Выбор порадовал, приятно удивлен 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

— Идите туда, куда вас призывает ваш долг, я буду рядом.
Море все еще оставалось бурным. Но так как валы накатывали с правого борта, с левого — волнение было относительно спокойным. Из-за этого случайного обстоятельства спуск шлюпок на воду имел некоторые шансы на успех. Капитан, желая как можно больше обезопасить предстоящую операцию, велел подать на палубу несколько тонн ворвани . В тот момент, когда поднятая на талях первая шлюпка зависла над бортовыми коечными сетками, он приказал вылить тонну масла в бушующие волны. Вмиг вся площадь, покрытая тонкой жировой пленкой, как по волшебству, обратилась в морскую гладь.
Не сильно раскачивая, лодку опустили на воду так быстро, что ее экипаж не смог сдержать восторженных криков. Еще один бочонок с машинным маслом поставили на носу лодки. Бочоночную втулку загодя вынули, а в отверстие вставили ручной насос. Один из матросов его безостановочно качал, и струйка масла в мгновение ока растекалась вокруг шлюпки, образуя нечто вроде тихого озерца посреди бушующей стихии.
«Годавери» оседала все ниже. Вот корабль завибрировал и стал задевать дно кормовой частью киля. Мгновения были драгоценны, минута равнялась часу. Капитан приказал повторить операцию, только что так успешно произведенную. Топорами прорубили бочонки и с левого борта вылили в воду еще одну тонну масла. Эвакуация производилась методично, без спешки и без малейших признаков беспорядка.
Люди, полные доверия к командиру, предоставившему убедительные доказательства своего мастерства, от всей души восхищались героической девушкой, отказавшейся от своих привилегий и не пожелавшей покинуть корабль, пока остальные не будут в безопасности.
Такое беззаветное самоотречение дало свои плоды, благодаря нему удалось избежать какого бы то ни было беспорядка. Никто не посмел или не смог думать о себе в такой драматический момент, когда достаточно было одного слова, одного жеста для того, чтобы у каждого разгорелись притязания и самое чудовищное себялюбие дало о себе знать.
Окинув палубу быстрым взглядом, Кристиан убедился, что они с Анной остались вдвоем на корабле.
— Ваша очередь! — кратко бросил он, поддерживая ее могучей рукой и выжидая момент, когда в перерыве между двумя волнами лодка подойдет как можно ближе к планширу. И так как матросы, боясь, чтобы шлюпка не разбилась о корпус судна, стравили трос, он крикнул:
— Крепче держи швартовы!
То ли по чьему-то злому умыслу, то ли из-за невозможности удержаться, но, казалось, расстояние между шлюпкой и тонущим кораблем стало увеличиваться.
— Крепче держи швартовы! — в свою очередь, громовым голосом скомандовал третий помощник, содрогаясь от ужаса при мысли, какой опасности подвергаются капитан и девушка.
Страшный треск заглушил его слова. С чрезвычайной силой судно чиркнуло по дну кормовой частью киля. Уже давно треснувшая фок-мачта не смогла выдержать этого удара: она сломалась на высоте менее метра от палубы и, разрывая ванты и штаги, рухнула по правому борту, в щепы раздавив шлюпку.
Те из находившихся в шлюпке, кто не был убит на месте, были сброшены в море и, увлекаемые течением, барахтались в воде, отчаянно цепляясь за обломки. Сраженная этой непредвиденной катастрофой, смутно понимая, что единственный путь к спасению отрезан, бедная девушка отшатнулась и бросила на своего спутника растерянный взгляд.
— Держитесь! — воскликнул офицер, готовый в одиночку бороться против невозможного.
Молодой человек мучительно искал в своем изобретательном мозгу, где хранилось множество способов выхода из тупиковых ситуаций, одно-единственное средство, позволяющее вырвать у подступившей со всех сторон смерти это хрупкое создание, более драгоценное для него, — в этот ужасный миг он наконец решился себе в этом признаться, — чем что бы то ни было в целом мире. Но было уже поздно принимать какие-нибудь меры. Оставались считанные секунды. Внезапно валы перекатили судно с борта на борт, корма резко взлетела и упала…
— Вода!.. Вода!.. — закричала девушка.
Капитан почувствовал, как палуба ушла у него из-под ног. Он понял, что сжатый внутри корабля воздух вскоре, сметая все преграды, со взрывом вырвется на волю. Девушка, которой до сих пор ни разу не изменяло мужество, почувствовала внезапный приступ отчаяния. Тяжело дыша, прижав к груди судорожно сжатые руки, она горестно воскликнула:
— Кристиан! Брат мой, друг мой! Ко мне, Кристиан! Ко мне!
— О, я спасу вас! — воскликнул офицер и, не теряя ни секунды, обхватил Анну левой рукой за талию и вместе с ней устремился в пучину.
Сильный, как гладиатор , неутомимый пловец, капитан Кристиан, поддерживая свою слабо сопротивлявшуюся спутницу, поспешил отплыть как можно дальше от тонущей «Годавери» — было важно избежать взрыва сжатого под палубой воздуха и воронки, образующейся на месте погружения корпуса.
Молодой человек имел все основания предполагать, что берег близок. Он отдался береговому течению, удивляясь и огорчаясь тому, что они не встретились ни с кем из упавших в воду матросов. Неужто же пассажиры второй шлюпки погибли все до единого?
Не успел Кристиан с девушкой отплыть метров на двести от скалы, на которую напоролось судно, как раздался сильный взрыв. Веер обломков взлетел в воздух, к счастью, не задев пловцов. Отжила свое «Годавери»!
Только теперь капитан вспомнил о сокровищах, находившихся на судне, — о шкатулке с бриллиантами, хранившейся в сейфе у него в каюте, о чеках, подписанных господином Синтезом. Он совсем позабыл обо всем этом во время череды ужасных событий, длившихся сорок восемь часов. Бриллианты были бы легким грузом, бесполезным, кстати говоря, если попадешь в дикие места. Да разве дело в бриллиантах и в богатствах?! Сперва следовало добраться до какой угодно земли! А она ускользала. Силы несчастного капитана были на исходе. Девушка не подает признаков жизни…
Небо прояснилось, заблестели звезды, ветер все слабел и слабел, но море еще волновалось. Вот уже час продолжалась эта отчаянная борьба, и Кристиан в страхе чувствовал, что тело его начинает цепенеть, ему становилось трудно координировать свои движения, но он ценой невероятных усилий продвигался вперед. Ах, если бы схватиться за какую-нибудь рею, обломок, доску, за что угодно!
— Вперед, — говорил он себе, — я выдержу еще десять минут!
При виде своей неподвижной спутницы его пронзил мучительный страх. Он испугался, что держит в руках мертвое тело. Текли минуты. Росла усталость.
— Не могу больше… Нет, я выдержу… Как ужасно вот так умирать вдвоем! Еще! Держись!..
Бедняга захлебывался, всплывал, набирал полные легкие воздуха, делал еще несколько взмахов, снова его накрывало волной, но девушку он не выпускал, и прибой нес их к берегу. Тоска утопающего охватила его, молодому человеку казалось, что каждый волос на голове превратился у него в раскаленную иглу. Страшное рыдание вырвалось из его груди:
— Да буду я проклят, раз не могу ее спасти!
Затем, желая последним героическим усилием хоть на секунду продлить жизнь бедной девочки, он поднял ее над волнами и прошептал безумные слова прощания…
ГЛАВА 8
Впечатления французского исследователя. — Девственный лес днем и ночью. — Стоянка потерпевших кораблекрушение. — Брат и сестра. — Сестренка просит всего лишь слона и эскорт. — Потеряв «Годавери». — На илистой отмели. — На суше. — Первый завтрак. — Устрицы с черной ризофоры и корень arun esculentum. — Невзгоды и мужество. — Средства к существованию. — Затонувшая пирога. — И капитан и команда. — Спуск на воду. — Пойман угорь. — Последние патроны. — Огонь! — Способ, заимствованный у дикарей. — Вперед!
…Сначала дорога, гладкая, как шоссе, капризно извивалась среди болот, где росли камыши и лотосы . Затем местность постепенно пошла в гору, путь стал шире, болота исчезли. На смену лотосам, камышам и всей роскоши водяной флоры пришли нежно-зеленые рощицы бамбука с его упругими стволами, росшего пышными букетами.
Речка причудливо петляла по этому бесконечному лесу и текла на восток, к далеким горам, ее голубоватый силуэт был едва различим в темной массе зелени. После бамбуковых зарослей пошли гигантские деревья, чьи кроны высоко над землей образовывали зеленые купола, через которые не проникали солнечные лучи.
Стволы колоссов обвили лианы — повсюду лианы! — грациозные и в то же время устрашающие странные растения. Они поднимались, опускались, висели, раскачивались, переходили с одного ствола на другой; то круглые, то плоские, то гладкие, то колючие, зеленые, белые, темные, похожие на легкие ленточки или на толстые канаты, извивавшиеся, как удавы, сжимавшие в своих нерасторжимых объятиях могучие столетние деревья.
Если вглядеться в это зеленое царство, то невольно залюбуешься красотой форм и яркостью красок расстилавшихся пестрым ковром растений; папоротники отливали голубизной и поблескивали словно металлические, снопы орхидей лепились на стволах, на ветвях больших деревьев, цветы — повсюду.
Такой увидел малазийскую природу наш выдающийся соотечественник Бро де Сен-Поль Лиас , такой он ее красноречиво живописал. Вот почему автору захотелось дословно воспроизвести в нескольких предыдущих абзацах его правдивое и свежее описание.
Но хотя эта реалистическая и ничуть не льстивая картина с ее буйными красками и вызывает в нас восхищение, даже изумление, не должны ли мы все-таки задаться вопросом: а как же человек? Где он? Кем он стал в этом огромном Эдеме?
Давайте еще раз послушаем автора «Путешествия по полуострову Малайзия». И вы поймете, каков контраст между экваториальной ночью и солнечным днем, льющим свои лучи на девственный лес. А тогда сами судите о положении крошечного человека, затерянного в этой безмерности.
…Среди густых теней луна там и сям высвечивает то огромный букет орхидей, то белоснежную лиану, протянувшуюся с одного берега ручья на другой, то ствол упавшего дерева, то большой клубок ветвей ротанговой пальмы, принимающей в холодном лунном свете самые причудливые формы. Порой ветка, покрытая узорной листвой, колышется под ветром, и можно подумать, что на вас, то приближаясь, то исчезая, движется привидение. Светлячки кажутся вам глазами хищника: а вдруг это тигр? В этих местах такое более чем вероятно…
В быстро сгущающихся сумерках ухо приобретает особую чуткость и человек часами ловит разнообразнейшие шорохи, стараясь проникнуть в тайны ночной жизни, пришедшей на смену дневному оживлению. Голоса некоторых из обитателей этих лесов звучат с такой настойчивостью, что образуют нечто вроде постоянного аккомпанемента; земноводное всю ночь повторяет четыре музыкальные ноты, которые мог бы сыграть флейтист; время от времени большая ящерица хрипло перекатывает свои шесть-семь отчетливых слогов; вдали слышится что-то вроде жалобного стона, иногда отчаянный крик наводит на мысль об ужасной драме — это кричат мартышки; раздается пронзительный свист, похожий на звуки медного рожка, — это голос либо самого маленького, либо самого большого животного — свистящего насекомого или слона. Иногда слышится глухое ворчание, напоминающее самую басовую ноту органа, и от этого тремоло дрожат деревья. Это тоже слон, но слон рассерженный; в ярости его крик ужасен, ничего страшнее и быть не может. А издали доносятся звуки, которые можно назвать «небесными голосами», и кажется, что выше самых больших деревьев в небо взлетают стаи белых птиц…
…Тем временем луна скрылась за силуэтами гигантских деревьев. Стало темно, как в пещере. Глазу не на чем отдохнуть — исчезли даже смутные картины, освещавшиеся бледным лунным светом владычицы ночей. Кругом царил непроницаемый мрак, хоть глаз выколи.
Все звуки стали еще страшнее. Перенапряженный слух тщился различить каждый шорох, невольная дрожь пробирала даже самых храбрых. Что это — бесшумный шаг кошки, или огромное насекомое ползло по стеблю, или под цветами пробиралась рептилия?
Однако кошмар человека, который не спал ночью в джунглях, близился к концу. Тягостные часы истекали. Вот уже бео весело сообщил, что скоро встанет солнце. Смолкли ночные птицы. Широкая пурпурная полоса появилась над самыми высокими верхушками деревьев, истошно закричали попугаи, быстро хлопая крыльями, взлетели в небо стайки зеленых голубей, обезьяны занялись гимнастикой, прыгая с лианы на лиану.
На берегу реки, повитой молочным туманом, под старой смоковницей, на подстилке из листьев, положив голову на руку, сладко спала женщина. Вооружась толстой веткой, имеющей форму рогатины, мужчина бодрствовал возле небольшого кострища, над которым уже вилась тоненькая струйка дыма. Бледный, растрепанный, в порванной одежде, он с тоской глядел, как отблески разгорающегося пламени падали на красивое девичье лицо, обрамленное белокурыми локонами. Она проснулась, ежась от утреннего холода, и с улыбкой сказала тоном нежного упрека:
— Кристиан, брат, ты по-прежнему на ногах?
— Разве не моя обязанность доставлять вам все необходимое, добывать скудную пищу, оберегать ваш сон…
— И умереть, не выдержав всех этих трудов?
— Дорогая сестричка, вы преувеличиваете!
— Он говорит, что я преувеличиваю, а сам в течение пяти дней и пяти ночей не давал себе ни секунды передышки!
— Я совершенно не устал, уверяю вас. Вы не поверите, какой запас прочности имеют моряки.
— Не надо злоупотреблять выносливостью, если вы не хотите погибнуть в этом нескончаемом лесу. Разве нам следует торопиться?
— Увы, времени у нас более чем достаточно…
— Наш запас продовольствия уже истощился?
— Да, почти. Осталась дюжина испеченных в золе голубиных яиц, и… и больше ничего…
— В крайнем случае можно протянуть денек, хоть и впроголодь. А у меня, с тех пор как мы стали робинзонами из Малакки, разыгрался прекрасный аппетит.
— Мы наверняка отыщем какие-нибудь фрукты. Добудем ящерицу… или черепаху… или рыбу поймаем…
— Все что угодно, друг мой. Любое предложенное вами меню будет встречено благосклонно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51


А-П

П-Я