Придется
тебе объехать все службы и присмотреть, чтобы все было в порядке.
– Что я должен осматривать и за чем присматривать? – недовольно спросил Льюис.
– Есть больные овцы, вода затопляет иногда ячменное поле. Боюсь, что придется делать запруду. Именно этим нужно заниматься, а не водить мисс Вейнрайт по всяким сторожам и отшельникам.
Льюис спросил тихо:
– Как ты думаешь, Джон, Мег могли убить?
– Не пори чепухи.
– Но если в могиле и в самом деле нет ребенка…
– Не понимаю, почему ты слушаешь всякие басни. Да и кого ты слушаешь? Что может знать этот оборванец? Ребенок был похоронен вместе с Мег. Мальчик. Роджер. Если уж так стоит вопрос, можно вскрыть могилу, чтобы прекратить досужие сплетни.
– Узнал что-нибудь от Сент Джона? Удалось ему вытянуть у матери мои деньги?
– Боюсь, что пять тысяч для тебя потеряны. Утешайся тем, что они пойдут на добрые дела. Сент Джон дал пятьдесят фунтов Халперину на лошадь. У меня нет причин не доверять кузену.
– Это правда. Я слышал, что у парня пала лошадь от старости – и видел его на лошади, которую хотел продать Джим Гендерсон, – Льюис был явно расстроен.
– Чем же ты недоволен?
– Просто… Ну, видишь ли, я думал, что главный казначей фонда – ты. Сент Джон может подписывать чеки без твоего ведома?
– Обычно он не беспокоит меня из-за мелких сумм. Но естественно, моего согласия спросят, если потребуются большие расходы. Меня же беспокоит, что у Сент Джона нет достаточного размаха, дальше сиюминутных нужд его фантазия не простирается.
– Тем более удивительно, что он так жаждет заполучить мои пять тысяч фунтов.
В библиотеке Вейнрайт трудился над пыльными пожелтевшими архивами времен Кромвеля. Чарити просматривала небольшую пачку документов, которые были связаны вылинявшей голубой лентой. Они были похожи на женские дневники или личные письма. Чернила выгорели не меньше ленты, но почерк можно было разобрать. «Дневник Маргарет Декастелан» – было написано на титульном листе. Чарити поднесла его к окну, чтобы лучше видеть, и углубилась в чтение, с трудом разбирая непривычное правописание и устаревшие слова.
Дама сообщала об обычных ежедневных делах и событиях. Не устоявшийся стиль говорил о том, что леди была молода: новая зеленая накидка и сбор луговых цветов преподносились на одной странице с угрозой вторжения Круглоголовых. Маргарет писала, что они едят оловянными вилками, так как серебро закопали, чтобы оно не досталось неприятелю. Это обстоятельство, однако, не мешало семье приглашать гостей к обеду: «Семнадцать гостей будет за обеденным столом, ни одного интересного человека», – сетовала леди Декастелан.
Да Маргарет писала, что она и еще несколько местных женщин переселились в другой дом, дом тетушки Мэри, захватив с собой драгоценности, ценные картины и маленькие статуэтки. Среди этих леди упоминалась некая Дама Сидвел, вдова, которую они захватили с собой, несмотря на то, что ее покойный муж и сын примкнули к Кромвелю. Сделали они это, «потому что два брата Дамы Сидвел и ее старший сын Нэгг такие отважные воины и им очень доверяет папа». Так появилось имя Нэгга.
Чарити читала с удвоенным интересом. Известия о вторжении неприятеля в Кифер Холл занимали много места. «Большие потери, убиты двадцать девять из людей папы, одиннадцать ранены, но поместье мы пока удерживаем». Раненые воины доставлялись к тете Мэри, где за ними ухаживали.
«Оба брата герцогини искалечены – один потерял руку, другой – глаз. Запасы кончаются. Невыносимо думать, что наш дом пропитан кровью и смертью. Прошлой ночью спала не более трех часов. Но грех жаловаться, пока папа жив».
Чарити прервала чтение, чтобы дать отдохнуть глазам. Что пережила эта юная леди! Из роскошной жизни попасть в такую ужасную обстановку. В их импровизированном лазарете не было даже врача. Уход за ранеными лег на плечи изнеженных женщин. Чарити продолжила чтение. Среди прочего, сообщалось, что некая миссис Литлмор «в десять утра родила ребенка, девочку. Ее назовут Мэри в честь тетушки, которая поддерживает и дает силу нам всем, несмотря на возраст».
Чарити подумала, что героический подвиг этих женщин заслуживал большего внимания, чем упоминание вскользь в частном дневнике. Сколько лет было тете Мэри? Кто она? Фамилия не упоминалась. На следующей странице бедняжка Дама Сидвел потеряла обоих сыновей. «Карлу, который теперь называет себя Вальтер, чтобы не носить имя ненавистного ему короля, было только шестнадцать. До нас дошли слухи, что Нэгг, его сводный брат, не хотел, чтобы брата хоронили в снаряжении солдат Кромвеля и снял с него камзол и шлем, заменив их на форму роялистов. В это трудно поверить». Неужели из-за камзола и шлема братья враждовали столетия?! «Нэгг умер как герой, защищая отца».
Чарити растрогалась. Пришлось прервать чтение и вытереть глаза. «Папа, почитай здесь», – она протянула дневник отцу. Вейнрайт стал жадно листать тетрадь, но почему-то не с начала, а с конца, словно знал, где содержатся главные сведения. Неужели он читал дневник раньше, когда еще не знал ни имен призраков, ни об их родстве? Неужели он опять мошенничает?
Но, с другой стороны, разве он не заявил категорически, что в спальне леди Мертон призрака нет? И, конечно, его там нет. Если бы ее отец был просто шарлатаном, что ему стоило выдумать привидение? Это было в его интересах.
– Чрезвычайно интересно! – воскликнул он, приподняв бровь, что делало его похожим на сатира. – Покажу леди Мертон. Перепиши это место, Чарити. Мертон рассердится, если мы вынесем дневник из библиотеки. У меня много свидетелей, которые могут подтвердить, что я установил родство призраков, прежде чем прочел о нем в документах. Если удастся скоро завершить здесь работу, к июню смогу отослать статью в ежеквартальный выпуск журнала Общества. К сожалению, в июньский выпуск он вряд ли попадет, но в сентябрьский – наверняка.
– Если бы теперь удалось разгадать загадку пою щей монахини, меня бы в ближайшем январе избрали президентом Общества, при условии, конечно, что Хаусмана не пригласят в Лонглит за это время. Может
быть, леди Мертон напишет письмо леди Бат. Зеленая Леди, которая не дает покоя на верхнем этаже Лонглита, считается леди Луизой Картрес, женой второго виконта Веймута. Но эта легенда меня не устраивает. В ней чего-то не хватает. Если любовника леди Луизы убили, почему бродит не его дух, а ее? Мне кажется, что я смог бы ответить на этот вопрос.
Вейнрайт только скользнул взглядом по дневнику, прежде чем отправиться к леди Мертон. Чарити еще раз подумала, что отец уже читал его. Теперь, разгадав историю Нэгга, он вплотную займется поющей монахиней и тоже быстро с ней справится. В начале следующей недели они уедут, еще один едва начавшийся роман окончится, не придя к завершению. Всегда одно и то же, но на этот раз ее задело глубже, чем обычно, и не только ум, но и сердце. Будет нелегко расстаться с Кифер Холлом, с Джоном. Чарити была уверена, что он тоже неравнодушен к ней, хотя бы немного. Надо что-то предпринять, пока не поздно.
Чарити подошла к окну, размышляя, что бы такое сделать, чтобы продлить визит. Из лесу выходил Сент Джон. Навещал отшельника, старика Неда? Два святых человека должны иногда встречаться. Все же ей показалось странным, что Сент Джон оглядывается по сторонам. Почему он ведет себя так осторожно? Почему боится, что его могут увидеть? Вот он бочком проскользнул в конюшню и вскоре выехал в своей карете.
Чарити быстро забыла об этом инциденте. Переписывать ей нужно было немного. Она взялась за работу, чтобы закончить ее к обеду.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Леди Мертон не проявила большого интереса к истории отношений Нэгга и Вальтера.
– Как интересно, мистер Вейнрайт. Да, разумеется, я разрешаю вашей дочери скопировать дневник, но предупредите ее, пожалуйста, быть осторожнее. Бумага, наверное, высохла и может легко порваться.
Она едва взглянула на страницы, где речь шла о сводных братьях.
Ее больше занимало перемещение в Гобеленовую комнату – мрачное помещение, увешанное сплошь фламандскими драпировками. Эту комнату выбрал для нее Мертон, главным образом, из-за ее полной изоляции. В ней было только одно окно, через которое трудно было забраться в комнату снаружи. Замок нельзя было открыть большим медным ключом, подходившим к большей части дверей в доме. Но самым главным достоинством комнаты было ее расположение – как раз напротив спальни Мертона: так ему легче будет справиться со злоумышленником, если он осмелится предпринять следующую попытку запугать леди Мертон.
– Благодарю, миледи, вы очень добры. Попрошу дочь сейчас же приступить к работе, – сказал Вейнрайт.
Мертон слышал их разговор и огорчился, что его надежде провести с Чарити день не суждено сбыться. Он тщательно осмотрел Гобеленовую комнату – все шкафы, углы и стены, чтобы убедиться, что мисс Монтис еще не успела подсадить усыпленную птицу. Закончив осмотр, он запер дверь и положил единственный отпиравший ее ключ к себе в карман. Он решил, что отдаст его матери перед сном и не отойдет от двери, пока та ее не запрет. Мисс Монтис останется в своей комнате в восточном крыле.
Она отнеслась к этой акции Мертона, как относилась к прочим его нападкам, – со спокойным достоинством, но в ее потухших голубых глазах вспыхивали искры гнева.
Остаток дня Мертон провел в кабинете, просматривая счета. Предстоящая необходимость расстаться с пятью тысячами фунтов его не радовала. «В крайнем случае, если уж это неизбежно, – думал он, – деньги должны пойти на благородное дело, которое будет носить имя матери. Стипендиальный Фонд имени леди Мертон – это звучит неплохо. Кроме того, необходимость его очевидна. Поговорю с Сент Джоном об открытии такого фонда».
Ему вдруг захотелось просмотреть счета, которые он подписывал как казначей Албан Фонда. Не следовало позволять Сент Джону единолично распоряжаться деньгами и подписывать документы, это опасно. Не то чтобы Сент Джон мог поддаться соблазну – в конце концов он был членом семьи, – но случись что-нибудь, фонд потеряет доверие прихожан. Мертон перерыл ящик, но не нашел решения совета о назначении его казначеем. «Чертовски странно», – подумал он, так как хорошо помнил, что Сент Джон в свое время дал ему копию. Неважно, он зайдет в церковь и проверит документы, большой срочности нет. Сент Джон не собирается умирать в ближайшее время.
Чарити оделась к обеду с особой тщательностью. Она выбрала новое шелковое платье цвета молодой листвы, которое ей очень шло, но его декольте было излишне смелым для скромного семейного обеда в сельской местности. Однако, если накинуть шаль, то это придаст наряду необходимую сдержанность. Чарити поискала свою светлую шотландскую шаль, но не нашла, хотя помнила, что принесла ее в комнату прошлым вечером. Сегодня она ее не надевала. Девушка решила посмотреть в гостиной на всякий случай, иначе оставалось предположить, что ее украл кто-то из слуг. Неприятная ситуация. Сообщать о случившемся не хотелось; с другой стороны, нужно было предупредить хозяйку о том, что в доме есть нечестный человек. Она наденет белую шаль и как бы невзначай упомянет, что не может найти цветную. Если шаль не найдется, леди Мертон займется другим вопросом.
Мертон старался оказать максимум внимания и любезности гостям за столом, чтобы загладить неблагоприятное впечатление от своего поведения за ланчем. Он, казалось, был приятно удивлен, что Вейнрайту удалось найти сведения, подтверждающие его интуитивную догадку о кровном родстве двух заклятых врагов. В глубине души Мертон, как и Чарити, не сомневался, что Вейнрайт прочел дневник до того, как высказал данное сенсационное предположение.
– Потрясающе! – восклицал он, – у вас, мистер Вейнрайт, действительно незаурядный дар охотника за привидениями. Обязательно порекомендую вас знакомым, если с ними случится нечто подобное.
– Вы, конечно, знакомы с маркизой Бат? – оживился Вейнрайт.
– Разумеется. Надеюсь, что вы побывали уже в их имении Лонглит и познакомились с Зеленой Леди?
– К сожалению, еще нет. Но мне очень хотелось бы, как вы понимаете. Если вас не затруднит, не могли бы вы упомянуть мое имя, когда будете писать лорду Бату?
– Вообще-то мы не переписываемся, но осенью я
увижу его в Палате Лордов и обязательно расскажу о ваших замечательных открытиях в Кифер Холле. Вейнрайт огорчился:
– Это нескоро. Письмо бы не помешало в любом случае. На следующей неделе я свободен; думаю, что к этому времени удастся раскрыть загадку поющей монахини. В конце следующей недели я мог бы заняться Зеленой Леди. Первая половина уйдет на то, чтобы написать очерк о работе в вашем доме, пока события свежи в памяти.
– А как насчет моего призрака? – спросила леди Мертон.
Вейнрайт печально покачал головой – ему не хотелось обижать хозяйку Холла, повторяя лишний раз, что ее преследует не призрак, а больное воображение.
После обеда дамы перешли в Голубой салон. Чарити думала, что леди Мертон под благовидным предлогом удалится, когда джентльмены к ним присоединятся после бокала вина, но та осталась. Видно, ее несколько пугала Гобеленовая комната, стены которой были украшены сценами сражений и охоты на диких зверей.
– Не сыграть ли нам в вист, мистер Вейнрайт? – предложила она. – Можно организовать один столик, а Льюису поручим развлекать мисс Вейнрайт.
– С большим удовольствием, – отозвался Вейнрайт.
Мертон не без разочарования понял, что мать включила его в число четырех игроков. Мисс Монтис и она сама были азартными игроками и не откажут себе в этом удовольствии. Он многозначительно взглянул на Чарити, но она спрятала огорчение за вежливой улыбкой.
– Сегодня что-то не хочется играть в карты, мама, – попробовал отказаться Мертон. – Эта лодыжка…
– Ничего с твоей лодыжкой не случится, ты же будешь сидеть за столом. Поставим скамеечку под ногу. Льюис, попроси Багота принести маленькую скамеечку.
Мертон сделал еще одну попытку увильнуть, предложив вместо себя Льюиса, последний однако поспешил его разочаровать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21