— Мы хотели пожениться. Мы были вместе четыре года… я собиралась стать его женой. — Она отвернулась, не в силах говорить. — Я собиралась… но не стала. — Ее голос стал еле слышным, Жан-Пьер дотронулся до ее руки.
— Если не стали, значит, было не суждено. Моя первая жена погибла в авиакатастрофе. На самолет, в котором мы должны были лететь вместе, я опоздал, а она улетела. Это произошло в Испании. И я ощущаю свою вину до сих пор. Она очень хотела детей, а я нет. После я думал, что, если бы я позволил ей родить ребенка, у меня бы осталась часть ее. Но знаете, — он задумался, — наверное, этому не суждено было произойти.
— А сейчас у вас есть дети? — тихо спросила Пакстон.
— Мы женаты всего два года. — Он покачал головой с улыбкой. — И моей жене всего двадцать восемь лет. Она согласна родить ребенка только после того, как закончит свою карьеру манекенщицы.
А если что-то случится, подумала про себя Пакстон, не пожалеют ли они об этом. Наверное, Габби права, спокойно живя с мужем и чудесными детишками, а она просто сумасшедшая. Прав ли Жан-Пьер в том, что их свадьбе с Питером не суждено было сбыться, или она виновна в этом?
— Сколько вам лет, Пакстон? — поинтересовался он, все более увлекаясь ею с каждым глотком «Перно». Он заказал себе шотландского виски, а Пакстон попросила холодной воды.
— Двадцать два, — ответила она, и он прищурился.
— Я ровно в два раза старше. — Но он не придавал этому большого значения. — Я могу сказать с полной уверенностью, что вы самая молодая журналистка в Сайгоне. И что несомненно, — он предложил ей выпить, — самая красивая.
— Слава Богу, что вы не видели меня сегодня утром. — Она подхватила легкий тон, предложенный им, как вдруг услышала за спиной голос, который ее удивил.
— Он-то нет, а вот я видел. — Она обернулась и увидела Нигеля. — Я бы сказал, что вы были прекрасны утром. Я не помешаю?
— Нет, конечно, — улыбнулась Пакстон и обрадовалась, что он подошел к ним. Жан-Пьер, кажется, уже перебрал виски, и она предчувствовала, что он начнет ухаживать за ней после следующей рюмки, — появление Нигеля разрядило обстановку. — Я подумала, вы уехали в Хуэнлок.
— Я решил поехать туда завтра. — По правде говоря, он повстречал знакомую девицу и отложил ради часа увеселения с нею свою поездку. — Вы уже поели? Надеюсь, что нет. Я проголодался, но есть в одиночку как-то грустно.
— Нет, мы не ужинали, — ответил за двоих Жан-Пьер.
Было уже девять часов, и Пакстон чувствовала, что ее силы на исходе. — А где ты собираешься ужинать?
— Еще не знаю, но где-нибудь поблизости, а потом пойти потанцевать в Розовый ночной клуб. — Нигель положил глаз на Пакстон, проститутка доставила ему физическое удовольствие, прибавить к этому удовольствие от общения с юной красавицей американкой было бы шикарно. Но Пакстон посмотрела на часы.
Завтра ей надо было вставать в четыре утра.
— К сожалению, я вряд ли составлю вам компанию. Мне нужно немного отдохнуть. Мы встречаемся с Ральфом Джонсоном в пять утра.
— Он-то здесь при чем? — Нигель растерялся, а Жан-Пьер достаточно накачался виски, чтобы придать словам Пакстон какое-либо значение. Кроме того, он должен был встретиться на следующей неделе со своей женой в Гонконге. Чтобы соблазнить Пакстон, он, конечно, нашел бы время, но сейчас был пьян.
— Мы едем со съемочной группой в Нхатранг, — пояснила Пакстон.
— Жарковато там сейчас, — нахмурился Нигель, американка была еще слишком неопытна. — Я имею в виду не только погоду. Там полным-полно «чарли». Будь осторожна, лапушка.
Я-то знаю Джонсона. Он снимет сюжет даже о собственной гибели. Он уже дважды был ранен, я подозреваю, что он заработает здесь премию Пулитцера, хотя вряд ли его это волнует.
Пакстон усмехнулась над обнаружившимся соперничеством.
— Я буду внимательна.
— Вернетесь к завтрашнему утру? — Нигель был настойчив, она все-таки потрясающе хороша. Но она не проявляла никакого интереса к нему или к кому-нибудь другому. Поэтому она приехала в Сайгон. Ей только хотелось писать хорошие статьи для своей газеты. А мужчин здесь было предостаточно на любой вкус, только захоти.
— Я не знаю, когда мы вернемся, — ответила она, — Ральф ничего не сказал. Неужели он не предупредил бы, если бы собирался там задержаться надолго?
— Вполне мог, — со смехом ответил Нигель. Они встали, и тут же суматоха поднялась среди нищих. Попрошайки бросились со всех сторон, Нигелю с Жан-Пьером пришлось отгонять их, сердце Пакстон тронула одна совсем маленькая девочка без ног, которую вез на каталке брат. Пакстон отвернулась, не в силах смотреть на это.
— Ты можешь написать статью для квакеров, — предложил Жан-Пьер, когда они вышли — Здесь есть известный центр американского комитета дружеской помощи. Они подбирают для всех этих детей протезы. Я снял там несколько потрясающих фотографий. Они делают там практически невозможное.
— Буду иметь в виду. Спасибо. — Она улыбнулась им на прощание, поблагодарила Жан-Пьера за выпивку. Они проводили ее до отеля, перед тем как пойти в другое заведение — продлить вечер за более серьезной выпивкой. Они решили отложить ужин до следующего подходящего случая, раз она отказалась присоединиться к ним. Идя в свой номер, она заметила, как несколько приличных пар поднимались в ресторан на балконе на ужин. Пакстон так устала, что не могла и думать о еде. Она вошла в комнату и упала на постель, едва успев завести будильник и снять одежду.
Ей показалось, что прошло всего несколько минут до того, как прозвенел будильник. Во сне она никак не могла найти объяснения странному жужжащему звуку. Сначала ей снилось, что комар кружится над нею, потом пчелиный рой, от которого она хотела спастись на такси-велосипеде, водитель не понимал, что она ему говорит. Но дребезжание продолжалось, она все-таки открыла глаза и огляделась. В комнате все еще было темно, она приняла душ, вымыла волосы и надела комбинезон, купленный специально для подобных вылазок. Он был цвета хаки. Пакстон решила надеть бутсы, которые у нее были, на случай, если Ральф забыл о своем обещании.
Она спустилась вниз ровно в пять утра, холл пустовал. На улице уже начиналось движение. Куда-то спешили разносчики разнообразной снеди, катились велосипеды, машины. Люди шли кто на работу, кто домой. За окном она видела женщин в шляпах нонла и в изящных аодай. Пакстон вышла наружу подышать свежим воздухом. Как и вчера, он был пропитан странной смесью ароматов цветов и фруктов с вонью горючего.
Над городом висело марево. Пакстон услышала тяжелые шаги позади себя. Обернувшись, увидела, как Ральф спускается по ступеням отеля в форме, пробковом шлеме и войсковых ботинках, точь-в-точь таких, какие нес в руках. Кроме того, он был в бронежилете и нес в руках еще один. Она подошла к нему, Ральф вручил ей все это.
— Ты достал мне ботинки. Спасибо. — Пакстон была тронута.
— Это не сложно. — Он купил их на черном рынке, там можно было купить все — от тампонов и чулок, украденных из гуманитарной помощи, до военного обмундирования. — Я принес тебе еще и бронежилет. Будет неплохо, если ты не будешь забывать его в поездки.
Кроме того, Ральф дал ей каску и помог запрыгнуть в грузовик, на котором они должны были доехать до самого места. У них был военный шофер. Съемочная группа состояла из четырех человек — двух операторов, звукооператора и помощника. Ральф представил ее каждому, все они выглядели как обычные солдаты: на всех форма, маскировочные сетки, бутсы и каски. Звукооператор нервно рассмеялся, оглядев компанию, помощник отвинтил крышку огромного термоса с горячим кофе.
— Чеот, если проклятые коммунисты заметят нас по дороге — решат, что мы команда регулярной армии. — Он посмотрел на Пакстон, одетую как все остальные. — У тебя в багаже есть туфли на высоком каблуке?
— Я и так слишком высокая, я никогда не носила их.
— Я спрашиваю для себя. — Все рассмеялись, солнце всходило из-за горизонта, когда они выезжали из города. Стояло чудесное летнее утро. Был конец июня, Пакстон начинала понимать, почему все говорили о необычайной красоте этой страны Они выехали из города, и природа предстала во всей своей роскоши. В ней сочеталась сочность красок с простотой и изяществом античности, пейзажи напоминали старинные шелковые ширмы. Но повсюду были воронки от разрывов бомб, и дети стояли на костылях по обочинам дороги.
Все молчали, и ничто не мешало Пакстон впитывать в себя красоту красной земли и богатство лесов. Она не могла оторваться от открывающихся видов, пока наконец Ральф Джонсон не откинулся на спинку сиденья и не предложил кофе.
— Не правда ли, хорошо?
— Я начинаю понимать, почему все говорят, что Сайгон очень изменился, — когда-то, когда в городе были французы, это был действительно прекрасный город, сейчас он наполнился нищими, ворами, торговцами, проститутками и попрошайками Но красота природы все еще сохранила былую роскошь, хотя война все больше и больше уродовала ее.
— Я был здесь, когда сожгли Бенсук полтора года назад… это действительно прекрасное место. Преступлением было сжигать его.
— Зачем же это сделали?
— Чтобы отрезать пути поставки провизии вьетнамцам и лишить их возможности скрываться там. Так как поставить всюду посты и проверять, кто наш, кто не наш, слишком хлопотно, решили просто сжечь лес и превратить его в пустошь. Было объявлено, что эвакуируют всех жителей, но красоту не эвакуируешь. Здесь был прекрасный старый город, теперь жители ютятся в жалких лачугах. — Именно здесь он впервые встретил Франс, но ничего еще не рассказывал об этом Пакстон. — Как ты провела вчера день?
— Нормально. Сделала небольшую пробежку по Сайгону, причем умудрилась два раза потеряться, — призналась она. Пакстон решила выпустить волосы из-под каски. — Эти пятиминутки в пять часов абсолютная чушь. Зачем они нужны?
— Это что-то вроде политинформации и пропаганды для нашего брата.
— С какой стати они будут нас учить, что говорить?!
Пакстон вознегодовала. Она приехала сюда за правдой, а не за хорошо упакованной ложью. Пока они говорили, она выпустила волосы из-под шлема — было слишком жарко.
— Они беспокоятся о нас. Если мы вдруг вернемся с пустыми руками, у них всегда наготове информация, — рассмеялся Ральф. — Кстати, мой шеф вчера чуть не сошел с ума — тут появился среди журналистов чей-то племянник, которого всем поручено оберегать и защищать.
— Зачем он сюда приехал? — удивилась Пакстон.
— Откуда я знаю. С визитами, наверное, хотя это не самое подходящее место для великосветских раутов.
— Уж не думаешь ли ты, что я смахиваю на него? — Она пристально посмотрела на Ральфа, остальные были увлечены поеданием пирожков с кофе.
— Может быть. — Он был откровенен с нею так же, как и с остальными. — Я все-таки надеюсь, что ты отличаешься от него. Я скажу, что думаю по твоему поводу после сегодняшней поездки. Хотя подозреваю, ты из тех сумасшедших, для которых журналистика — самое важное дело в жизни и которые расскажут правду, чего бы это им ни стоило.
— Благодарю, — произнесла она и надела каску, допивая кофе.
Они сделали короткую остановку в Намтане, проехали мимо Пханранга и Самранха, где до них уже стали доноситься отдаленные разрывы артиллерийских снарядов. Это было похоже на далекий гром, идущий с горы. Они намеревались доехать до военной базы, которая выдерживала непрерывные атаки вот уже целую неделю. Водитель грузовика держал с базой постоянную связь по радио и предупредил военных, что они подъезжают с тыла. Они думали, что будут в относительной безопасности на неплохо защищенной и вооруженной базе, но огонь вокруг был очень сильным. Это и составляло сюжет для Ральфа, целую неделю он добивался разрешения на поездку в этот рейс.
— Радист говорит, что у них очень жарко, — пояснил водитель. Пакстон уже знала, что «жарко» не имеет никакого отношения к погоде, а означает массированный обстрел.
О погоде речь вообще не заходила. Когда они подъехали поближе к базе, по радио им приказали спуститься на пол, надеть бронежилеты и каски. Было уже семь часов утра, когда они остановились в двух милях от базы.
— Я везу журналистов, — объяснил водитель, когда их остановил патруль на дороге. Они были вооружены стандартными М-16, которые уже показал Ральф и которые были хуже, чем автоматы Калашникова, которыми были вооружены вьетнамцы, потому что М-16 частенько давали осечку, а «Калашниковы» нет.
Патрульные заглянули внутрь, снаружи донесся грохот 150-миллиметровой пушки. Пакстон постаралась узнать побольше о современном вооружении, но слышать все это наяву было не только удивительно, но и страшновато. Она почувствовала, что сердце забилось чаще, особенно когда патрульные обратились прямо к ней:
— А что здесь делает Дельта-Дельта?
— Она тоже журналистка, верно? — С улыбкой во весь рот водитель повернулся к Пакстон.
— Да, сэр. Я от «Морнинг сан» из Сан-Франциско. — Она полезла в карман за документами, но они махнули им без лишних разговоров, водитель с Ральфом обменялись ухмылками.
— Слушайте, как это они меня назвали? Дельта-Дельта?
— Тебе придется часто слышать подобное обращение, — все еще улыбался Ральф.
— Тебя тоже так звали, когда ты начинал? — ничего не понимая, спросила Пакстон, тут Ральф не выдержал и расхохотался.
— Нет, моя сладкая. Лучше я тебе все объясню. Дельта-Дельта — это радиосигналы ДД, Дахнат Долли, Сдобная Булочка. — В грузовике все хохотали, а Пакстон чуть не затопала бутсами от досады.
— Черт! Не желаю я иметь ничего общего с этой булочкой.
— Привыкнуть к этому легче, чем объяснять каждому, что ты не она, — хохотал Ральф, и она чуть не стукнула его. Но через несколько минут начался артобстрел, и они быстренько выбрались из машины и навьючили на себя оборудование. Ральф объяснил им, что хочет снять. Водитель посовещался по радио с базой и объяснил, какие пути туда наиболее безопасные, хотя стопроцентной безопасности не было нигде. Молоденький чернокожий рядовой, которого прислали им в провожатые, тоже не внес ясности в то, что творится на базе, кроме бормотании, что там «жарко, очень жарко».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48