Так благородно, так мужественно. Однако Микаэлу злило, что Рейн обрек себя на одинокую жизнь и что она была среди тех, кто вынуждал его прятаться от людей. Но сегодня Рейн открыл ей душу, а это для него еще большие мучения.
– Прости меня, – тихо сказала она.
– За что?
– За то, что, как все, верила, что ты мог отнять жизнь у нее, отнять жизнь у Кэтрин.
– И возможно, убить тебя?
– Нет, этого я никогда не боялась.
– Лгунья.
– Я могла бояться тебя какое-то время, Рейн. – Она вздернула подбородок (он просто обожал это движение). – Твой мрачный и задумчивый вид только усиливал подозрение, но у меня другое мнение. Лишь необыкновенно благородный человек мог стольким пожертвовать ради данного им слова.
– Ты считаешь, я женился на тебе из-за обещания, данного Николасу?
– Мне двадцать пять лет, Рейн, у меня не было ни одного поклонника, я вышла замуж ради безопасности и репутации, которая того не стоит. Я знаю, кто я. Я три года оставалась в тени, стараясь, чтобы меня воспринимали как служанку или досадную помеху.
– И вела себя, как неуклюжая старая дева?
– Это не было притворством.
– Имеющие глаза не могли не увидеть, что ты прячешь под одеждой, Микаэла. Ты заметила реакцию моей команды?
– Я заметила их взгляды и думала, что они считают меня…
– Они завидуют мне, – покачал головой Рейн.
– Ты снова льстишь.
– Кажется, мне придется кое-что предпринять, чтобы убедить тебя.
В мгновение ока Рейн поднял ее с табурета и начал целовать, ее язык проник к нему в рот, пальцы скользнули в волосы. Она тихонько постанывала, и он пил это желание, покусывал ей грудь, обхватив рукой нежную округлость, гладил через платье сосок. Всколыхнувшаяся в ней буря чувств разбудила спящих демонов, страх боролся с желанием. Рейн успокоил ее, осыпая нежными поцелуями, потом, глядя ей в глаза, потянул вниз лиф платья.
– Я хочу почувствовать твой вкус, – прошептал он, беря сосок в рот, и с ее губ слетел тихий вздох.
Его поначалу торопливые движения замедлились. Увидев, как она прикусила губу, Рейн посадил ее на стол, раздвинул бедром ей ноги, стал ласкать влажную от поцелуев грудь, а она, как слепая, ощупывала руками его лицо, затем просунула руку ему под рубашку. Микаэле хотелось почувствовать его обнаженную кожу, увидеть ее необычный цвет, а тело жаждало большего, но когда ладонь Рейна легла ей на бедро, она вздрогнула. Он замер, ожидая, пока она освоится с новыми ощущениями, потом его рука медленно двинулась вверх, на миг застыв в нерешительности, когда Рейн обнаружил, что под юбкой ничего нет. Микаэла смутилась, однако его губы не позволили этому чувству завладеть ею. Она застонала, и он приподнял ее за ягодицы, теснее прижимая к себе.
Ладонь скользнула ей между ног, и она снова вздрогнула, ресницы взлетели, в глазах застыла неуверенность.
– Я не сделаю тебе больно, Микаэла.
Продолжая осторожно ласкать ее, Рейн все глубже вводил палец в лоно, ее бедра ритмично поднимались в такт его прикосновениям.
– Откройся мне, расслабься, – шептал он.
– Не могу.
– Ты слишком зажата… возьми его.
– Что взять?
– Наслаждение.
Она сжала бедрами его руку и вскрикнула, раскрываясь ему навстречу.
– Давай.
– Я… боюсь.
– Положи руку на мою.
– Нет.
– Да.
Его хриплому голосу невозможно было противиться, и когда он ввел второй палец, она теснее прижалась к нему.
– Покажи, как доставить тебе наслаждение. Микаэла притянула его голову к своей груди, и Рейн принялся ласкать ее, сначала грубо, затем все нежнее, а сильные пальцы уверенными движениями заставляли ее тело петь.
– Не сопротивляйся. Да, оно здесь. Я чувствую твое наслаждение.
Чудесный обжигающий жар распространялся у нее по животу, бедрам, погружая ее в водоворот невероятных ощущений. Микаэла жадно приникла к его рту, и с ее губ сорвался звук, в котором смешались вздох, стон, всхлип. Рейн удерживал ее на вершине блаженства, и ей показалось, что она сейчас умрет. Потом ее затопила жаркая волна. Наслаждение. Микаэла продолжала ритмично двигаться, пытаясь удержать в себе эти ощущения, но они постепенно тускнели, подобно заходящему солнцу, и она наконец обессиленно прильнула к Рейну.
Он гладил ее, пока она снова не обрела способность мыслить и чувствовать.
К ее животу прижималась его возбужденная плоть.
Микаэла знала, что это означает, и встревожилась.
– Я мог бы всю жизнь любоваться тобой.
Он убрал руку, поцеловал ее шею и грудь, затем слегка потянул вверх платье.
Микаэла ответила ему взглядом, полным неуверенности и страха. Как бы он ни хотел ее, этого не случится.
– Устала?
– Кажется, я могу проспать целую неделю, – сказала она, закрыв глаза.
Рейн подхватил ее на руки и вынес из кухни. Микаэла обняла его за шею, уронив голову ему на грудь. Он поднимался по лестнице, чувствуя, как с каждой пройденной ступенькой напрягается ее тело, поцеловал макушку, и она немного расслабилась. В спальне он положил ее на кровать, легонько коснулся губами ее губ и отступил.
– Я терпеливый человек, Микаэла Монтгомери, хотя ты обладаешь властью. Надо мной. – Рейн издал звук, похожий на смешок. – Когда ты будешь готова сказать, что тебя пугает, отталкивает от меня, я послушаю.
Микаэла смотрела, как он пересек комнату и скрылся в ванной, закрыв за собой дверь.
Глава 25
Этвел Дентон нахмурился, сжав кулаки.
– Ублюдок ошибается, если думает, что я отдам ему в жены племянницу, когда он ее найдет.
– Полагаю, именно таковы его намерения.
– А мои нет! – взревел генерал. – Я не позволю, чтобы мое имя было связано с кем-то из этой семьи!
– Выводок полукровок и незаконнорожденных, – согласился Уинтерс, довольный, что на генерала не оказали влияния преимущества, которые мог дать ему Монтгомери.
– У него есть какие-то сведения?
– Он мне не признался, сэр.
– Да, да. Конечно, не признался. Ты его раздражаешь, Энтони.
Майор напрягся. Пренебрежительное обращение Дентона очень похоже на поведение его отца, но когда-нибудь терпению наступит конец, и он хорошенько отделает генерала.
– Понимаешь, я хочу, чтобы всем в городе стало ясно, что этот вариант для меня неприемлем, даже если он найдет девчонку.
– Он может прекратить поиски.
– Нет. Монтгомери, как собака, которая сражается за кость. Он безжалостен и недостаточно хорош для приличной английской девушки. Во всяком случае, не для Дентонов.
– А она это знает?
– После этого позора, ей-богу, она примет такого мужа, какого я скажу! Наблюдай за ним, Энтони. Выясни, с кем он разговаривает, куда ходит. Мы найдем ее первыми.
Микаэла лежала в ароматной воде, которая ласкала ее кожу, возбуждая и вызывая в памяти необыкновенно четкие воспоминания минувшего вечера. Мускулы внизу живота непроизвольно сократились. Закрыв глаза, она прикрыла ладонями грудь, представив его лицо и рот, когда он так грешно ласкал ее, и облизнула губы, стремясь вновь очутиться на вершине наслаждения, которой не могла достичь без него.
Он подарил ей наслаждение, не взяв ничего взамен.
«Ты обладаешь властью. Надо мной».
Микаэла улыбнулась.
Она услышала скрип, приоткрыла один глаз, затем села. Дверь в комнату Рейна медленно открылась, и Микаэла прислушалась к доносящимся оттуда звукам. Она слегка приподнялась, чтобы дотянуться до пеньюара, но тут дверь распахнулась, и она замерла, увидев обнаженного Рейна, который брился, склонившись над умывальником. Боже милосердный. Она поспешно опустилась в ванну, расплескав воду. Рейн поднял голову и увидел в зеркале ее отражение. Черт побери, подумала Микаэла. Она в ловушке.
– Доброе утро, жена.
Жена. Он произнес это так чувственно, одним словом пробудив в ней страсть.
– Доброе утро, Рейн. – Она погрузилась в воду по самую шею. – Ты не закроешь дверь?
Отбросив полотенце, он потянулся за штанами, а она наблюдала, как сокращаются мышцы его спины и ягодиц. Рейн ее муж, она имеет право смотреть."Господи, он прекрасен, другого слова не подберешь. Он подошел к двери, остановился на пороге, и Микаэла задумалась, что может означать эта его улыбка.
«Она выглядит необыкновенно соблазнительной», – подумал Рейн, возбуждаясь при мысли о том, что скрывается под слоем воды и пены.
– Хорошо спала?
«Нет. Всю ночь я представляла, как ты меня ласкаешь, едва удерживаясь, чтобы не сломать твою дверь». Но ему незачем это говорить, он и так все знает.
– Ничего. – Она небрежно махнула рукой, но ее взгляд не отрывался от рельефных мускулов на его бронзовой груди. – Дверь, если тебя не затруднит.
– Моя рубашка, – сказал он, подходя к крючку рядом с ванной.
Микаэла охнула.
– Боже мой, Рейн, что это? – воскликнула она, уставившись на ногу мужа.
– Акула посчитала меня подходящей закуской.
– Просто чудо, что ты не лишился ноги. – Микаэла погладила уродливый шрам и линии стежков, которые тянулись от сильной икры к колену.
– Когда я проснулся на следующее утро, то жалел об этом.
– О, Рейн, ты перенес такие муки! Как ты оказался среди акул?
– Человек, желавший убить Аврору, бросил в наполнявшийся приливом бассейн куски мяса, и акула сумела перебраться через риф. Аврора плавала там, а я ее сторожил. Она просила, чтобы я не ходил за ней, мол, сама управится с акулой, но я боялся за нее.
– И вместо Авроры чудовище набросилось на тебя, – сказала Микаэла, убирая руку.
Она представила, как юноша борется с прожорливым хищником, как острые зубы рвут кожу мальчика, как акула пытается его сожрать.
– Аврора спасла ногу, – сказал Рейн.
Она убедила корабельного врача сохранить ее, и он был ей за это очень благодарен.
– Ты даже не хромаешь.
– Ноет в дождь… Я старался это скрыть от всех.
Он вспомнил, как тысячи раз взбирался на горы, чтобы укрепить разорванные мускулы.
– Почему?
– Еще одна метка, делающая меня непохожим на других.
– Но ты действительно не такой, как все, и этим нужно гордиться. – Микаэла провела большим пальцем по шраму. – Ты выжил после схватки с акулой, Рейн. Даже ребенком ты победил, когда другие потерпели бы неудачу. Ты достоин восхищения.
Под ее взглядом он, казалось, немного оттаял. Она не знала, как много значат для него ее слова и то, что она смотрит на шрам без отвращения. Даже Кэтрин настаивала, чтобы он его скрывал.
В нежном поцелуе Рейна она почувствовала благодарность и радость, что уродливая метка не оттолкнула ее.
– Ты мне снилась всю ночь, Микаэла.
– Да?
– Я снова и снова видел, как доставляю тебе удовольствие. Ты совершенно не знаешь себя.
Микаэла смутилась.
– Ты боишься заняться со мной любовью. Нет, не отрицай, это глупо. Тебе не нужен мужчина, чтобы получить наслаждение.
По ее лицу было видно, что это предположение она сочла возмутительным.
– Доказать? – засмеялся Рей.
– Нет, – поспешно возразила она. – Вода остывает.
– Тогда вылезай. – Рейн подал ей пеньюар.
– Я могу сама.
– Я твой муж, и ты в конце концов ничего не должна скрывать от меня.
«В конце концов он вышвырнет меня вон», – подумала она. В его глазах был вызов, и Микаэла, отвернувшись, встала. Рейн полюбовался изящным станом, округлыми ягодицами жены и набросил ей на плечи пеньюар.
Стоя к нему спиной, Микаэла дрожащими руками завязывала пояс и вспоминала, как выглядело его обнаженное тело сзади. Он поцеловал ее в шею, их тела соприкоснулись. Рейн ухватил губами мочку уха, слегка потянул, и соски у нее сразу отвердели. Когда Микаэла повернулась, он уже закрывал за собой дверь ванной. «Да, он верен своему обещанию, – подумала она, – и не овладеет мной, пока я сама не приду к нему».
Опустившись на табурет, она сжала бедра, но твердая поверхность только усиливала ее возбуждение. Черт побери, разве не глупо так сильно хотеть его, стремиться к тому, что обещает его тело, и одновременно бояться неизбежного? И когда только у него кончится терпение?
По ту сторону двери Рейн с трудом перевел дух, ощущая бурную пульсацию в чреслах. Микаэла – сущее наказание. Ведь она хотела его и, приложи он небольшое усилие, пришла бы к нему в постель. Но ему не нужны ее сожаления. Всю ночь Рейн думал над тем, что могло произойти, настолько ее испугавшее и заставившее так отчаянно сопротивляться желанию. Выводы оказались довольно вульгарными и грубыми.
Микаэла водила расческой по волосам в безнадежной попытке уложить непослушные кудри, но они торчали во все стороны, как прутья старой корзины, и ее уже подмывало взять в руки ножницы. Она давно оделась, а тело по-прежнему жаждало его прикосновений. Ощущения, которые Рейн пробудил в ней минувшим вечером и сегодня утром, не выходили у нее из головы.
Дверь открылась, и Микаэла застыла, не желая смотреть в лицо Рейну. Она еще не готова. Затем все-таки повернулась, но увидела Кабаи.
– Что ты здесь делаешь? – Тот молча встал у нее за спиной и застегнул на ней платье. – Мне не нужна помощь.
Его взгляд говорил, что помощь ей, конечно, нужна, только она слишком упряма, чтобы попросить. Затем араб взял расческу. Неужели он собирается причесать ее? Кабаи совсем не похож на служанку. Одет, как Рейн вчера, в простую рубашку, штаны и сапоги до колен. Только голова чисто выбрита.
– Рейн дома? – Кабаи покачал головой и закрепил косу булавкой. – На корабле?
Он снова покачал головой и сделал движение, будто скачет на лошади.
– Понятно. Рейн взял тебя из гарема? Он нахмурился.
– Убежал? – Кивок. – Наверное, это ужасно постоянно находиться в окружении женщин?
Араб открыл позолоченную шкатулку и вынул нитку жемчуга. Рейн оставил ей много драгоценностей, но она еще не пользовалась ни одной вещью. Кабаи надел ожерелье ей на шею и застегнул.
– Ты мне не ответил.
– Его жены слишком много болтали. – Он протянул ей жемчужные серьги. – Мне было запрещено прикасаться… И желания не было.
Толстые губы насмешливо раздвинулись, обнажив ровные зубы.
– Кто-нибудь еще знает? – Микаэла застегнула серьги.
– Только мой хозяин.
– Рейн не твой хозяин, и я тоже.
– Я живу, чтобы служить. – Кабаи поклонился и, пятясь, отошел.
Значит, есть на свете люди, которые рождены для рабства, не желают ничего другого и удовлетворены своим положением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45