Они ели моллюсков, посвятив этому занятию величайшее внимание и время от времени прерывая еду довольным бормотанием, а когда лакей вернулся, чтобы убрать грязные тарелки и очистившуюся от еды подставку, они уже сидели, откинувшись на стульях и удовлетворенно кивая друг другу.
– Никогда бы не подумала, что суровый и педантичный законник может быть отъявленным гедонистом, – сказала Пруденс, нарушив молчание.
– Ошибаешься, моя радость, – ответил Гидеон. – Адвокаты ничем не отличаются от представителей других профессий. Пожалуй, еще более рьяно относятся к своему делу. Но у нас есть свои любимые клубы, любимые рестораны, любимые пабы. И там мы не особенно много разговариваем о профессиональных проблемах. Чаще стараемся наслаждаться жизнью.
Пруденс кивнула, размышляя о том, насколько легко слетали с его уст нежные слова. Это было приятно, тешило самолюбие, возбуждало, но казалось непривычным. Ее отец никогда не называл дочерей ласкательными и уменьшительными именами, да и мать редко употребляла их. Интересно, заметил ли Гидеон, что она обращается к нему только по имени? И что тон у нее изменился?
Появилась жареная утка в апельсиновом соусе с гарниром из сочной зеленой фасоли и хрустящего жареного картофеля. Была откупорена бутылка «Нюи-Сен-Жорж». Лакеи снова исчезли. Гидеон вонзил нож под хрустящую кожу жареной птицы. Потом сделал движение ножом вверх и взял вилку, чтобы насадить на нее румяную коричневую и тонкую, как бумага, корочку.
Подавшись вперед, он поднес вилку к губам Пруденс.
– Для адвоката нет большей радости, чем отдать лучший кусочек жареного эйлсберийского утенка любимой клиентке.
ГЛАВА 14
Утром Гидеона разбудило прикосновение чужого тела. Нежные губы прижались к ямке под горлом. Он не раскрыл глаз и не двинулся с места, в то время как Пруденс покрывала нежными и легкими, как прикосновение бабочки, поцелуями его лицо, веки, нос, скулы, уголки губ и ложбинку на подбородке.
– Не притворяйся спящим, – пробормотала она. – Я чувствую, что важнейшая часть твоего тела бодрствует.
– Важнейшая часть моего тела – мозг, поскольку я выдающийся оксфордский ученый, – пробормотал он, зарывшись лицом в душистую массу ее рыжих волос.
Пруденс хмыкнула:
– Все зависит от обстоятельств. Сейчас, смею заметить, твой мозг не представляет для меня ни малейшего интереса. А вот это представляет.
Ее рука скользнула вниз и обхватила очевидное свидетельство его бодрствования.
– В самом деле?
– Разумеется...
Они достигли пика наслаждения почти одновременно.
Еще несколько минут судороги пробегали по телу Пруденс, затем в полном изнеможении она положила голову ему на плечо. Гидеон погладил непокорные пряди ее влажных волос, прилипших к щеке.
– Хотела бы я знать, приедается ли со временем это восхитительное занятие, – пробормотала Пруденс, когда обрела дар речи.
– Вряд ли, – сказал Гидеон.
– Я тоже так думаю, – поддакнула Пруденс с довольным смешком.
– К сожалению или к счастью, жизнь требует, чтобы мы ежедневно занимались чем-нибудь еще, – сказал Гидеон, сев в постели. – Пора в путь. Надо доставить тебя домой до того, как твоя семья всполошится и заявит в полицию.
– Ты же сказал – им о нас сообщат.
Пруденс с трудом поднялась с подушек.
– Конечно, им сообщили, но, думаю, они хотели бы собственными глазами убедиться, что ты жива и здорова, пока утро еще не вступило в свои права, – заметил он, спуская ноги с кровати. – Налить тебе ванну?
– Пожалуйста.
Она снова откинулась на подушки и закрыла глаза. Зажурчала вода, и Пруденс пришла в себя окончательно.
Эта ночь была волшебной, самой восхитительной в ее жизни, полной запредельных восторгов. Но что будет дальше?
Гидеон, будто угадав ее мысли, появился в дверях.
– Пруденс, твоя ванна готова. Пора вставать и отправляться в путь. – Он произнес это своим обычным властным тоном, и Пруденс удивленно на него посмотрела.
В течение долгих часов, пока они ласкали друг друга, она забыла этот его тон – уверенный, властный, нетерпеливый. Она поймала себя на мысли, что, возможно, это и был настоящий Гидеон Молверн, а нежный, страстный любовник, который шептал ей ласковые слова и искусно вел любовную игру, на какое-то время вошел в роль и блестяще с ней справился.
– Уже встаю, – сказала она, поднимаясь с постели и потянувшись к халату.
Она проскользнула мимо него в ванную и мельком подумала, не последует ли он за ней, но этого не произошло и она не удивилась. Судя по всему, реальность взяла верх над идиллией.
Пруденс быстро умылась и вернулась в спальню. Гидеон уже оделся, и, хотя на нем был костюм, обычный для выходного дня, ей показалось, что он вернулся к привычному образу жизни и снова почувствовал себя преуспевающим адвокатом. Очаровательный беспорядок исчез из его курчавой шевелюры, он был чисто выбрит, даже осанка изменилась. Он снова стал уверенным в себе законником.
Пруденс подошла к туалетному столику и скорчила гримаску при виде своих волос. Потребуется масса времени, чтобы привести их в порядок. Она села, взяла в руки щетку и принялась водить ею по спутанным прядям.
– Позволь мне. – Он стоял у нее за спиной, протягивая руку за щеткой.
Пруденс вручила ему щетку, заметив:
– Ты испортил, ты и исправляй.
В его серых глазах сверкнули искорки, и на мгновение он снова превратился в страстного любовника.
– Не я один портил, – возразил он, водя щеткой по волосам с присущей ему энергией. – Прошу прощения, – извинился он, заметив, что она поморщилась от боли. – Есть ли более деликатный способ привести твою прическу в порядок?
– Нет. Делай как умеешь.
Она склонила голову, предоставив ее в полное распоряжение Гидеона.
После пяти минут экзекуции, когда он дергал ее за волосы, Гидеон сообщил:
– Вот. Я сделал все, что смог.
Пруденс открыла глаза и провела пальцами по кое-как расчесанным волосам.
– Теперь я и сама смогу управиться.
– Отлично.
Он направился к двери:
– Закажу завтрак. Будешь готова минут через десять?
– Через пять, – сухо ответила Пруденс.
– Сложи вещи в чемодан, когда закончишь с прической. Я пришлю мальчика отнести его в машину.
Пруденс, закалывая волосы, кивнула, и он вышел. Она слышала его энергичные пружинистые шаги, и ей представилось даже, что он по-военному щелкает каблуками. Она быстро оделась, стараясь не вспоминать о том, как раздевалась, уложила вещи в чемодан и, защелкивая замки, решила, что в этом акте есть нечто символическое, окончательное. Это был благонравный конец не вполне благонравной идиллии. Прежде чем выйти из комнаты, она оглядела ее. Все было в порядке, за исключением постели, с которой на пол были сброшены простыни и одеяла. В поле ее зрения попала пара шпилек, валявшихся на полу, и она тотчас вспомнила, как Гидеон вынимал их из ее волос. Пруденс тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, вышла из комнаты и спустилась с лестницы.
Когда она вошла в столовую, Гидеон читал газету. Он вежливо поднялся и стоял, пока она не села.
– Хочешь газету? Я заказал две.
Он протянул ей аккуратно сложенный номер «Тайме».
Пруденс не сдержала улыбки. Было очевидно, что он не любит болтать за завтраком. Она налила себе чаю, намазала тост маслом и раскрыла газету, решив не отвлекать Гидеона от чтения и от почек с беконом.
И вот они снова в машине, едут по тихим в столь ранний час улицам Хенли. Кое-кто из лавочников уже открыл ставни, но покупателей почти не было. Пруденс снова облачилась в свои меха и спрятала руки в муфту. Ее мучил вопрос, который ей не терпелось ему задать:
– Гидеон, нынче утром ты не пользовался кондомом, но в последний момент прервал сношение. Почему?
Он пожал плечами.
– Для мужчины нет идеального способа предохранения, но это ничто по сравнению с возможными последствиями, если не принять мер. Так что не стоит думать об этом.
– А!
Пруденс переваривала полученную информацию. Этот разговор дал ей пищу для размышлений.
– А ты хотел бы иметь еще детей?.. Я имею в виду – при соответствующих обстоятельствах?
– А ты хочешь иметь детей, Пруденс? – задал он встречный вопрос, бросив на нее быстрый взгляд, но из-за автомобильных очков она не могла разглядеть выражения его лица.
– Раньше ответь на мой вопрос. Ты хочешь иметь детей, если женишься снова?
– Опять за свое?
Она почувствовала, что краснеет.
– Я просто решила спросить, раз уж мы об этом заговорили.
– Мы только что провели, если можно так выразиться, экстатическую ночь, предавшись любви, а ты снова предлагаешь найти мне жену? Это как-то несерьезно, Пруденс. Даже непристойно.
– Вовсе нет, – возразила она. – Вчера вечером ты сказал, что это не повредит нашим деловым отношениям. Мы оба клиенты. Надеюсь, ты сделаешь для нас все возможное. Я, в свою очередь, постараюсь угодить тебе. Мы пришли к мнению, что тебе нужна достаточно молодая женщина, способная родить ребенка, но вопрос в том, хочешь ли ты этого. Скажи. Иначе я не смогу познакомить тебя с женщиной, желающей иметь детей. – Она повернулась и посмотрела на него. – Будь благоразумен, Гидеон.
Не отрывая глаз от дороги, он .процедил сквозь зубы:
– Я не хочу об этом говорить.
– Не прячь голову в песок, – возразила она, всплеснув руками. – Как мне выполнить свою часть сделки, если ты меня не поддержишь?
В ответ Гидеон только покачал головой.
– Ладно, – согласилась Пруденс, – не будем говорить о невестах. Но ты не можешь не задумываться о некоторых вещах. Как по-твоему, Сара не возражала бы против того, чтобы у нее появились братик или сестричка?
– По-моему, пора оставить в покое Агнес Харгейт и забыть о ней.
Пруденс не обратила внимания на его кислый тон.
– Я не собираюсь говорить об этом конкретно и называть имена. Пытаюсь только выяснить общую тенденцию. Должен же ты иметь мнение на сей счет?
Гидеон помолчал, обдумывая вопрос, и, наконец, ответил:
– Не знаю. Надо спросить у Сары.
– А как бы ты отнесся к потенциальной невесте, имеющей внебрачного ребенка? – спросила Пруденс из чистого любопытства.
– А ты знаешь такую женщину? – не без интереса ответил Гидеон вопросом на вопрос.
Разумеется, она не знала такой женщины. Женщины их круга не имели внебрачных детей, а если бы и имели, не признались бы в этом.
– Нет, не знаю, – сказала Пру.
– Зачем тогда спрашивать?
Пруденс задала этот вопрос этот вопрос с единственной целью – узнать, каков на самом деле Гидеон Молверн. Он старался выглядеть обычным джентельменом, несгибаемым и не питающим сострадания к тем, кто не соответствовал его запросам, и все же ей казалось, что она проникла в глубину его души и поняла, что он может быть совсем иным. Отнюдь не ретроградом. И все же Пруденс не могла понять какова истинная сущность Гидеона. Пожалуй, от решения этой головоломки зависели ее собственный покой и мир.
– Ладно, – произнесла она задумчиво. – Тебе нужна жена, изучившая «Камасутру», готовая следовать тому, что там изложено.
– Разумеется, я готов попытать счастья на поле любовной битвы, если предлагаемые позиции будут для меня доступны, – сказал он, глядя ей в лицо. – К чему все эти разговоры, Пруденс?
– Пытаюсь выяснить, какая жена тебе подойдет.
– Возможно, я предпочту найти себе жену сам.
– Но ведь ты согласился на мои условия.
– Я согласился сделать попытку.
– Я тоже пытаюсь. Поостерегись, ты сейчас врежешься в телегу, – заметила она. – Следи за дорогой.
Гидеон чертыхнулся и резко вывернул руль, едва избежав столкновения с крепким тяжеловозом, запряженным в телегу с навозом.
– Страшно подумать, что могло произойти, если бы мы столкнулись, – констатировала Пруденс, когда они проехали.
– Любовалась бы лучше пейзажем и не отвлекала бы меня!
Он выглядел раздосадованным и говорил сердито. Пруденс вспомнила о его реакции на вымокшие носки и улыбнулась. Гидеон не привык совершать промахи и реагировал них болезненно.
– Хорошо, – миролюбиво согласилась Пруденс. – Пожалуй, я немного посплю.
Она закуталась в свое манто, подняла воротник и, свернувшись калачиком, закрыла глаза.
Она не заметила, как заснула, и была крайне удивлена, когда мотор заглох и они остановились возле дома на Манчестер-сквер.
– Я проспала всю дорогу.
– Верно, – согласился он, обходя машину, чтобы открыть для Пруденс дверцу. – И тихонько похрапывала.
– Я не храплю, – возразила Пруденс, выходя из машины.
– Ты уверена?
– Знаешь, Гидеон, твоя манера разговаривать в агрессивном тоне раздражает. Возможно, в суде она приемлема, но никак не в светской беседе.
Пруденс сняла автомобильные очки и швырнула их на сиденье, с которого только что встала.
Гидеон сдвинул очки на лоб, почти под козырек автошлема.
– А тебе не приходило в голову, что меня шокируют твои вопросы сугубо личного характера?
– Я только выполняла свою работу, – заявила Пруденс, отрешенно покачав головой. – Думаю, снова дает себя знать наша взаимная антипатия.
– Похоже на то, – согласился он. – Мне кажется, что эти наши чувства носят циклический характер. – Он коснулся пальцем кончика ее носа и вскинул брови.
– Вполне возможно, – сказала Пруденс с неожиданной для нее самой нежностью – он снова обезоружил ее, показав другую сторону Гидеона Молверна.
– Вполне возможно, – повторила она, – но ты провоцируешь эти реакции, Гидеон. В обычной жизни я миролюбивое и уживчивое создание. Можешь спросить моих сестер.
– Пожалуй, не стану их беспокоить. Думаю, они всегда и во всем поддерживают тебя, стоят за тебя горой. Я предпочитаю сохранить воспоминание о страстной возлюбленной и буду вызывать его в памяти каждый раз, когда ты захочешь со мной повздорить. Тогда мне не захочется отвечать тебе в том же тоне.
Он наклонился и поцеловал ее в кончик носа, потом в уголок рта.
– Найди мне документы о сделках лорда Дункана с Беркли, Пруденс. Без них я ничего не смогу сделать. И приходи завтра днем в мою контору, часов после пяти. Поговорим о том, какой ты должна предстать в суде и что сделать, чтобы не оставить у присяжных неприятного впечатления.
Он махнул ей рукой и, прежде чем она успела ответить, повернулся к машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38