— Не бойтесь, — успокоил спутников полковник. — Мороз крепчает, и верхние слои скованной холодом воды, меняя объем, разлетаются во все стороны ледяными брызгами. Наши же сани практически невесомы для ледяного покрова толщиной не менее шестидесяти сантиметров.— Знаете, — подал голос Жак, — этот скрежет и подрагивание льда под нами не столь уж приятны. А часто бывают тут несчастные случаи?— Не слышал ни об одном. Хотя, понятно, если только откроется полынья, то человеку лучше туда не соваться: глубина ведь здесь совсем не малая! Но администрация учитывает, сколь смертельно опасны подобные, еще не замерзшие или оттаявшие участки воды, и из года в год принимает соответствующие меры предосторожности.— А именно?— Прежде всего, проводится серьезное обследование состояния льда, в частности, регулярно проверяется надежность ледяного слоя по фарватерам, размечаемым шестами. И до разрешения инспекторов никто не должен спускаться на лед.— А в этом сезоне уже проделана такая работа?— Думаю, да. Но в любом случае нам придется быть как можно внимательней, — сказал офицер и повернулся к ямщику, который судорожно крестился, не снимая с руки большой меховой варежки: — Ну что там еще?— Дева непорочная, помилуй нас! Святой Николай, сотвори чудо ради меня, раба верного нашего царя-батюшки!— В чем дело? Объяснишь ты наконец?!— Ваше превосходительство, видите там лошадь? Это наш рысак. Несется словно бешеный, а из-под копыт так и брызжет вода! Значит, впереди — полынья… Он пропал! Господи, лед не больно-то и прочен, а мы — недалеко от Скалы Шаманов!— Что он говорит? — спросил Жюльен, сохраняя спокойствие, как и положено путешественнику, закаленному испытаниями.— Эх, нет худа без добра! Сбежавший от нас коренник попал в полынью, которую мы могли бы не заметить, а теперь легко объедем. Я уже бывал здесь, у истока Ангары: из-за быстрого течения речной воды данный участок озера не замерзает дольше, чем другие. Но это — единственно опасное место на нашем пути. Поскольку двигались мы быстрее, чем я рассчитывал, то, действительно, оказались уже у Скалы Шаманов. Еще каких-то десять минут — и сани въедут на берег!— А что это за скала? — спросил Жюльен в предвкушении интересного предания.— Пройдемтесь пешком: нам надо сориентироваться по полынье, чтобы выбрать дорогу. Кучер поедет не спеша следом за нами, а я тем временем расскажу вам о местных суевериях… Идите без опаски: я хорошо знаю эти места… Так вот в чем суть… Впрочем, сначала два слова о том, что такое шаманство. Местные жители верят во Всевышнего, который, считают они, создав мир, нашел себе приют на солнце и теперь с полным равнодушием взирает на все, что делают люди. То ли довольный всем на свете, то ли притомившись при сотворении вселенной, он передоверил власть надо всем добрым и злым духам. Если злой дух, называемый здесь также шайтаном, вселяется в человека, то изгнать его способен только жрец, или шаман. Проделки этих духов, в которых верят финны, татары, маньчжуры Маньчжуры — коренное население северо-восточного Китая.

, самоеды Самоеды — старое название ненцев — народа, проживающего в северных областях России.

, якуты, коряки Коряки — народ, проживающий на северо-востоке России.

, камчадалы Камчадалы — старое название коренного населения Камчатки: ительменов, коряков, чуванцев и потомков от смешанных браков между ними и русскими, переселившимися на Камчатку в XVIII — XIX веках.

и чукчи, невозможно описать, а внушаемый ими ужас словами не передать. Шаманы присвоили себе единоличное право усмирять злых духов, и вы можете сами представить, как эти хитрецы с помощью разных бесстыжих обманщиков безо всякого стеснения эксплуатируют доверчивость местных жителей, которые убеждены, что жрецы их после смерти становятся советниками Всевышнего, обитающего на солнце. Вот тут-то и начинается история скалы, у которой мы с вами находимся. Возносясь у истока Ангары ввысь, словно настоящая гора, она как бы регулирует отток воды из озера. Забайкальские шаманы утверждают, что если эта скала сойдет с места, то воды Байкала вырвутся из берегов, затопят близлежащие долины и погубят Иркутск. Местные жители считают, что их души после смерти поднимаются на плоскую вершину горы. Удержаться же на небольшой площадке, когда голова кружится от высоты, а внизу грозно рычит стремительный поток, очень трудно и удается только тем душам, которых помиловало божество. Остальные падают в бездну. Шум Ангары воспринимается суеверными людьми как жалобные вопли тех, кто боится упасть. Можете вообразить, какой ужас испытывает сейчас наш кучер.— Полковник, вот место, где погиб коренник. Однако полыньи я не вижу.— Но десять минут назад она была именно здесь. Представляете себе, с какой быстротой нарастает лед!..— Все-таки это странно.— И однако же, со всех точек зрения вполне отвечает законам физики. Вы, наверное, обратили внимание на то, что вода, несущая льдины, еще не замерзла, хотя температура ее ниже точки замерзания. И вы видели также, что появление в этих студеных водах постороннего тела сразу сковывает воду, превращая ее в лед.— Действительно, это так.— Внезапное падение лошади в полынью вызвало аналогичный феномен, и образовался толстый слой льда, по которому мы можем двигаться безо всякой опаски.— На санях?— Да, на санях… Так займем же свои места. И ничего не бойтесь: я знаю, как надо вести себя в подобной обстановке.Кучер сделал все, как было велено, ибо понимал, что только в этом их спасение. Лошади рванули вперед. Лед угрожающе затрещал, но выдержал. И десять минут спустя путешественники добрались до берега. А еще через четыре часа въехали в Иркутск: Жюльен — радуясь, что видел Байкал, Жак — довольный, что обошлось без парома, полковник — очарованный своими спутниками.Друзья решили провести в столице Восточной Сибири ровно столько времени, сколько потребуется для серьезной подготовки к путешествию за Полярный круг.Генерал-губернатор, которому сообщили телеграфом обо всех злоключениях иностранцев, принял путешественников по-царски, желая всею душой, чтобы они как можно быстрее позабыли о неприятностях, приключившихся с ними в селе Ишимском.Генерал-губернатор, представитель царской власти в Восточной Сибири, подотчетный только императору, распоряжался буквально всем и, взяв хлопоты по снаряжению экспедиции на себя, экипировал французов куда лучше, чем они сделали это сами, покидая Петербург.У друзей было достаточно времени, чтобы побродить по городу, знакомясь с его особенностями.Автор этого романа, имея перед глазами записную книжку Жака, не может отказать себе в удовольствии привести отдельные цитаты из иркутских заметок, с тем чтобы показать читателю, какое впечатление произвел город на нашего путешественника. Итак, предоставим слово ему самому и тем самым возложим всю ответственность за приведенные ниже суждения на него одного: «Девятое декабря. Иркутск. Расположен на 52°18' северной широты и 102°03' восточной долготы, при впадении в Ангару рек Иркут и Ушаковка. Около тридцати пяти тысяч жителей. Совсем немного для столицы края, который по своей территории превосходит Францию в десять раз. Жители Иркутска, или, как они сами называют себя, иркутяне, меня утомляют. Их гостеприимство навязчиво, нескромно, неприятно. Наши приключения стали в городе притчей во языцех, и мы не знаем, куда спрятаться от любопытствующих. К нашему несчастью, люди, образующие так называемое «общество», превосходно владеют французским, лишая тем самым возможности уклониться от разговора под предлогом незнания русского языка.Характер сих записок определяется, конечно, и состоянием моего ума, а посему, чтобы не очень ворчать, постараюсь быть лаконичным, как справочник Жоана Жоан Адольф — французский географ.

— книга, вполне пригодная для того, чтобы совершать путешествия, не покидая родимых стен.Здесь еще чаще, чем в Красноярске, сталкиваешься с примером слепого следования парижским модам. Роскошные отели, броская, свидетельствующая скорее о дурном вкусе мебель, дилижансы, лакеи, костюмы, галуны, магазины — во всем хотят подражать столице Франции. Явный перебор!Больше всего меня раздражает, что эти мультимиллионеры, имеющие по нескольку домов, выращивающие в своих теплицах экзотические растения, транспортировка коих из экваториальной зоны стоила бешеных денег, платящие за шампанское по тридцать пять франков за бутылку, набивающие себе брюхо трюфелями и прочими изысканными яствами, приобретаемыми по фантастическим ценам, и живущие в комфорте, о котором можно только мечтать, беспрерывно ноют: «Мы, несчастные дикари, не обученные хорошим манерам, не способные воспринимать западную культуру, мы… которые… мы, которых…» Вся эта наигранная скромность рассчитана на то, чтобы избежать какой бы то ни было критики в свой адрес, а часто и в расчете на комплименты, которые искренний человек не сможет расточать в адрес подобных персон. Меня так и подмывает сказать им: «Да, все это правда, я согласен с вашими оценками, и не будем больше об этом говорить».Но самые большие зануды — золотопромышленники. И я радуюсь, когда мне удается побродить в одиночестве или вместе с Жюльеном и насладиться местным колоритом без наших, так сказать, цивилизованных хозяев. Очень приятно встречаться с бурятами, китайцами, самоедами, тунгусами Тунгус — старое название эвенков — народа, проживающего в Сибири и на Дальнем Востоке.

, маньчжурами, монголами, разодетыми в национальные костюмы, причудливо меняющиеся в зависимости от места проживания. Чтобы увидеть всех этих людей, достаточно отправиться на базар, где привезенные из Европы товары соседствуют в самых фантастических сочетаниях с продукцией Азии. Купцы-китайцы, курносые, густо намазанные жиром, в отделанных атласом сапожках, завернутые в несколько слоев голубого шелка, сидят на корточках возле ящиков с чаем и кивают головой, словно фарфоровые болванчики. Персы в островерхих шапочках, с орлиным профилем лица, то складывают, то раскладывают ткани, привезенные из города Исфахан Исфахан — город в Иране.

. Киргизы продают бурдюки с кумысом и нередко при сделке плутуют. Евреи — нос крючком и жадные руки — в мехах, потертых, словно спина осла, расхваливают гнусавыми голосами кавказские кинжалы, бухарские ковры, украшения из Самарканда, шкурки сибирских белок и голубого песца, часы из швейцарского города Ла-Шо-де-Фон, консервированную гусиную печень, изящные лорнеты и бутылки в серебряных футлярах — когда с вином, а когда и с березовым соком. От этого многоголосья шумит в ушах, но зато есть на что посмотреть.Меня совершенно не заинтересовала гимназия, которую местные жители непременно показывают приезжим, и тем более тюрьма… Вполне понятно почему. В музее мое внимание привлекла только коллекция минералов. Здесь я увидел, в частности, огромные изумруды и очень крупную бирюзу, не говоря уже о ляпис-лазури и о малахите, которые без преувеличения громоздятся горами.Ну что еще?В общем, это все, что я успел увидеть за сорок восемь часов, — в целом, не так мало.Завтра вечером отбываем в Якутск, в славное путешествие протяженностью в пятьсот — шестьсот лье. Итак, я прощаюсь с этими зажиточными домами, где вас потчуют диковинными блюдами, считающимися тем вкуснее, чем больше за них заплачено. Прощаюсь с чаем, которым мы нещадно промываем тут свой желудок. Прощаюсь с навязчивой, напомаженной, изнурительной любезностью.Один господин, некто Федор Ловатин, предложил себя в качестве нашего спутника. Родом он из европейской части России. Похоже, хорошо знает места, куда мы едем. Его помощь будет нам полезна. Он торгует мехами и направляется на ярмарку в Нижнеколымск, в страну чукчей, собираясь закупить там или, скорее, выменять товары. А оттуда уже рукой подать до Берингова пролива, где завершается первый этап нашего путешествия в Бразилию. Но не будем торопиться, оставим в покое жаркие страны: пока мы еще в краю морозов. Нельзя забывать, что, устремляясь к экватору, мы должны сперва попасть в Заполярье.Завтра мы расстанемся с генерал-губернатором и полковником Пржевальским. Память о них, и особенно о последнем, навсегда сохранится в моем сердце.Генерал-губернатор очень обходителен. Я глубоко ценю его участие в нашей судьбе. Он обещал сделать все от него зависящее на всех уровнях, чтобы облегчить судьбу уважаемого полковника Михайлова. У него большая власть, и настроен он благосклонно по отношению к нашему достойному другу, за чью дальнейшую судьбу я теперь почти что спокоен». ГЛАВА 11 Отъезд из Иркутска. — Пожар в столице Восточной Сибири. — Федор Ловатин. — Долина реки Лена. — Восхищение увиденным. — Северные пейзажи. — Эрудиция торговца мехами. — Мамонт господина Адамса. — Содержимое ледяной глыбы. — Дорога на Якутск. — Сибирские морозы. — Растительность. — Животный мир. — Полезные ископаемые. Двенадцатого декабря двое саней, в которых сидели друзья с их новым спутником, покинули столицу Восточной Сибири и взяли направление на Якутск.Генерал-губернатор приложил все усилия, чтобы сгладить впечатление, произведенное на иностранцев «приемом», оказанным им капитаном Еменовым. Представитель царя вел себя как настоящий русский хозяин. Продукты, оружие, палатки, меховые шубы и прочая одежда, чемоданы, покрывала и матрасы — ничего не было забыто, и всего — в изобилии.Сани, еще более комфортабельные, чем разломанные казаками, следовали теперь за возком торговца мехами, наполненным доверху товарами, предназначенными для обмена на торгах на берегу реки Колыма.— Наконец-то! — воскликнул Жак со вздохом облегчения. — Наконец-то мы в дороге! Честное слово, в городе мне уже надоело! Как приятно знать, что ты перестал быть объектом постоянных забот!— Жалуешься, что невеста слишком хороша?— Возможно, ты и прав, но я не хотел бы снова оказаться в Иркутске.— Даже на обратном пути?— Даже на обратном!

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14