Суровые черты Мэтра смягчила улыбка. Впервые с начала погружения он встал, прижался лицом к одному из иллюминаторов и пробормотал:
— Приехали.
В этот момент «Морской крот» сотряс легкий, но тем не менее ощутимый удар и начал громко звенеть электрический звонок.
Господин Синтез снял эбонитовую трубку телефонного аппарата, поднес ее к уху и, приблизившись к сосновой панели передатчика, громко произнес:
— Это ты, Кристиан?
— Да, Мэтр, — отчетливо послышался голос капитана.
— Здесь все в порядке. А как там наверху?
— Все благополучно, Мэтр. Вы погрузились на глубину пять тысяч двести метров. Каковы будут дальнейшие распоряжения?
ГЛАВА 8
Малодушие. — Устройство «Крота». — Неожиданная благосклонность господина Синтеза. — Прочный, как сталь, легкий, как стекло. — Алюминиевая бронза. — Две тысячи килограммов балласта. — Переговоры с поверхностью. — Испуг ассистента. — Хоть и простой, но инженерный механизм. — Что видно под микроскопом на глубине пяти тысяч метров. — Телефонный разговор. — Капитан подает сигнал тревоги. — Bathybius hackelii. — Роже-Адамс читает лекцию как ни в чем не бывало. — Буря. — В корабль попала молния. — Связь прервана. — Трос оборвался!
Господин Синтез любезно передал зоологу трубку и уступил ему свое место у передатчика, таким образом тот смог обменяться несколькими словами с капитаном Кристианом.
Вследствие странной аберрации человеческой психики , разговор этот, простой обмен банальными фразами, обычная вибрация, переданная по проволоке, изолированной гуттаперчей, подбодрила зоолога и отчасти восстановила его прежнюю энергию. Как если бы в случае грозившей ему сейчас смертельной опасности несколько хрупких звуков, дошедших с поверхности, могли отвратить угрозу! Как если бы трусу, заблудившемуся в ночном лесу, довольно было бы увидеть слабый свет в отдалении, чтобы отвести от себя реально существующую угрозу!
От господина Синтеза не укрылось настроение его ассистента. Он заметил, как тот поначалу трясся от ужаса, и его радовало, что сейчас зоолог держится с прежней уверенностью, — страх мог бы помешать работе. Желая еще больше его успокоить, господин Синтез снисходительно, но не без ноток сердечности, кратко пояснил некоторые детали устройства подводного аппарата.
— Вы ведь не ощущаете никаких затруднений при дыхании, не так ли? — спросил Мэтр.
— Ни малейших. Наоборот, мне дышится даже легче, чем на поверхности. К тому же, учитывая большие размеры аппарата, мы обеспечены воздухом в достаточном количестве.
— Даже в большем, нежели вы думаете. Так как, если наши опыты затянутся, мы прибегнем к резервуару, установленному в верхней части аппарата — в нем воздух, накаченный под давлением в несколько атмосфер. Чтобы пополнить наш запас кислорода, стоит лишь повернуть кран.
— А углекислый газ, который мы выдыхаем?
— Загляните под полку, укрепленную по окружности. Там сосуды, наполненные каустической известью. По мере накопления углекислоты она будет адсорбироваться. Так что асфиксия нам не грозит. Если вы проголодаетесь, то я захватил запас провизии, а также вина и питьевой воды. О себе я тоже позаботился и взял свою обычную пищу. Каждому — согласно его обыкновению и… его желудку. Зоолог молча почтительно поклонился, он безо всякой задней мысли испытывал восхищение перед твердостью, предусмотрительностью и ясностью ума этого старика.
— «Морской крот», — продолжал господин Синтез, — обеспечивая необходимый для исследований комфорт, должен давать нам и гарантии полной безопасности. Смотрите, как он прекрасно выносит давление такого огромного слоя воды!
— Честно признаться, во время спуска я опасался, что если при погружении на каждые десять метров давление возрастет на одну атмосферу, снаряд даст трещину, а то и вовсе будет раздавлен.
— Тем не менее мы беспрепятственно опустились на глубину пять тысяч двухсот метров, то есть на глубину, где давление пятьсот двадцать атмосфер, а значит, аппарат выдерживает давление приблизительно в пятьдесят четыре тонны на квадратный сантиметр. Но ему все нипочем!
— Однако мне кажется, что толщиной стенок нельзя объяснить подобную прочность!
— Не беспокойтесь, все рассчитано. К тому же это совсем несложно. Стремясь придать снаряду максимальную прочность, не увеличивая вес, я употребил для его изготовления алюминиевую бронзу — один из самых прочных и самых легких металлов.
Известно, что удельный вес алюминия 2,56, почти как удельный вес стекла, а удельный вес меди — 8,70. В состав алюминиевой бронзы входит одна десятая меди, следовательно, удельный вес сплава не будет превышать 3,50. Но несмотря на это, его прочность на излом вдвое превышает прочность железа, чей удельный вес равен 7,78. Таким образом, «Морской крот», сделанный из алюминиевой бронзы, весит в десять раз меньше и вдвое прочнее, чем если бы он был изготовлен из железа.
— Все, что вы мне рассказали, Мэтр, звучит так убедительно, что мне совестно вспоминать о своих опасениях. Но если корпус «Крота» имеет такую прочность, то не могут ли иллюминаторы вдавиться внутрь?
— Это невозможно. Чтобы в этом убедиться, достаточно изучить их строение. Смотрите, они имеют форму усеченного конуса и вставляются обратной стороной в полость, которая также имеет форму усеченного конуса, таким образом давление осуществляется на самое широкое основание, расположенное извне, а это усиливает соприкосновение хрустальной друзы с ее рамой.
Ободренный благосклонным отношением старика, зоолог рассыпался в извинениях и осмелился выдвинуть еще одно возражение:
— Если «Морской крот» имеет такой относительно малый вес, то каким образом он достигает такой глубины — ведь это же противоречит, во всяком случае на первый взгляд, принципу Архимеда?
— Это происходит потому, что в его основании расположены в качестве балласта две чугунные болванки весом по тысяче тонн каждая.
Над нашими головами — закрытая камера объемом два кубических метра. Под этим колоколом расположены чугунные листы, весом в две тонны. Вы, должно быть, задаетесь вопросом о назначении этого добавочного веса. Дело в том, что в этот резервуар поступает вода, вот рукоять, с помощью которой я открываю кран. Стоит ее слегка повернуть, и тотчас же резервуар начинает наполняться и весить чуть больше двух тысяч килограммов, учитывая, что удельный вес морской воды равен максимум 1,10.
Таким образом, мы, нажав эту кнопку слоновой кости, сбросим две тонны чугунного балласта для того, чтобы приобрести две тысячи килограммов балласта воды. Этот обмен элементов, приблизительно равных по весу, является единственной целью нашей подводной экспедиции. Ибо, как вы уже и сами догадались, мы спустились на такую глубину для того, чтобы набрать воду, содержащую хорошо вам известную слизь. А теперь за работу!
С этими словами господин Синтез взял пробирку на ножке, старательно ее вытер, наклонился и поставил на металлический пол аппарата так, чтобы горлышко находилось прямо под изогнутым краном, чье назначение уже давно возбуждало любопытство зоолога. Господин Синтез медленно повернул маленькое боковое колесико и стал его вращать. Из рожка крана внезапно послышался резкий отрывистый свист.
Сам не зная почему, ассистент вздрогнул всем телом. Он бросил испуганный взгляд на Мэтра, остававшегося, по своему обыкновению, абсолютно спокойным.
— Это пустяки. Просто под давлением из трубки вырывается находившийся там воздух, — пояснил господин Синтез.
«Вот оно как выходит, — подумал про себя бедолага-зоолог, — этот дьявол, прежде чем раздавить в лепешку, подвергнет меня всем ужасам медленной смерти».
Свист прекратился, затем из крана потекла струйка мутной, полной хлопьев жидкости, на две трети заполнив подставленную пробирку.
— Ну вот, дело сделано, — снова заговорил старик с явным удовлетворением, внимательно разглядывая на свет содержимое сосуда. — Вас, вероятно, смущает, что я добываю опытный образец способом, с первого взгляда кажущимся невероятным?
— Совершенно верно, Мэтр. Осмелюсь вам признаться, что я не перестаю восторгаться вами, хотя вы и заставляете меня испытывать немыслимые страхи.
— Сдается мне, вы — человек нервный. Но это не беда, хотя, должен заметить, что вы легко поддаетесь и восторгу, и испугу. Между тем, дражайший, все это — просто вопрос механики; маленькое колесико регулирует положение трубки из алюминиевой бронзы, на нижнем конце которой — большая гайка с отдушиной. Пока водозаборник бездействует, отверстие перекрыто, но, если я привожу в движение колесико, трубка под влиянием этого импульса сдвигает гайку на четверть окружности и вода проникает в отверстие. Таким образом пробирка наполняется необходимым нам количеством воды. Если бы «Крот» напрямую сообщался с окружающей средой, то вода, поданная под давлением пятисот атмосфер, немедленно разорвала бы обшивку.
— Разумеется, но ведь происходит обратное?
— Понять это несложно. Я манипулирую моим маленьким колесиком, которое продолжает вращать трубку и гайку таким образом, чтобы отверстие переместилось в первоначальную позицию, — сообщение с внешней средой прекращается… А теперь соблаговолите настроить ваш микроскоп, наладьте должным образом освещение и внимательно исследуйте эту жидкость.
Привычный к таким опытам, зоолог концом стеклянной палочки подцепил каплю воды из пробирки, нанеся на тонкую хрустальную пластинку, вложил ее в микроскоп и приник глазом к тубусу.
— Потрясающе! — воскликнул он после минутного внимательного наблюдения.
— Что вы увидели? — спросил господин Синтез с живостью, выдававшей интерес, с которым он относился к производимой операции.
Пронзительный звонок телефона помешал ассистенту ответить.
— Ну что они там еще от меня хотят! — Нетерпеливый тон старика странным образом контрастировал с его обычной сдержанностью. — Это ты, Кристиан? Что случилось? — заговорил он в микрофон.
— Мэтр, начинается сильная гроза. Небо покрыто черными тучами. Сильно упала стрелка барометра.
— Гроза уже над нами?
— Нет еще. Но тучи сгущаются с невиданной быстротой. Вы же знаете, как быстро налетают тропические бури.
— Нам угрожает опасность?
— Корабль будет раскачиваться, его может отнести. Боюсь, как бы эти движения не перенапрягли трос.
— Отпусти его на двадцать метров.
— Но тогда вы, даже слегка задержавшись, не сможете подняться на поверхность. Если море станет бурным, трос ни за что не выдержит веса «Крота».
— Мы переждем, пока море успокоится.
— Однако, Мэтр…
— Хватит! Это мой приказ. Так вы, говорите, господин ассистент, что увидели под микроскопом потрясающие вещи?
— Да, Мэтр, — подтвердил зоолог, чей лоб при тревожном сообщении капитана Кристиана покрылся испариной. — Я вижу среди громадного числа лучевиков (радиолярий) слизистые сгустки округлой формы, другие аморфные тела образовали клейкие цепи. Вне всякого сомнения, это монеры. Я даже вижу заключенные в слизи маленькие частички кальция, дисколитов и циатолитов, являющихся, без сомнения, продуктами физиологического выделения…
Сгустки живут и умирают, дышат и питаются… Однако у них нет ни тела, ни формы. Это первичная материя в своем самом простом выражении, органическая клетка, углеродный белковидный компонент. Изменяясь в бесконечности, он образует постоянный субстрат феномена жизни во всех организмах!..
— Довольно, довольно, господин профессор зоологии. Рассмотрим все по порядку, руководствуясь определенной методикой. Прежде чем прийти к выводу, что эти корпускулы , состоящие из бесструктурной плазмы , действительно имеют такое строение, надо воздействовать на них реактивами. Соблаговолите в двух словах доложить результат. Затем сфотографируйте целый ряд образцов. А наверху, в лаборатории, вы произведете серию опытов для сравнения. Теперь продолжайте, я вас слушаю.
— Я очень отчетливо вижу монеры — это bathybius haeckelii, так прекрасно описанные в тысяча восемьсот шестьдесят восьмом году Хаксли . Они представляют собой маленькие сгустки, крохотные слизистые существа неопределенных очертаний. Некоторые из них подвижны, иные выпуклы или пальчатой формы, порой очень тонкие, лучевидные, именуемые псевдоподиями . На самом деле их ножки являются простым прямым продолжением аморфной белковой массы, из которой состоит тело монеры.
В данном экземпляре мне затруднительно определить хоть какую-либо инородную частицу. Нет никакого сомнения в том, что сейчас монера поглощает пищу, а полная однородность этой белковой массы подтверждает ее существование как живого существа.
— Продолжайте, господин зоолог. Ваши объяснения превосходны, и они заинтересовали меня.
— Капля слизи, помещенная перед объективом, кроме монер содержит несколько корпускул, в которых я узнаю органические остатки, микроскопические растения, инфузории…
— И что же происходит? Очевидно, монеры поглощают эти субстанции?
— Совершенно верно, Мэтр. Органические частички входят в соприкосновение с полупрозрачными белковыми существами, раздражают их и…
— Точно! Я наблюдал этот феномен за тридцать лет до Хаксли…
— Вследствие чего происходит значительный прилив коллоидной субстанции , составляющей монеру… Затем органические частички обволакиваются ее массой и, погрузившись в нее, рассасываются — эндосмос поглощает их.
— Достаточно. Теперь сфотографируйте препараты. Я, со своей стороны, обработаю реактивами оставшуюся в пробирке растительную слизь. После чего осторожно наберем два кубометра воды, полной этих микроорганизмов, и, избавившись от чугунного балласта, будем подумывать о возвращении на поверхность.
Зоолог, оправившись от своих первоначальных страхов, приникнув глазом к окуляру, погрузился в созерцание. Его томила такая жажда познания тайн природы, что даже тревожные слова капитана были забыты. Господину Синтезу пришлось вмешаться и напомнить, что пора заняться фотографиями. Господин Артур навел портативный фотоаппарат, достал пластины с желатино-бромовым покрытием, но тут в третий раз задребезжал звонок телефона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51