— Небольшая толика чувства вины ее не убьет. Прошло почти шесть лет, и она успела родить еще троих детей, на этот раз от брата Тони. Если она и чувствует за собой вину, то это уже не имеет никакого значения, лишь бы Пакстон смогла встретиться с Джоем. — Он считал, что Джой счастлив с вами и вашим мужем.
— Да, конечно, — поспешно ответила женщина, и Пакстон показалось, что она растерялась.
— Он знает, что случилось с его отцом во Вьетнаме?
— Только что тот пропал без вести. Он время от времени писал Джою, мы никогда не держали ничего от него в тайне. Я отдавала ему все письма. — Она как будто старалась обелить себя. — Он очень расстроился, когда ему сказали, что отец погиб. Любой ребенок бы так отреагировал. Но он такой тихий, он мало говорит.
А как еще он может себя вести, когда его мать вышла за дядю и он знает, что никогда больше не увидит отца? Пакстон задумалась. Не странно ли, что миссис Кампобелло считает, что раз Тони исчез, значит, безусловно, погиб.
— Можно мне поговорить с мальчиком? — Больше толковать было не о чем. — Вы не возражаете?
— Что вы собираетесь ему сказать?
— Что папа любил его. Что я очень ему сочувствую. Его отец был одним на самых смелых людей во Вьетнаме. Они называли себя" «туннельные крысы», потому что спускались в невероятные туннели, которые построили вьетконговцы, чтобы окружить наши войска и южновьетнамскую армию. Может быть, мальчик будет гордиться таким отцом, — спокойно сказала Пакстон.
— Да, может быть. Но все-таки… Я должна Спросить мужа.
Как вас зовут?
— Пакстон Эндрюз.
— Вы знали его во Вьетнаме? Вы медсестра или кто?
— Нет. Я была корреспондентом газеты из Сан-Франциско. Сейчас я работаю в «Нью-Йорк тайме» и уезжаю в Вашингтон, потом в Джорджию, а через несколько дней в Париж. — Это Пакстон сказала, чтобы произвести на нее впечатление. И это подействовало. А вдруг она напишет о Тони, о его бывшей жене, о сыне… Пакстон не упустила момента, она лишь удивилась, какого черта Тони связался с этой пустышкой? Хотя ведь им только сравнялось по тринадцать лет, когда они полюбили друг друга, а в восемнадцать они уже поженились — это его оправдывало. — Я позвоню вам еще, — давила Пакстон.
— Мы позвоним вам сами. По какому номеру вас можно найти?
— Я остановилась в отеле «Алгонкин» на Манхэттене.
— Я позвоню вам вечером.
— Спасибо. — И затем мягче:
— Обещаю, что постараюсь его не расстраивать. Я просто хочу увидеть его… ради Тони, потому что обещала. — В каком-то смысле так оно и было, но она хотела увидеть мальчика и ради себя самой, потому что сама была частью Тони. Мать Джоя уловила что-то в ее голосе. Она помолчала, затем спросила:
— Вы любили его?
Пакстон молчала еще дольше.
— Да.
И она гордилась этим, однако какое дело до того этой женщине. И все же признание странным образом сблизило их.
— Я тоже любила его когда-то давным-давно. Он был хорошим человеком… хорошим отцом. У нас родилась еще девочка… она умерла… Может быть, Тони говорил вам…
— Да, говорил, — мягко сказала Пакстон.
— Думаю, из-за этого у нас все и разладилось. Никто не был виноват, я говорю о том, что случилось с девочкой. Но все равно, когда я его видела, то все время вспоминала о ребенке. А он еще так убивался, это было невыносимо… А Томми… с ним мне гораздо лучше.
«Да уж, не сомневаюсь», — подумала про себя Пакетом, хотя скорее всего так оно и было. Тони и сам признавался, что так переживал смерть ребенка, а потом так отчаянно привязался к Джою, когда тот появился, что это не могло не повлиять на семейные отношения. Так что его жена имела основания жаловаться. Но уж очень неразборчива была она в поисках второго мужа. Именно недостаток такта в ней заставил Тони уехать во Вьетнам и лишил Джоя отца. Но кто она, Пакстон, чтобы судить других? Если бы Барбара Кампобелло не вышла замуж за своего деверя, Пакстон никогда бы не встретила Тони во Вьетнаме.
— Как жаль, — сказала она вслух.
— Да… Я позвоню вам.
Остаток дня Пакстон провела в музее «Метрополитен»: экспозиция «Вьетнам», отдаленный отзвук Сайгона. Вернувшись в отель, она узнала, что ей звонила мать Джоя. Пакстон перезвонила ей, и, к ее удивлению, та сообщила, что Пакстон может приехать на следующее утро. Это была суббота, и Джой оставался дома. Собиралась прийти даже мать Тони, она тоже хотела видеть Пакстон. Барбара не упомянула о том, что ее муж пришел в ярость, но заявила, что должна принять Пакстон, потому что это ее долг перед Тони и Джоем, а кроме того, Пакстон — важный корреспондент из «Нью-Йорк тайме» и может устроить им неприятности, если они не дадут ей увидеться с Джоем. В конце концов Томми согласился, но злился страшно.
Однако Барбару это сейчас не волновало. Она сама хотела увидеть подругу Тони.
И вот на следующее утро Пакстон взяла в отделе напрокат машину и поехала в Грейт-Нэк.
Ее уже ждали — сама миссис Кампобелло в строгом черном костюме и три маленькие девочки в хорошеньких розовых платьицах. Они выглядели как розочки с торта, и при виде их Пакстон не могла не улыбнуться. Они были очаровательными, но такими чужими, что она просто не знала, что им сказать, и чувствовала себя неловко.
Барбара, ее свекровь и девочки вышли из дома навстречу Пакстон, а на некотором расстоянии от них она заметила высокого и властного с виду мужчину, но он не подошел, и она не могла на таком расстоянии понять, похож он на Тони или нет. В любом случае он явно не был в восторге от этой встречи. Затем Барбара представила ее своей свекрови. Смотря па пожилую леди, Пакстон видела в ней Тони. Старушка внезапно заплакала, стоило Пакстон коснуться ее руки. Говорила она с сильным итальянским акцентом.
— Вы видели моего мальчика во Вьетнаме? — Ее голос дрогнул, но не столько от возраста, сколько от переполнявших ее чувств.
— Да. — Пакстон тоже едва сдерживала слезы, хорошо что Барбара с девочками отошла в сторону. — Он был прекрасным человеком. Вы можете им гордиться. — Ее голос оборвался. — Во Вьетнаме он прославился своей храбростью.
Тут была небольшая натяжка, но совсем незначительная, а ведь такие слова много значат для матери Тони. Слезы выступили на глазах Пакстон, она взяла старую леди за руку.
— Я виновата в том, что он уехал, — сказала старушка. — Я должна была помешать тому, что произошло, но не смогла.
— Вы не могли ничего изменить, — успокоила ее Пакстон, понимая, что та имеет в виду.
Они виноваты все, все до одного. Годами она твердила, что виновата в том, что погиб Питер, и Билл… а теперь Тони. Но разве она их убила? Разве их убили «чарли»?
— Он ни на кого не держал зла, — уверила старушку Пакстон. — Он был счастлив.
Миссис Кампобелло засопела и кивнула, а потом с интересом взглянула на Пакстон.
— Вы были его девушкой?
Пакстон улыбнулась такому определению и кивнула.
— Он был замечательным человеком, и я очень любила его. — Внезапно она поймала себя на том, что все время говорит в прошедшем времени. Что это, почему? Неужели просто ради их спокойствия, чтобы они по-прежнему думали, что его нет в живых? Но почему они так в этом уверены?
— Вы хорошенькая, — сказала мать Тони. — Что вы там делали, в этом Вьетнаме? — В ее голосе прозвучало нечто среднее между любопытством и неодобрением.
— Я писала для газеты. Так мы и встретились. — Она помолчала и улыбнулась. — Сначала ругались все время.
Его мать рассмеялась.
— Он и со мной ругался. Мальчишкой просто сводил меня с ума. — «Он совсем не походил на Томми», — хотелось ей сказать, но она промолчала. Бог уже наказал ее за это, ведь Томми с ней, а Тони нет.
Тут вернулась Барбара Кампобелло и выразительно посмотрела на Пакстон.
— Джой дома, если хотите, можете с ним поговорить.
— Спасибо, — ответила Пакстон.
Барбара повела ее к двери. У нее когда-то, по-видимому, была хорошая фигура, лицо еще сохраняло привлекательность, но казалось огрубевшим, посуровевшим и разочарованным. Пакстон вошла вслед за ней в дом и тут увидела его.
Мальчик сидел на кушетке, на нем были хлопчатобумажные штаны, чистая рубашка и бейсболка. Он поглядел на нее с тем же выражением, какое она так любила у его отца.
— Привет, — спокойно сказала Пакстон, и, к ее удивлению, Барбара потихоньку исчезла, вернувшись к остальным. — Меня зовут Пакстон. — Он взглянул на нее, и она медленно опустилась на стул рядом. — Я знала твоего папу во Вьетнаме. Он просил меня зайти к тебе, если я буду здесь. Случилось так, что я действительно приехала сюда и подумала, что смогу зайти и повидать тебя.
Он кивнул. Пакстон заинтересовала его, и в этот миг он стал так похож на отца, что она даже испугалась.
— Ты пишешь рассказ про папу? Так мама сказала.
Но Пакстон лишь покачала головой.
— Нет, Джой. — Ей хотелось поговорить с ним начистоту, быть честной, как с Тони. — Я приехала, потому что любила его. А он очень любил тебя… правда. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Я все еще люблю его. Две недели назад я вернулась из Вьетнама и захотела увидеться с тобой.
— Что с ним случилось? — Джой взглянул на нее почти с укором. — Как он погиб?
— Никто не знает точно. Известно только, что он пропал без вести. Это значит, было сражение и он исчез, не вернулся назад. Может быть, он жив, может быть, мертв, может быть, ранен где-то там, возможно, даже взят в плен вьетнамцами.
Никто ничего не знает.
— Вот оно как! — Мальчик был явно взволнован. — Этого мне не говорили! — Ему было восемь лет, и Пакстон считала, что он имеет право знать, поэтому она и рассказала ему все как есть.
— Никто ничего не знает. Предполагают, что скорее всего он погиб. Но есть шанс, что это не так, никто ни в чем не может быть уверен.
Он прямо взглянул ей в глаза и задал самый трудный вопрос:
— А что вы думаете?
— Что я думаю? — повторила она вслед за ним, соображая, должна ли она ему сказать правду А потом решилась. — Я не могу объяснить, почему, наверное, я не права, но я думаю, что он все еще жив. Просто чувствую это в своем сердце. Может быть, я просто так сильно любила его, что не хочу, чтобы он умер. Может быть, поэтому мне кажется, что он жив. Но так мне кажется.
Он кивнул, обдумывая ее слова.
— У вас нет его фотографий?
Пакстон проклинала себя за то, что ничего не принесла с собой. Она совсем об этом не подумала.
— Да, есть, но там, в отеле. Я пришлю тебе копии из Парижа.
Он снова кивнул. Он был рад.
— Вы снова поедете во Вьетнам?
— Не думаю.
— Там ведь страшно, правда? — Он придвинулся ближе, зачарованный ею, тем, какая она красивая, и тем, что она знала его отца. Ему больше не с кем было поговорить о нем. Мать всегда вела себя так, как будто даже упоминать о нем — преступление. А если Джой заговаривал об отце сам, бабушка начинала плакать, и тогда папа Томми выходил из себя. А Пакстон была настоящим Посланцем отца, и Джой мог говорить с ней, о чем хотел — Да, довольно страшно. — Пакстон улыбнулась. — Но не все время. У нас были и хорошие минуты И он много говорил о тебе, — сказала она, и мальчик просиял. Ей захотелось приласкать его, погладить.
— Правда?
— Да. Все время. Он показывал мне твои фотографии. Он очень хотел приехать и повидаться с тобой. — Но у него уже нет этой возможности. Тони погиб в тридцать один, он многое не успел сделать.
— Вы приедете ко мне еще? — спросил Джой с надеждой, придвинувшись наконец настолько, что мог коснуться ее волос, таких прямых и золотых, совсем не похожих на волосы его матери.
— Я бы очень хотела, если твоя мама и отчим позволят.
Джой скорчил гримасу и прошептал:
— Он на самом деле не отчим, а дядя!
И она прошептала в свою очередь:
— Я знаю! Твой папа говорил мне.
— Он все тебе рассказал, да? — И мальчик засмеялся. У него появился новый друг, подруга, и такая замечательная. Она откинула со лба его волосы и коснулась лица. Она обнимала Джоя, когда в комнату вошла мать.
— Мы прекрасно провели время, — сказала Пакстон, она была благодарна этой женщине за то, что та позволила ей прийти — Я обещала из Парижа прислать Джою фотографии его папы.
— Да, — сказал он как бы в подтверждение. Они вышли из комнаты, держась за руки Теперь они могли общаться, не говоря друг другу ни слова. Прежде чем уйти, она обняла его и крепко прижала.
— Помни, как сильно он любил тебя.
Джой кивнул. В его глазах стояли слезы Пакстон прижала его к себе, вспоминая, что она чувствовала, когда умер ее отец, но Джою ничего этого не сказала.
— Я позвоню тебе.
— Хорошо.
Только теперь она увидела его отчима, который стоял неподалеку и пристально смотрел на нее Высокий и темноволосый, он тем не менее ничем не напоминал своего брата Он и не подумал подойти и поздороваться, а только повернулся к Пакстон спиной, вошел в гараж и занялся своими делами.
На прощание Пакстон снова поблагодарила Барбару Кампобелло, поцеловала мать Тони, и они пожелали ей удачи в Париже, как будто давно знали ее.
— Я пришлю тебе фотографии, — снова обратилась она к мальчику.
Он еще долго махал ей рукой, уже после того, как она свернула за угол, думая о Джое и о том, как печально, что он никогда не увидит своего отца.
Глава 27
Стоял прекрасный весенний день, когда Пакстон приехала в Париж. Прошла неделя с тех пор, как она ездила в Вашингтон на встречу с представителями Пентагона, а потом в Форт-Беннинг, штат Джорджия, где Пакстон брала интервью у лейтенанта Келли. Эта встреча оказалась короткой, но в то же время горькой. Лейтенант Келли превратился в глазах американцев почти что в символ войны. Этот человек просто потерял контроль над собой и над всем происходящим, он стал злым и жестоким из-за того горя, которое видел вокруг. И, как позже поняла Пакстон, ей было жаль его, жаль всех ставших такими, каким стал он, и особенно жаль, что все это случилось. Но Париж начал залечивать ее раны. Она снимала хорошую комнату недалеко от Сены, по ночам гуляла одна, размышляя о том, насколько отличается теперь ее жизнь от той, которую она вела в Сайгоне.
Здесь она жила уединенно, строго и серьезно, каждый день ходила на мирные переговоры и брала интервью у таких людей, как Киссинджер и Ле Дык Тхо. А в Сайгоне, где временами было очень трудно и даже страшно, ее жизнь в каком-то смысле оказывалась счастливее и легче, чем сейчас, когда Пакстон жила лишь воспоминаниями о том месте, которое она больше никогда не увидит, и о людях, которых она там любила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48