Пруденс вернулась к дивану и села. Лорд Дункан отпил глоток виски и подошел к письменному столу. Он даже не стал садиться, просто взял перо и принялся подписывать бумаги.
– Ты знаешь, что Максу предложили пост министра транспорта? – спросила Пруденс, как только отец, подписав одну из бумаг, принялся просматривать следующую.
– Это от кузнеца? – спросил лорд Дункан, пробежав счет глазами и складывая его. – Не узнал имени.
– Это новый кузнец. Вместо Беддингса, – ответила Пруденс. – Ты слышал, что я сказала о Максе?
Лорд Дункан поставил закорючку в конце листа и отложил счет.
Теперь перед ним лежала злополучная доверенность. Пруденс снова вся напряглась.
– Макс и Кон, – сказала она, – обедали вчера на Даунинг-стрит, и премьер-министр предложил Максу занять пост министра в его кабинете.
Отец поднял голову и посмотрел на нее.
– Отлично, – промолвил он. – Всегда знал, что он далеко пойдет. И Констанс там на месте. Ты говоришь, пост министра транспорта?
Он нацарапал свою подпись на пресловутой доверенности.
– Да, – вступила в разговор Честити, шагнув к столу. Она сдвинула кипу подписанных бумаг, сунув под них творение Пруденс. – Констанс в шутку предположила, что он, вероятно, предпочел бы пост казначея палаты общин или министра финансов, но все равно Макс очень доволен. – Она расправила оставшиеся бумаги, чтобы их было удобнее подписывать. – Еще несколько, – промурлыкала она.
Лорд Дункан снова взялся за перо.
– Нам следует отпраздновать его назначение. Как насчет бутылочки кобурна урожая 1820 года? А, Пруденс? Попроси Дженкинса принести одну.
– Да, отец.
Пруденс направилась к двери, ноги ее одеревенели, а ладони взмокли.
– Думаю, там осталась одна бутылка.
Отец театрально вздохнул:
– Если я прошу что-нибудь изысканное, оказывается, что осталась всего одна бутылка, если повезет, а то и ни одной. Ладно. Принеси ее. Не каждый день мой зять получает пост в кабинете министров.
Пруденс вышла из библиотеки и на минуту остановилась в холле, чтобы унять сердцебиение. Она буквально оцепенела, когда на виду оказалась бумага, свидетельствующая о ее преступлении. Но дело сделано. Слава тебе Господи, что Честити так быстро соображает. Теперь ей оставалось лишь отправиться на Пиккадилли и нанести визит мистеру Фитчли в банке. Там она что-то найдет. Непременно найдет.
ГЛАВА 11
– Вот, – сказала Пруденс, прижимая печать отца к расплавленному воску на конверте, в который она положила доверенность. Она выглянула из окна библиотеки. Рассвет едва забрезжил, и в доме бодрствовали только Честити и она. Лорд Дункан похрапывал после затянувшейся допоздна игры в бридж и изрядного количества кобурна урожая 1820 года.
– Пойдем поспим еще, – предложила Честити, поплотнее запахнув пеньюар.
– Иди, мне расхотелось спать, – ответила Пруденс, открывая ящик письменного стола и возвращая печать на место. – Я приготовлю чай и почитаю. К восьми тридцати буду готова.
– Но ведь еще нет и шести, – заметила, зевая, Честити. – Увидимся за завтраком.
– В восемь, – сказала Пруденс, тихонько задвинув ящик. Она огляделась, чтобы убедиться, что все на месте, прикрутила фитиль газового рожка и вышла из комнаты вслед за Честити.
В доме на Пэлл-Мэлл-плейс Гидеон поднялся с рассветом. Он редко спал больше нескольких часов, а сегодня был бодрее обычного. Пруденс Дункан не шла у него из головы. Словно сама была делом, которое он должен выиграть. Накануне он ее не видел, но не переставал о ней думать, точнее – о деле и ее роли в нем. В обязанности адвоката входило натаскивание свидетелей. А поскольку Пруденс Дункан была единственной свидетельницей, он не мог допустить ни единой ошибки.
Он налил в миску горячей воды и принялся за бритье. Намыливая лицо медленными круговыми движениями, Гидеон прикидывал, как спланировать день. Он решил в следующий раз встретиться с Пруденс в другой обстановке, подальше от конторы, кабинета и книг по праву. Даже библиотека в его доме походила на контору. Ему хотелось посмотреть, как поведет себя Пруденс в неформальной обстановке, позволяющей расслабиться.
Он провел бритвой по намыленному лицу, хмуро разглядывая в зеркале свое отражение. Ему хотелось застать Пруденс врасплох. Быть может, ей не следует вести себя воинственно и вызывающе? Гидеон не мог не признать, что сам невольно спровоцировал ее на это. Он никак не мог понять, почему они так остро, почти враждебно, реагируют друг на друга – как огонь и вода. И все же ему необходимо увидеть, как она поведет себя под давлением. Он убедился на собственном опыте, что у судьи и присяжных она не вызовет симпатии, если будет вести себя подобным образом.
Он смыл пену и зарылся лицом в горячую влажную салфетку, испустив вздох наслаждения. Он придирчиво вглядывался в свое отражение в зеркале, желая удостовериться, что выбрит безупречно, Потом залез в ванну, продолжая думать о предстоящем деле.
Ему хотелось, точнее – было необходимо, как-то смягчить Пруденс, убедить в том, что она должна расположить к себе мужчин, заседающих в суде, вызвать у них сочувствие. Он знал, что это для него нелегкая задача, и не питал на сей счет иллюзий. Сначала она сочтет это проявлением слабости, свидетельством неправоты своего дела. Но если ему все же удастся переубедить ее, объяснить, что так будет лучше для дела, она, возможно, согласится и у них появится шанс.
Он спустился к завтраку в хорошем настроении. Сара, одетая в амазонку и готовая к верховой прогулке, ела яичницу, горкой высившуюся на тарелке. Она приветствовала отца солнечной улыбкой.
– Милтон сказал, что приготовит авто. Ты куда-нибудь едешь, папочка?
– На загородную прогулку, – ответил он, целуя дочь в волосы.
– Вот для тебя почки с пряностями. – Девочка кивнула на блюда под крышками на низком буфете. – Ты один едешь на прогулку?
Гидеон положил себе почек.
– Нет, – ответил он. – С клиентом.
Он сел за стол и развернул свежую «Тайме».
– С мисс Дункан?
Черт возьми! Как она догадалась? Он бросил па дочь досадливый взгляд.
– Так уж получилось.
– Но обычно ты не встречаешься с клиентами по воскресеньям. Тем более не катаешься с ними в автомобиле.
Она отпила глоток кофе с молоком из чашки и взяла тост с подставки.
– Все когда-нибудь бывает в первый раз.
Сара намазала тост маслом и мармеладом.
– Тебе нравится мисс Дункан?
В ее тоне было что-то притворно-небрежное. Отец пожал плечами и снова углубился в чтение, намеренно громко шурша бумагой.
– Едва ли дело в этом. Она мой клиент.
– Ты считаешь ее хорошенькой?
– Не говори с полным ртом, я ничего не понял.
Сара проглотила тост и вытерла губы салфеткой.
– Она, по-твоему, хорошенькая? – повторила девочка вопрос.
Гидеон сложил газету.
– Нет, – ответил он решительно. – Я бы не употребил этого слова применительно к внешности мисс Дункан.
Лицо Сары выразило разочарование.
– Я другого мнения. Но ты имеешь право на собственное.
Он положил газету и посмотрел па дочь. Потом обратился к ней более ласковым тоном:
– Каковы твои планы на сегодня?
– Нынче утром мы с Изабель решили покататься верхом. Она приедет на ленч к нам. Миссис Кейт собирается приготовить на воскресный ленч жареного цыпленка и пудинг с бланманже. Вчера мы были в музее мадам Тюссо. – Ее глаза заблестели. – Там настоящая комната ужасов и подлинная французская гильотина. Она, конечно, из воска, но от настоящей не отличишь.
Гидеон скорчил легкую гримаску.
– Думаю, ты легко отличила бы ее от настоящей, если бы тебе предстояло сложить на ней голову.
Сара рассмеялась:
– Не глупи, папочка. Конечно, смогла бы. Ведь воск мягкий.
Он спросил со смехом:
– Мэри тебя водила туда?
– Нет, гувернантка Изабель. Мэри на выходные уехала навестить сестру. Ты забыл?
– Видимо, забыл. Тебе не пора?
Сара поднялась и подошла к отцу. Он обнял дочь, она прижалась к нему.
– Не свались с лошади.
Она снова рассмеялась: такая мысль показалась ей абсурдной. Потом поцеловала его в щеку.
– Когда ты вернешься?
– Не могу точно сказать. Поездка будет долгой. Поэтому скорее всего, когда ты уже будешь в постели.
Она весело кивнула и, приплясывая, выбежала из комнаты. Гидеон, все еще улыбаясь, вернулся к своим почкам и газете.
Черный «ровер» остановился возле дома ровно в половине девятого.
– Вот он, – сказала Честити, выглянув из окна гостиной, откуда созерцала площадь. – Ведет машину сам. Сегодня он выглядит более щеголеватым. Одевайся, а я сойду вниз, скажу ему, что ты сейчас спустишься.
Она выбежала из гостиной.
Пруденс направилась к себе в спальню, где с минуту изучала свое отражение в зеркале. На ней был шерстяной костюм цвета ягод шелковицы с длиннополым жакетом и длинной плиссированной юбкой, отделанной темно-красной каймой. Пруденс слегка волновалась. Сердце учащенно билось, лицо разрумянилось. Она была возбуждена, сама не зная почему. Гидеон Молверн не внушал ей опасений.
Или внушал? Нелепая мысль! Она знала, как вести себя с ним, с самой первой их встречи и, если бы сегодняшняя оказалась неприятной, поняла бы, что все это он делает только для того, чтобы вооружить ее на случай, если бы присяжные враждебно отнеслись к ней.
И все же ей не очень хотелось встречаться с ним наедине. С сестрами она чувствовала бы себя увереннее. Но почему? – сердито спросила она себя. Он всего лишь мужчина. А ей довольно часто приходилось бывать наедине с мужчинами. Однако она не испытывала в их обществе беспокойства.
Пруденс тряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. Она набросила плащ из альпака песочного цвета и опустила на лицо густую шелковую вуаль. Интересно, куда они отправятся? И почему он приехал за ней на автомобиле? Может быть, он снова повезет ее к себе домой и решил проявить особую учтивость, рискнув появиться с ней при свете дня? Нет, решила она. Это не в духе Гидеона.
Она натянула перчатки, взяла сумочку, носовой платок, записную книжку и карандаш, сунула все это в карманы плаща и спустилась вниз.
Гидеон и Честити болтали в холле. Парадная дверь была распахнута настежь. На Гидеоне была куртка из волчьего меха и плоский шерстяной шлем с козырьком, какие носят автомобилисты. Одежда не для короткой прогулки по лондонским улицам.
Он обернулся и с улыбкой смотрел на нее, пока она спускалась по лестнице. Потом улыбка исчезла.
– Нет, – сказал он решительно. – Так дело не пойдет.
– О чем вы? – спросила она с недоумением.
– Ваша одежда. Вы замерзнете. На улице солнечно, но холодно.
– Но нам ведь недолго ехать на машине? – запротестовала Пруденс.
Он не ответил и снова повторил:
– Вы замерзнете. Наденьте что-нибудь потеплее.
– Что-нибудь меховое, Пру? – предложила Честити, едва заметно пожав плечами.
– По-моему, это совершенно лишнее. Ведь еще только октябрь и солнце светит вовсю.
– Если у вас есть меховая одежда, настоятельно предлагаю вам надеть ее, – сказал сэр Гидеон, изо всех сил стараясь говорить как можно мягче, избегая повелительного тона. – Поверьте мне, вам это необходимо.
Пруденс колебалась. Она едва сдержала смех: Гидеону стоило огромного труда не приказывать, что было ему присуще, а давать совет, даже уговаривать. Пруденс уже хотела сказать ему об этом, но передумала, решив уважить эту его попытку быть вежливым. Она повернулась и направилась к лестнице.
Сестры унаследовали от матери манто из серебристой лисицы с капюшоном и три нитки жемчуга и разделили наследство между собой. Пруденс извлекла эти сокровища из сундука кедрового дерева, стоявшего в кладовой для белья, где они хранились летом, и подняла и осмотрела манто. От него исходил едва уловимый запах кедра, а не шариков от моли, как от платья, которое на ней было накануне.
Пруденс отряхнула с манто пыль и скользнула в него. И тотчас же почувствовала себя окруженной атмосферой роскоши и элегантности. Это было чрезвычайно экстравагантное манто с высоким воротом, ласкавшим шею. Капюшон плотно прилегал к голове, закрывая уши; из-за него виднелись только тщательно уложенные рыжие локоны на лбу. Она сунула в муфту руки в перчатках и, усмехнувшись, решила, что, если даже ей будет нестерпимо жарко, она потерпит. Смотреться в зеркало не стоило, Пруденс и так была уверена, что выглядит потрясающе. Ей потребовалась секунда, чтобы переложить содержимое карманов плаща в карманы муфты, и она спустилась с лестницы.
Честити все еще была в холле, но Гидеона видно не было.
– Ты выглядишь просто великолепно, Пру.
– Знаю, – ответила Пруденс. – В этом манто любая женщина так выглядит. Где он?
– Пошел разогревать мотор. К тому же не хочет оставлять автомобиль без присмотра.
– Он сказал, куда мы едем?
Честити покачала головой:
– Я спросила, но он лишь ответил, что, возможно, ты вернешься поздно, но нам не надо беспокоиться, потому что ты в надежных руках.
– О Господи! Он невыносим! – воскликнула Пруденс. – Вообразил, будто женщинами можно манипулировать как угодно!
– Ничего не поделаешь, так уж он устроен, – хмыкнула Честити.
Звук клаксона, донесшийся снаружи, заставил обеих вздрогнуть. Дженкинс поспешил открыть для Пруденс дверь.
– Думаю, сэр Гидеон ждет вас, мисс Пру.
– Хотелось бы знать, как ты догадался, – сказала Пруденс, чмокнув Честити. – Увидимся вечером.
– Удачи!
Пруденс заколебалась:
– К чему мне удача, Чес?
Честити пожала плечами:
– Не знаю. Удача нужна всем.
Прозвучал еще один сигнал клаксона. Пруденс закатила глаза и поспешила к выходу.
Гидеон стоял возле машины, поставив одну ногу на ступеньку, а руку держа на панели управления. При виде Пруденс, сбегавшей по ступенькам, он широко распахнул глаза.
– Мне бы надо было позаботиться о санях и тройке лошадей, а также о русском морозе!
– Лошади понесли бы, услышав ваш чертов клаксон, – сказала Пруденс запальчиво. – В нем не было никакой надобности.
– Знаю и прошу прощения, – ответил Гидеон. – Мне следовало проявить больше терпения.
Он галантно открыл перед ней дверцу машины и тут же испортил все впечатление, сказав:
– Но вы ко мне привыкнете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38