— Но оба они догадывались, что тут нет жестко прочерченного фронта.
Тут Пакстон обернулась к Биллу, ей тоже понадобилось что-то ему поведать:
— Я ничего не жду. Ты не должен ничего мне обещать, совсем ничего. Я не прошу, чтобы ты сказал мне, что собираешься разводиться. Я и так соглашусь встречаться с тобой. Мы же совершенно друг друга не знаем. Нам надо просто посмотреть, что из этого получится.
— В самом деле? Никаких обещаний? Никаких гарантий?
Никаких «я буду любить тебя, пока жив»? — спросил он, ласково обвивая рукой ее плечи. Тогда Пакстон остановилась и поглядела на него.
— Главное, чтобы ты был жив. Больше я ничего не прошу.
Договорились? — Она серьезно глянула вверх, Билл так вымахал, что даже его плечи нависали над ней.
— Договорились.
— Замечательно. Это мы уладили. — И они пошли дальше, смеясь и болтая, обходя другие парочки, погруженные в то же занятие, и Пакстон гадала, не мешает ли капитану мысль, что кто-то может его узнать, однако, похоже, это его ничуть не смущало, и вскоре он остановился, поглядел на нее и снова захохотал.
— Что это мы, черт возьми, делаем? Мы одолели уже полдороги до Штатов. По-моему, мы прошли этот лагерь из конца в конец.
Она тоже засмеялась. Ей так нравилось быть рядом с ним, все казалось чуть-чуть безумным.
— Наверное, мне пора возвращаться в гостиницу.
— Я провожу тебя, — огорченно произнес Билл, ему так не хотелось с ней расставаться. — Зайдем выпить? — Им обоим казалось, что-то надо отпраздновать, хотя девушка еще не понимала, что именно.
Она улыбнулась, приветствуя эту идею, прикидывая, не наткнутся ли они там на кого-нибудь из журналистов, а впрочем, наплевать.
Билл поехал с ней вместе в арендованной машине, стареньком «рено», который едва справлялся со своей задачей, припарковался у входа в гостиницу, вошел бок о бок с ней в холл, обнимая Пакстон рукой за талию, когда они поднимались в бар.
Им обоим выпал необыкновенный вечер. Пакстон чувствовала, что прожила целую жизнь за несколько дней, и дело не только в расстоянии от Сан-Франциско до Сайгона, ей казалось, что ее словно выбросило из прежней среды, швырнуло в эту, и она сама еще не разобралась в своих переживаниях. Она видела, как ее привлекает Билл Квинн, и теперь не могла оторваться от него, ее чувства стали уже слишком сильными, и в то же время она испытывала страх, а в каком-то уголке ее сердца затаилась печаль. В жизни каждого из них были и другие люди, у него жена, у нее еще не оборвавшиеся воспоминания о Питере. Тем не менее оба они сидели рядом, и внезапно Пакстон ощутила, что Билл нужен ей не меньше, чем она ему, и в этом вся суть.
— Пакстон? — Он отчетливо произносил ее имя, привыкая, и она с застенчивой улыбкой обернулась к нему.
— Да?
— У тебя вдруг сделался такой озабоченный вид. С тобой все в порядке?
Она кивнула:
— Да. Просто задумалась.
— Не надо. — Билл улыбнулся и прикоснулся губами к ее макушке. Они как раз входили в бар наверху. Там уже сидели Том Хадгуд и Жан-Пьер, только что вернувшийся из Гонконга, но уже подцепивший девчонку, а в уголке Пакстон заметила Ральфа. Тот сидел тихонько, погрузившись в разговор с красавицей евразийкой.
При виде его она удивилась: они не встречались всю неделю и нынешним утром Пакстон оставила ему записку в офисе АП.
Билл Квинн тоже увидел его и подвел Пакстон к их столику, чтобы Ральф представил ее даме:
— Франс Тран… Пакстон Эндрюз.
Девушка была поразительно красива. Когда она заговорила, Пакстон различила французский акцент. Она казалась сверстницей Пакстон, нарядилась в белый аодай и, по всей видимости, чувствовала себя в баре вполне уверенно.
— Привет, Франс, — сказал Билл, — как ан?
— Замечательно. — Она улыбнулась, нежно поглядывая на Ральфа. — Маленькое чудовище.
— Именно чудовище, — подхватил Ральф, — на прошлой неделе он засунул мне в башмак лягушку. Хорошо, я прощупал, прежде чем надевать. — Ральф рассмеялся, и Пакстон изумилась, открыв в нем неведомые ей прежде черты. Она не знала, о ком они говорят, но догадывалась, что речь идет о ребенке, скорее всего о сыне этой женщины. Тут она призадумалась: может быть, Франс — жена Ральфа?
Они поболтали еще несколько минут, а потом Пакстон с Биллом отыскали столик, и она постаралась выглядеть увереннее. Наклонившись поближе, девушка спросила Билла:
— А кто она?
— Франс? — Он удивился, что они еще не знакомы. Он думал, что они с Ральфом давно уже подружились. — Она живет вместе с Ральфом. Она была замужем за парнем из сорок пятого кавалерийского и родила Ана. — Тут он запнулся, но Пакстон прямо глядела на него, ожидая продолжения. — Он погиб еще прежде, чем малыш появился на свет. Теперь мальчику около двух лет. У них с Ральфом роман вот уже год. Думаю, они поселились в одном доме, только он это скрывает. Где-то в Гиа-Дин.
Пакстон знала лишь, что ото один из пригородов Сайгона.
— Они женаты?
— Нет. Ел мать была француженкой, а отец вьетнамец. Мы беседовали с ней разве что пару раз, но я понял, что она противница смешанных браков, к тому же военные ужасно обошлись с ней, когда Хаггерти не стало. По-моему, они даже не выплатили ей вдовью пенсию, утверждали, что она проститутка, а ан вовсе не его сын.
— А его семья?
— Он так и не признался им, что женился на Франс. Полагаю, достаточно кондовое семейство из какого-то городишки в Индиане. Они бы не признали ни ее, ни ребенка.
Пакстон содрогнулась:
— А как же Ральф? Неужели он не женится на ней, не усыновит малыша?
Билл усмехнулся ее наивности. Ей так хотелось все сгладить. Однако тут ничего не выйдет.
— Ты бы его спросила.
— Она очень красивая. — Пакстон понравились и ее вежливость, и несомненная образованность.
— Да, — согласился он, — и умна к тому же. Но если он решится привезти ее в Штаты, там, дома, люди назовут ее желтожопой, точно так же, как шлюх, которые крутятся возле ночного клуба. Там, в Штатах, никто не заметит, чем она отличается от них.
— Да ведь достаточно разок взглянуть на нее, Билл. — Пакстон так взволновалась, наивная девочка.
— Наверное, тебе и достаточно одного взгляда, Пакс. Другие посмотрят на это совсем иначе. Для них вьетнамец значит косоглазый, то есть желтожопый, то есть тот самый враг, который угрохал сына, жениха, брата. Не так-то легко привезти домой девушку из Вьетнама.
— Но она совсем особенная. — Пакстон защищала безнадежное дело.
— Для них нет.
Она хотела бы еще спорить, но понимала, что Билл прав, и переживала за женщину, с которой едва успела познакомиться.
Пакстон знала, что он прав. Там, в Штатах, красавица свразийка станет «желтожопой», одной из многих.
Они долго еще говорили в тот вечер, сперва о войне, потом о многом другом. Билл больше не упоминал ни свою жену, ни детей. Он так долго пробыл во Вьетнаме, что успел отгородиться от всех. Ему гораздо интереснее было послушать, как Пакстон рассказывает про Беркли.
Когда бар закрыли, Билл проводил девушку в номер и распрощался у двери, ни на чем не настаивая.
— Через несколько дней я вернусь в Сайгон, — тихо произнес он, — я позвоню тебе, прежде чем приехать. — И, не добавив ни слова, он нагнулся, легонько поцеловал ее в губы и тут же ушел. Пакстон хотела броситься за ним, заклинать его остаться в живых. Она не могла без ужаса думать об опасности, притаившейся в туннелях Кучи.
Глава 15
Через три дня Билл Квинн вернулся в Сайгон. Он позвонил Пакстон, прежде чем приехать, и явился на этот раз нарядным, подтянутым, в отутюженном парадном мундире. Пакстон ждала его в вестибюле. Он сказал, что назначает ей свидание, и Пакстон улыбнулась, наблюдая, как Билл входит в вестибюль — высокий, молодой, немыслимо красивый.
— Ого! — воскликнул он, заметив Пакс. Она распустила по плечам волосы и надела розовое шелковое платье, которое прихватила из Сан-Франциско. Коротенькое платье оставляло ее ноги высоко обнаженными — Пакетов старалась не вспоминать, как любил этот наряд Питер.
Билл заказал обед в ресторане возле, посольства-. Пакстон почувствовала себя по-настоящему «большой», когда Билл ввел ее в ресторанный зал и их проводили к угловому столику. Зал выглядел на французский манер, с романтической подсветкой, на всех столах стояли изящные вазочки с цветами. Почти за каждым столом неподалеку от них сидели американцы.
Пакстон рассказала Биллу об очередном задании, на которое она выезжала вместе с Ральфом в сторону Лонгбиня, и Билл, хмурясь, выслушал ее.
— Похоже, там слишком опасно. — Он, несомненно, испугался за нее и теперь прикидывал, как бы ему поговорить с Ральфом.
— Как и всюду в этой стране. Полна" Билли. Я в безопасности, не то что ты в Кучи.
— Черта с два ты в безопасности, — негромко возразил Квинн, чувствуя странную потребность защитить девушку. Это удивляло его самого, ведь он никогда не думал, каково приходится Дебби там, в Штатах. Впрочем, Дебби жила в Сан-Франциско, а Пакстон, десятью годами моложе ее, болталась вокруг Сайгона и только и знала, что искала неприятностей.
— Соваться в туннели в поисках вьетконговцев тоже не кажется мне чересчур мирным делом. — Всю неделю Пакстон старалась не думать об этом, тем более что, когда они ездили в Лонгбинь вместе с Ральфом, тот принялся довольно-таки сурово поучать свою ученицу насчет «братания с войсками». Сперва Пакс посмеивалась, но вскоре поняла, что Ральф не на шутку озабочен, и тогда ее веселье сменилось недоумением.
— Как ты можешь так рассуждать? — Она намекала на Франс, и Ральф догадывался об этом, но не желал уступать.
— Я — иное дело, Пакс. Я — мужчина. А Билл женатый человек.
— Ну и что? Какая разница? Его жена живет на другом конце света, а мы тут. Мы можем завтра же погибнуть, и кому тогда будет дело до нас? — Прошло всего несколько недель, а она уже приобрела свойственный Сайгону образ мыслей.
— А когда он вернется к ней? — тихо спросил Ральф. — Каково тебе будет тогда? Ты ведь уже пережила одно несчастье, неужели тебе мало?
— Ничего не могу поделать с собой. — Она отвернулась от Ральфа. Пакстон не собиралась оправдываться перед Ральфом за свои любовные дела. Он был ее другом, но это не давало ему права указывать, с кем ей можно встречаться, а с кем нельзя.
— Пока еще не поздно остановиться. Но помни: Вьетнам — особая страна. Некоторые вещи здесь слишком быстро становятся серьезными, а те, которые должны были бы казаться важными, ничего не значат, потому что все мы то напуганы до безумия тем, что завтра же можем умереть, то видим, как умирает вокруг столько людей, и нам уже до лампочки, что будет с кем угодно и с чем угодно. Не затевай здесь роман с военным, Пакстон… Даже с журналистом не стоит. Это причинит тебе боль. Мы все тут сошли с ума. — Он старался остеречь ее и говорил очень серьезно.
— А кто же я, раз я всюду разъезжаю вместе с тобой? Я ведь тоже журналист, — оборонялась Пакстон.
Ральф улыбнулся. Она все еще казалась такой молодой, не тронутой ужасами, которые для всех остальных стали уже привычными.
— Ты пока новичок, Пакс. Для тебя еще не все потеряно.
Я пытаюсь предупредить тебя: не связывайся с Биллом. Он прекрасный парень, я люблю его, но, чем бы дело ни кончилось, тебе будет плохо. Зачем тебе переживать такое?
— А как же Франс? — спросила она, желая поквитаться с Ральфом, но тут же прочла по его лицу, что затронула запретную тему.
— К ней это не имеет ни малейшего отношения, — проворчал Ральф и улетел на три часа на вертолете с командой врачей.
Когда он вернулся, никто из них не пытался возобновить прерванный разговор, и Пакстон не стала в тот вечер рассказывать о нем Биллу. Так или иначе, для них обратного пути уже не было. Они сидели и болтали, Билл держал ее за руку, они беседовали о том, о чем обычно говорят люди, когда все становится для них новым в свете зарождающейся любви.
Они как раз доедали десерт, шоколадный мусс, когда в ресторан вошла миловидная вьетнамка в аодай и поставила на стол огромный букет. Пакстон наблюдала за ней, дивясь, как красивы здешние девушки, и тут Билл повернулся и тоже заметил ее.
Он следил за вьетнамкой в течение секунды, отметил, как она выходила из зала, и тут же, не раздумывая, сгреб Пакстон, стащил ее со стула и потянул под стол. Он упал на нее, прижимая тяжестью своего тела к жесткому полу, и в тот же миг раздался оглушительный взрыв. Все окна по фасаду ресторана вылетели, казалось, тела падают со всех сторон вокруг них. На миг повисла тишина, потом послышались отчаянные вопли, Пакстон увидела, как справа взметнулась стена огня. Билл снова схватил ее и потащил по полу туда, где в темноте мерцал луч света. Он вывел Пакстон на улицу, в безопасное место, и тут завыли сирены, люди начали кричать наперебой. Из ресторана все еще доносились вопли и болезненные стопы, и Билл хотел было оставить Пакстон на улице и поспешить назад, на помощь, но девушка последовала за ним. Ее рука кровоточила, осколки стекла порвали платье, но больше никакого ущерба взрыв ей не причинил, только на ногах остались царапины и все тело побаливало от контузии. Тем не менее Пакстон вернулась внутрь и помогла вынести какую-то женщину. Женщина кричала, она ничего не видела, ее лицо и руки были залиты кровью, и Пакстон осталась возле нее, успокаивая в ожидании «скорой помощи».
Она видела, как Билл и еще один человек вынесли двоих мужчин, но оба оказались уже мертвыми. Наконец за работу принялись полицейские и врачи. Им открылось ужасное зрелище, повсюду кровь и разбитое стекло. Пакстон отчаянно трясло, когда они возвращались к машине Билла. Возле машины он остановился, обнял ее. Оба они были в крови. Когда Билл поцеловал ее, Пакс разрыдалась.
Как ужасно влюбиться в таком месте, как ужасно само это место, эта война, сблизившая их!
— Что мы тут делаем? — спросил Билл дрожащим голосом. Он был потрясен не столько тем, что увидел, сколько тем, что и она могла бы погибнуть, если бы дело обернулось немного иначе, а Билл внезапно осознал, что никак не может потерять эту девушку. — Почему мы не можем вернуться в какое-нибудь обычное место, в Нью-Йорк, Техас, Мэриленд?
— Если б мы находились там, — она улыбалась сквозь слезы, — ты бы и понятия не имел о моем существовании, жил бы себе спокойно со своей женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48