По совести, деньги принадлежат Эндрю. И меня это вполне устраивает.
— Вы обратили внимание, как он мило притворился, что не хочет жить в мансарде. Он понимает, что мне важно иметь хорошую студию.
— Нехорошо, конечно, что такой хороший художник, как Эндрю не будет иметь студии. У нас есть неплохая светлая угловая комната в Парэме, которую легко переделать в студию.
— Уэйлин! Надеюсь, вы не собираетесь насовсем похитить у нас Эндрю! Ведь мы первыми его нашли.
Он сел на диван рядом со мной.
— Ты не так поняла меня, Зоуи. В угловой комнате в Парэме мы устроим отличную студию для тебя.
Его глаза подернулись томной пеленой, а губы чуть заметно дрогнули.
До тех пор, пока он не скажет прямо о своих намерениях, мне нужно притворяться, что я ничего не понимаю.
— Это будет неудобно. Моя студия будет в Парэме, а жить я буду здесь. Гораздо лучше иметь студию у себя дома.
Он положил руку мне на плечо.
— Вы правы, миледи. Полагаю, мы смогли бы найти для вас и спальню, чтобы вы переехали со всеми своими вещами. Единственным небольшим неудобством для вас будет, то, что придется пользоваться спальней совместно со мной.
— А вы не опасаетесь, что я удеру с вашими китайскими вазами?
— Все, что принадлежит мне, принадлежит и миледи, — невнятно пробормотал он, взяв меня за плечи и повернув лицом к себе.
— Мои вазы, мой дом, мое имя… Слова слились в неясное, убаюкивающее мурлыканье, а его губы впились в мои. Я закрыла глаза. Он с силой прижал меня к себе. И опять я была во власти магии освещенного луной сада. В голове у меня все перепуталось. Как во сне, проносились обрывки мыслей… об Эндрю, о печальной судьбе Барри и Маргарет, о том, что скоро мне придется расстаться с мама и начать новую жизнь в Парэме. Как могла Маргарет позволить человеку, которого она любила, уехать от нее? Мне показалось, что сердце мое переполняется каким-то новым, незнакомым восторженным чувством. Это, должно быть, и называется любовью. Уверена, я поехала бы за Уэйлином хоть на край света, если бы он захотел этого.
Мы не слышали, как вошла Бродаган. Она может ходить очень тихо, если захочет. Бродаган осторожно покашляла, давая понять, что мы не одни.
Мы виновато отпрянули друг от друга и, обернувшись, увидели, что она стоит подле дивана и смотрит на нас. Из-за ее злосчастной щеки нельзя было понять, улыбается она или хмурится.
— Бродаган, вам следует быть в постели! — воскликнула я.
— И вам тоже, судя по тому, чем вы тут занимаетесь, — ответила она. — Эти девчонки из Парэма могут уже отправляться домой, ваша милость. Мне не надо никаких помощников, кроме Мэри и Джейми. Больная щека не может отвлечь меня от моего долга перед госпожами.
Уэйлин быстро сообразил в чем дело и понял, как ее перехитрить.
— Мне бы очень хотелось, чтобы вы разрешили остаться им на несколько дней, Бродаган. В Парэме их некому поучить. Нужна такая опытная женщина, как вы, чтобы этих девочек как следует вышколить. Кстати, сейчас не мешает пойти посмотреть, не бездельничают ли они за чашкой чая. Слуги есть слуги.
— Да уж, без кота мышам раздолье. Как только миледи спустится вниз, я ваших девчонок приструню. — Она продолжала стоять, глядя на нас, пока мы не отодвинулись еще дальше друг от друга.
— Ну? — нетерпеливо произнесла она. — Вы мне ничего не хотите сказать? Уэйлин ответил:
— Можете поздравить нас первой, Бродаган.
Даже распухшая щека не помешала увидеть широкую улыбку.
— Разрази меня гром! Неплохого лорда вы себе подцепили, мисс! Да вы и сами тоже лакомый кусочек. Выходит парочка, хоть куда. Ну, вот и ладно. Я пойду, а вы тут смотрите, не теряйте голову от радости. — И она удалилась, покачивая митрой и шурша накрахмаленным передником.
— Ловкий ход, — похвалила я Уэйлина.
— Не зря же я занимался политикой столько лет. Я знаю, как успокоить страсти. Ты будешь скучать по Бродаган.
— Точно так же, как она скучает по своему больному зубу. Если ты будешь недостаточно строг со мной в Парэме, я всегда смогу навестить ее и получить нагоняй.
Мы уселись поудобнее. Уэйлин спросил:
— Что это ты говорила Эндрю о каком-то мистере Брэдфорде и Кашмирском ювелирном магазине? Ты ничего не сказала мне о нем, когда мы в Танбридже переживали наш общий позор.
— Вам, джентльменам, приходится учиться искусству политики, а мы, леди, наделены им от рождения.
Я призналась ему во всех своих маленьких грехах. Переживая первые радостные минуты нашей помолвки, он был готов простить мне все, что угодно. Он обнимал меня за плечи, а пальцы играли моими локонами.
— Из тебя получится отличный дипломат, дорогая. Прямо-таки французская хитрость.
— Спасибо, сэр. А теперь давай поговорим о другом. Меня интересует копия бриллиантового ожерелья, благодаря которой мы и познакомились. Мы ведь до сих пор не знаем, почему дядя Барри держал ее у себя.
— Эндрю объяснил мне это так. Барри заказал копию, когда Маргарет решила продать ожерелье. Она собиралась носить стразы, чтобы скрыть продажу бриллиантов. Но стразы ей не понравились, и она объявила, что бриллианты украли. Барри спрятал копию в шкатулку и, видимо, забыл о ней. Откровенно говоря, я очень рад этому, потому что иначе я никогда бы не узнал твой такой восхитительно скверный характер.
— Я тоже счастлива за нас и за Эндрю.
— Пусть это послужит нам уроком. Не понимаю, как они могли скрывать свою радость от всех, когда влюбились и обвенчались. Говорят, что любовь и кашель не скроешь. Я думаю, что они не любили друг друга так сильно, как мы. Мне хочется, чтобы о нашей свадьбе всему миру известили фанфары!
— Объявления в газетах будет вполне достаточно, — сказала я. — Не нужно фанфар, но, когда я подарю тебе нашего первого сына, я хочу, чтобы в Парэме устроили фейерверк.
Он ласково повернул мое лицо к себе:
— Фейерверк в Парэме будет гораздо раньше, если мое слово еще хотя бы что-то значит.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23