Почему? Да потому, что с ним только что произошел тот «несчастный случай». А Ладди вернулся с часами и кольцом Вика в кармане. – Я помолчал. – К счастью, Сэм, я не оставил Ладди времени вынуть их из кармана.
– Почему каждый раз, как ты совершаешь глупость, ты говоришь, «к счастью»?
– А разве это не к счастью, если у Ладди остались часы и кольцо, а у только что погибшего Вика их не оказалось? Ведь они принадлежали Вику Пайну, и забрать их Ладди мог, только подстроив по приказу своего босса этот роковой несчастный случай. А я просто оказался в нужное время в нужном месте. И считаю, что это к счастью. А ты?
У Сэма было свирепое лицо.
– Нет, черт возьми, ты оказался не в нужном месте! Прежде всего, незачем тебе было вообще туда соваться.
Святой боже! Разбил окно, вломился в квартиру, да еще балансировал на этой балке...
– Не балансировал, можешь не сомневаться...
– Нападение, убийство, избиение. И если честно, то даже кража. Ведь ты же фактически выкрал этот кейс с рукописью.
– Сэм, ради бога! Я же просто вернул украденную собственность. Я – сознательный гражданин, честно исполняющий...
– Хватит трепаться. Пойдем лучше послушаем, что скажет Ладлоу.
– То есть я тоже могу пойти?
– А почему бы тебе не пойти? Так я хотя бы смогу приглядеть за тобой, – пошутил он и нехотя добавил: – Можешь даже еще раз попытаться его расколоть. Как ни странно, с тобой он скорее что-нибудь выболтает.
Кажется, и на самом деле Ладди в этот раз – наверное, впервые в жизни – готов был сказать правду, то есть признаться. Или на мягком жаргоне уголовников – расколоться.
Временами такое случается. И чаще, чем об этом становится известно. Преступник просто созревает для признания. И не пытайтесь объяснить этот феномен обращением к религии, фрейдовскими комплексами или какими-то психическими отклонениями, хотя, может, отчасти это и так.
Я об этом знал.
Мы вошли в комнату для допросов. Ладди уже проинформировали о его правах, не говоря уже о многократных напоминаниях, что он может не раскрывать рта. Ладди хотел что-то сказать, но один из его адвокатов прервал его, заметив, что он не обязан говорить.
– Давай, Шелдон, приступай.
Все еще «Шелдон».
Я подошел и сел на край стола:
– Привет, приятель.
Тупая, лошадиная, несколько побитая рожа повернулась ко мне.
– Проклятье! А я-то думал, что смог приложить тебя!
– Нет, ты и приложил. Я, наверное, с минуту был в отключке. А показалось – час. – Я закурил. Протянул пачку Ладди, но он покачал головой.
– Чем ты меня огрел? – спросил он.
– Лампой. Ну а потом еще пнул разок.
Он смешно осклабился:
– Краем глаза я видел, как ты ее поднял, но не придал значения. Так, значит, это была лампа? Ха!
– Да, ею я тебя и шарахнул. Жаль, не расколол тебе башку, как тыкву.
– Мою не расколешь. Я и почище получал затрещины. – Он медленно покачал головой. – Сколько раз мне доставалось!
Он замолчал. Я тоже ничего не сказал.
Ладди поднял на меня глаза.
– Эдди умер, да? – Он погрустнел, как клоун, изображающий печаль. Но только на этот раз это не было игрой.
– Умер, – сказал я.
Ладди ругнулся. Но странно, что ругательство не выглядело грязным.
– Дай закурить, – передумав, попросил он.
Я протянул ему сигарету. И в этот момент почувствовал, что он сейчас заговорит. Его час пробил. Подождав, пока он закурит, я сказал:
– Эдди погиб. И Рыкун тоже. Впрочем, ты знаешь, что случилось с твоим дружком. И с Виком тоже. Ведь о Викторе тебе известно правда, Ладди?
– Да, о Вике известно.
Адвокаты что-то забубнили. Они понимали, что Ладди ни в коем случае нельзя признаваться, будто ему известно о смерти Виктора. Ведь ему никто об этом не говорил. Конечно, если только не сам Ладди его прикончил.
Но Ладди глянул на адвокатов, защитников его прав, и не очень вежливо сказал:
– Хватит! Вы своей трепотней все уши мне прожужжали. Теперь заткнитесь!
И они заткнулись. То есть умолкли.
– Да, о Вике мне известно, – повторил Ладди и добавил: – А как же.
– Давай представим себе, что, когда мы с тобой беседовали в прошлый раз, я был прав. Может, попробуешь рассказать все как есть?
– Ла-адно. Только это ж верный газ. – Он осклабился. – Забудь, про газ я ничего не говорил, идет?
– Идет. – Под газом он имел в виду цианид, который применялся в тюрьме Сан-Квентин для казней.
Я рассказал Ладди, что мы узнали, упомянул про часы и кольцо Вика, обнаруженные в кармане Ладди.
– Представим, что убил его ты?
– Ладно. Представим. Будто бы было так, как я расскажу. Ну... – Он немного подумал. – Несколько часов тому назад Вик заявляется к Эдди с кейсом, набитым этим хламом, из-за которого и вышла вся заваруха. Он отдал его Эдди. Я ничего не знал, пока тоже не пришел к Эдди. Потому как был все время на улице, а потом сидел в полиции, на этом самом месте. – Он снова ненадолго остановился. – А когда меня освободили, я сразу поехал к Эдди. Они с Виком листали те бумажки. Эдди сразу отвел меня в другую комнату. Я рассказал ему обо всем, что случилось. И Эдди, мне кажется, тогда уже решил, что делать. Почему? Не спрашивай. Он приказывает, я исполняю. Так было всегда.
Ладди глубоко затянулся, потом взглянул на меня, открыв в улыбке лошадиные зубы:
– А правда, от сигаретного дыма бывает рак легких?
– Конечно. Это ж все равно что смог. Так на чем ты остановился?
– Так вот. Я все рассказал Эдди, а он и говорит мне, чтобы я взял с собой Вика и проломил ему башку. Специальным инструментом, который у меня есть. Я велел Вику ехать за мной в своей машине. Он не знал, куда мы едем, и ничего не подозревал. Мы выехали на ту дорогу, где его нашли, и остановились. Я вылез, подошел к нему и ударил. – Ладди помолчал. – Ну как, дальше рассказывать?
– Да, продолжай, – сказал я.
– Потом выровнял его колеса, подъехал сзади и стал своей тачкой толкать его машину. Пришлось разогнаться до семидесяти, чтобы удар в дерево получился правдоподобным. Я проверил: все было нормально, и я поехал к Эдди. Вхожу в дверь и слышу – бах! И ты там. Ну а все остальное ты знаешь.
– А про часы и кольцо? Забыл?
– А, черт, да. Наверное, это самое главное? – Он взглянул на меня. – Верно?
Я кивнул:
– Верно.
– Понимаешь, я два года все смотрел на его побрякушки. И мне захотелось их взять. Ему-то они больше не нужны. Когда я оказался у его машины, меня вдруг осенило: можно сразу двух зайцев... ну... две вещи заодно сделать. Но я не только часы и кольцо взял. Я не такой дурак, как копы думают. Ведь вор и деньги бы прихватил. Вот я и забрал деньги, как сделал бы вор.
Расплывшись в улыбке, он обвел всех взглядом. Но никто в ответ не улыбнулся.
– Разве я не прав, черт возьми? Чтоб было похоже на ограбление, надо было брать все.
– Прав, – сказал кто-то. – Молодец, Ладди. Но парень-то погиб как бы в автокатастрофе. Кто бы стал его грабить? Какой-нибудь прохожий? Или мелкий воришка?
Ладди задумался. А потом бодрым тоном сказал:
– Ну не всегда же грабитель может все учесть.
– Ладди, – тихо сказал я.
Он повернулся ко мне.
– Когда мы беседовали несколько часов назад, мы не все выяснили.
– Наверно.
– Вы с Рыкуном настигли Маккиффера в телефонной будке, верно? И расправились с ним?
Ладди молчал долго.
– Да. Я выкинул Мака из его машины. Дай еще курева. Свое все вышло. – Я подвинул ему пачку. Закурив, он продолжал: – Когда ты проезжал по Сайпресс-роуд мимо заправки, я сидел с Маком в его машине. На случай, если ты появишься.
– Чтоб пристрелить меня?
– Ну... да. Мака я кокнул раньше, и он отключился. Думаю, концы он еще не отдал. Да мы и не хотели, чтобы он окочурился. Вдруг ты не приехал бы? Понимаешь?
– Понимаю.
– Ну а когда ты проехал, я понял, ты едешь на встречу с Маком, как он и говорил. Рыкун должен был сделать свое дело, а я шарахнул Мака и прошиб ему череп. Потом с погашенными фарами тихо выехал на дорогу и стал ждать выстрелов. Но вместо одного или двух хлопков поднялась такая пальба – прямо салют в день святого Валентина! Я почуял, что дело плохо, рванул вперед, и где-то по дороге Мак вывалился.
– Понятно. А когда освободился и приехал к Эдди, конечно, сказал ему, что спровадил Мака на тот свет?
– Ясное дело. Эдди больше всего этого хотел. И тут же он велел мне поехать с Виком. Я и поехал...
– Теперь все понятно. Спасибо, Ладди, за то, что внес ясность.
– Ну а как же? – Он последний раз улыбнулся мне своей лошадиной улыбкой. – Мне терять нечего. Все мои дружки кто помер, кто на нары загремел.
Ладди задавали еще какие-то вопросы. Но я ушел и вернулся в кабинет Сэма. Сидел, думал, курил, поджидая его.
Глава 18
Сэмсон тяжело опустился в кресло. Взглянул на меня:
– Ты еще здесь? Ждешь? Думаешь, я тебе камеру приготовил? Ведь я прав, Шелл?
– Конечно, прав. – Но все-таки он назвал меня «Шелл».
– За одну ночь, – сухо сказал Сэм, – ты убил Макги, Эдди Лэша, нанес увечье Кларенсу Ладлоу, не считая взлома и проникновения в чужое жилище, о чем я уже упоминал. И нарушил покой по крайней мере трех красавчиков из Клуба плейбоев.
– Сэмсон, не слишком ли ты далеко заходишь?
Он вздохнул:
– Ладно, все как-то утрясется. Хоть ты и натворил дел, но все же, Шелл, какого черта тебя понесло к Лэшу, если ты еще не мог знать...
– Но, Сэм, я знал. Я обдумал со всех сторон: все сходилось. Даже вчера вечером, когда мы обсуждали алфавит Мака, мы смогли вычислить почти всех персонажей, за исключением "А" и "Д". Ну а когда стало ясно, что "Д" – это Гидеон Чейм, а "А" – Уоррен Барр, то пустот не осталось.
– Постой, это теперь мы знаем, что Барр – мистер "А", – взволнованно заговорил Сэм. – Потому что теперь, так же как Джелликоу, мы прочли признание Хенни Огреста, где упоминается его имя.
– Сэм, успокойся.
– Мы даже знаем, чем Джелликоу угрожал Барру: если ковбой не отстегнет ему пятьдесят тысяч, он расскажет о том, что Барр до смерти избил Роджера Дэвида. Но ты-то не мог этого знать, пока не увидел признание Хенни. Ты что – ясновидец, чтобы ни с того ни с сего утверждать, что "А" – Барр, а "Д"...
– Не надо быть никаким ясновидцем. Обычный здравый смысл...
– Ну ладно. Расскажи, почему ты был так уверен, что "Д" – это Гидеон Чейм?
– Начнем с того, что Чейм был страшно испуган, когда пропала его автобиография. Стало очевидно, что книга содержит компрометирующие сведения и материалы, которые могли бы нанести огромный ущерб множеству лиц. К тому же мне удалось узнать, что Чейм не только способен на шантаж, но и прибегал к нему самым коварным образом. Возможно, он и послужил для Джелликоу живым примером.
– Пока не ясно...
– Дай закончить, Сэм. Из алфавитной истории Маккиффера мы знаем, что Эдди Лэш, закодированный буквой "Г", кого-то шантажировал, пока признание Хенни не положило этому конец. Вик Пайн похитил у Джелликоу это признание вместе с рукописью и всем остальным, был остановлен полицией возле на Тангелвуд-Лейн в 23.22. Минут сорок спустя какой-то мужчина позвонил Гидеону Чейму и начал его шантажировать. Звонил, конечно, не Джелликоу – он был уже мертв. Кто же тогда? Понятно, тот, кому Вик доставил эти сведения. А кому он их доставил?
– Ладно, ладно. Ясно, что Лэшу.
– И как только признание Хенни – своего рода страховка Чейма против шантажа Лэша – попала в руки Эдди, он продолжил то, что начал четыре года назад.
– Для тебя, может, это и достаточное доказательство. И для меня тоже. Но для суда этого мало.
– Но я же не в суд пошел, а в пентхаус Лэша. Послушай, Сэм, плевать нам на все остальное. Мы-то знаем, что Каннибал продал свое признание мистеру "Д". Знаем, что Вик забрал его у Джелликоу, а Джелликоу украл его у Чейма. Значит, "Д" – это Чейм. Этого достаточно?
Сэм вздохнул:
– Вполне.
– Но я пока не знаю, чем Лэш шантажировал Чейма.
– А я знаю, – вдруг заявил Сэм.
Я удивленно на него уставился:
– Ах ты, старый хитрюга! Все это время ты знал, что Лэш угрожал Чейму, и все же заставил меня тебя убеждать... Ладно, выкладывай.
– Мы знаем об этом преступлении уже девять лет. Не знали только, кто его совершил.
– Совсем незначительная деталь, а?
Сэм ухмыльнулся:
– После того как ты ушел, Ладди поставил точку во всей этой истории.
Сэм рассказал, что узнал от Ладди. А потом перешел к другому действующему лицу этого дела.
– Ты знаешь, мы допрашивали Уоррена Барра. Он рассказал о попытке Джелликоу шантажировать его. К вечеру в понедельник Барр должен был передать ему пятьдесят тысяч. Цена бросовая в сопоставлении с риском быть разоблаченным.
– Но ведь Джелликоу все-таки был дилетантом.
– Да большинство из них – дилетанты. Барр рассказал также об убийстве, которое совершил. Не такое уж оно было непредумышленное. Но прежде, чем я доскажу тебе эту историю, объясни, почему ты, еще не видев признания Хенни, решил, что Барр – мистер "А"?
– Не скажу, что у меня была абсолютная уверенность, но весьма обоснованное предположение. Как только Джелликоу завладел рукописью Чейма со всеми документами, он немедленно – почти немедленно – отправился к Барру. Беседа, состоявшаяся вечером в пятницу, так потрясла Барра, что он едва «не свалился с лошади», как мне было сказано. И этим же вечером Джелликоу под вымышленным именем переселился в «Индейское ранчо». В ту же ночь, или, может, в субботу, или в воскресенье его номер в отеле был обыскан и буквально перевернут вверх дном. Учти репутацию Барра как забияки, а также его профессиональные и любительские драки. Дружбу Барра с Виком Пайном. И то, что именно Барр узнал от Сильвии Ардент, что она как будто видела Джелликоу в «Индейском ранчо». Почти наверняка именно он сообщил об этом Вику. Вспомни еще, что Барр прилюдно свалил Джелликоу ударом по голове.
Я сам дважды беседовал с Барром и дважды наблюдал странную реакцию. Вначале – страх, почти шок, а потом явное облегчение. А причина, конечно, заключалась в том, что я еще не знал, что Джелли шантажировал его убийством. Хотя оба раза он сначала, наверное, думал, что мне об этом известно.
Сэмсон нахмурился:
– Если Барр так умело работает кулаками, если на счету у него смерть Дэвида и множество драк, вполне можно предположить, что именно он и убил Джелликоу. Поговорил с этой Ардент, у него взыграла ревность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26