Стептоу нас уже ждал.
— Вы очень пунктуальны, — сказал он, доставая часы.
Меня разозлил его наглый, снисходительный тон. Мы вошли. Комната была большая и хорошо обставленная. На жалованье дворецкого такую не снимешь. На тумбочке возле кровати стояла бутылка вина и пепельница с дорогой манильской сигарой.
— У нас мало времени, Стептоу, — сказала я. — Если вы что-нибудь знаете, выкладывайте.
— Пять фунтов, — потребовал он. Мама сердито хмыкнула.
— Хорошо.
Стептоу засунул пальцы за жилет, и, дождавшись нашего полного внимания, произнес:
— Линдфильд.
Мы удивленно переглянулись и хором воскликнули:
— Линдфильд! Мама начала было:
— Но это же…
— Неважно, мама, — быстро перебила ее я. — Ясно, что Стептоу ничего не знает.
— Я видел Барри Макшейна в Линдфильде два раза.
Стептоу даже покраснел от досады.
— Он был в костюме священника? — спросила мама.
Стептоу принял это за насмешку.
— Конечно нет! Но он точно был там. Один раз я ехал за ним от Танбриджа, а в другой раз я вернулся туда и выследил его, когда он сказал, что едет в Лондон. Он вошел в старинный дом на Хай-стрит в десять часов вечера и не вышел оттуда, хотя я прождал более двух часов. За информацию о доме плата будет особая, — поспешно добавил он, понимая, что проболтался. — Мы договаривались на пять фунтов в квартал только за название деревни.
Я бросила на мама предостерегающий взгляд, потому что она собиралась что-то сказать, и я боялась, что она проговорится.
— Вы разве не знаете, Стептоу, — спросила я, улыбаясь, — что словесные обещания ничего не стоят. Пойдемте, мама, мы здесь попусту теряем время. Надеюсь, вы вернетесь к своим обязанностям в Гернфильде завтра, не позже полудня, иначе вы совсем не получите жалованья.
— Но мы же договорились, — злобно повторил он.
— Уговор был, что вы скажете нам то, что нас интересует. Мой дядя не жил в этом доме. Мы знакомы с владельцами. А вы, вероятно, видели, как он зашел в гости к нашим друзьям. За это вряд ли стоит платить по двадцать фунтов в год до конца вашей жизни, не так ли?
Я пожалела, что сказала ему слишком много. Но Стептоу все же был красным, как рак. Он понял, что свалял дурака.
— Так что же он тогда скрывал? Он всегда говорил, что едет в Лондон, — Стептоу немного подумал. — А, понимаю! У него там была возлюбленная.
— Ну и что из этого? — спросила я возмущенно. — Он же был холост. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь осудил его за это. Нам пора, мама. И запомните, Стептоу, завтра, не позже полудня, или можете считать себя уволенным.
Мы поскорее выскочили из комнаты, прежде, чем он успел сообразить, что у дяди не случайно была копия ожерелья леди Маргарет, и что она и была той леди, которую он навещал. Очевидно, Стептоу ее там не видел. Вернувшись в отель, мы с мама долго обсуждали то, что нам удалось узнать.
— Я могу поверить, что Барри заходил к леди Маргарет, — удивлялась мама. — Но что он мог делать у нее целых два часа? Это скорее похоже на дружеский визит.
— В десять часов вечера, это похоже на очень дружеский визит, — сказала я.
— Уж не хочешь ли ты сказать, Зоуи, что они были любовниками? Ты забываешь о мистере Джоунзе.
— Может, у нее было по любовнику на каждый день недели, — сказала я, падая со смехом на кровать. — Интересно, узнает ли об этом Уэйлин, когда вломится в любовное гнездышко.
— Я умру со стыда.
— И он тоже.
Вскоре мама нашла новую причину для волнения.
— И все-таки мы не узнали, что Барри сделал с пропавшими пятью тысячами.
— Может, он отдал их своей легкомысленной леди Маргарет.
— Значит, выбросил на ветер. А где он доставал вещи, которые продавал ювелиру, и зачем ему фальшивое ожерелье?
— Скорее всего, драгоценности принадлежали леди Маргарет, и он их продавал по ее просьбе. Старый Макинтош был давно в могиле.
— Кажется, это похоже на правду. И Барри переодевался священником, чтобы обмануть мистера Брэдфорда.
— По крайней мере, они таким образом отделались от Стептоу. Какое удовольствие я получила, когда мы посадили его в калошу.
— Меня поражает, как они оба ловко притворялись. Делали вид, что незнакомы и только кивали друг другу, когда встречались на улице, а сами в это время были любовниками. Странно, что она выбрала Барри, ведь у нее была слабость к юнцам. Я имею в виду мистера Джоунза.
Мне тоже казалось, что тут что-то не так, но все же тайна была раскрыта. Даже становилось понятнее, почему у дяди хранился страз, он мог попасть к нему совершенно случайно. Настроение у меня было прекрасное. Вдруг без десяти одиннадцать слуга принес нам записку.
— От лорда Уэйлина, мадам, — сказал он. — Их милость просили не беспокоить вас, если света не будет. Но я услышал голоса…
— Хорошо, спасибо.
В записке Уэйлин просил нас спуститься в его кабинет, если мы еще не легли спать.
— Можете передать лорду Уэйлину, что мы сейчас придем.
Слуга ушел, а я сказала мама:
— Уэйлин вернулся. Он хочет нас видеть. Это должно быть интересно.
— Ты иди, Зоуи, и потом расскажешь мне. Мне стыдно с ним встречаться.
— Не понимаю, почему. Ведь это у его тетушки были любовники. А дядя Барри по сравнению с ней невинный ягненок.
— Ай! Да мы же еще всего не знаем!
— Глупенькая, — сказала я, чмокнув ее в щеку, и побежала вниз дразнить Уэйлина.
Глава 14
Уэйлин стоял спиной к двери, глядя в окно. Он не слышал, как я вошла. На столе стояла рюмка бренди. Раньше я никогда не видела, чтобы он пил бренди. Право же, в отеле не должны допускать, чтобы у них появлялся этот контрабандный напиток. Я на минуту остановилась, залюбовавшись его высокой стройной фигурой и безукоризненно сшитым костюмом. В полумраке его соломенные волосы казались темными. И бренди на столе, и усталая поза говорили о том, что произошло нечто, нарушившее его душевное равновесие. Он, наверно, узнал новые подробности о жизни своей беспутной тетушки.
Во мне проснулось чувство сострадания. Я шла с намерением над ним посмеяться, теперь же мне хотелось его утешить.
— Лорд Уэйлин, — тихо окликнула я. Он так глубоко задумался, что не замечал моего присутствия.
Когда он повернулся ко мне, вид у него был очень печальный: глаза потемнели, лицо осунулось. Сначала он молча посмотрел на меня, потом губы его дрогнули, и он улыбнулся. В глазах мелькнула радость.
— Вы пришли одна. Я так надеялся, что ваша мама уже отдыхает.
— Она еще не спит и жаждет услышать, какие новости вы привезли. Наверно, плохие?
Он подошел, взял меня за руку и повел меня к столу. Мы сели.
— Ничего нового я не узнал, уверяю вас. Я видела, что он говорит не правду. Все его поведение и то, что он избегал смотреть мне в глаза, доказывали это. Я дотронулась до его руки:
— Вы можете быть откровенным, Уэйлин. Я, кажется, уже разгадала эту тайну. Я говорила со Стептоу.
Он крепко сжал мою руку.
— Мне очень жаль, Зоуи. Я хотел оградить вас от ужасной правды. Я по-прежнему считаю, что никому нет дела до того, чем занимался ваш дядя.
Мое женское сострадание сменилось любопытством.
— Мой дядя? А как же ваша тетя? Ведь это у нее был любовник.
— Любовник? — вид у него был смущенный. — Вы имеете в виду мистера Джоунза?
— Разумеется. По возрасту он мог быть ее сыном.
— Он и был ее сыном. Именно в этом и заключалась ее вина. Не знаю, откуда это стало известно Макшейну, но совершенно очевидно, что он знал ее тайну и использовал в своих корыстных целях. Я нашел письма, квитанции и много других доказательств того, что Макшейн вымогал деньги у моей тетушки.
Я вырвала руку:
— Это не правда! Вы все выдумали, чтобы скрыть ее позор!
— Незаконнорожденный ребенок едва ли лучше, чем любовник, — сказал он сердито.
Меня не интересовали незаконные дети леди Маргарет, даже если бы их был целый взвод. Меня разозлило то, что он снова превратил дядю Барри в негодяя. А я уже начала надеяться, что он был относительно порядочным человеком.
— Что вы нашли?
Уэйлин положил на стол небольшую стопочку листков и стал передавать их мне по одному. Первым было письмо из Ирландии, написанное пять лет назад, во время короткой поездки дяди Барри домой, перед тем, как он приехал в Гернфильд.
Я прочла:
"Дорогая Маргарет! В Дублине я случайно встретил Эндрю Джоунза. Надеюсь, это имя вам знакомо. Ему двадцать пять лет. Он работал учителем в средней школе для бедных и жил в ужасных условиях. Он рассказал мне свою историю, и теперь я знаю всю правду, поэтому не пытайтесь ничего отрицать. Он производит впечатление очень приятного, скромного молодого человека, и меня удивляет, что вы так дурно с ним поступаете. Кем бы ни был его отец, от матери он унаследовал благородную кровь Уэйлинов. Не забывайте об этом.
Я намерен привезти его в Англию. Необходимо что-то предпринять, чтобы он жил в подобающих условиях. Я не собираюсь предавать это гласности и позорить ваше имя, но настаиваю, чтобы вы загладили свою вину перед ним. Вашим родственникам необязательно знать все это. Я навещу мою сестру миссис Баррон. Она живет по соседству с Парэмом. И дам вам знать, когда приеду. Уверен, мы все решим полюбовно…
Искренне ваш, Б. Д. Макшейн".
Мне хотелось схватить письмо и швырнуть его в камин, чтобы никто не знал об этой неслыханной мерзости. Ему удалось узнать тайну леди Маргарет, и он воспользовался этим, чтобы диктовать ей свои условия. Не говоря ни слова, Уэйлин передал мне второе письмо. Оно было отправлено неделю спустя.
Я прочла:
«Я не согласен с вашим предложением встретиться в Лондоне. Вас могут узнать. Какое-нибудь уединенное место было бы лучше. Я нашел небольшой домик в Линдфильде в десяти милях южнее Танбридж Уэллза. Вы могли бы его купить. Я понимаю, что вы не очень богаты, но Макинтош не мог вас оставить совсем без средств. Возможно, вы получаете пособие после смерти мужа, или у вас есть драгоценности, которые можно продать».
Были еще письма. Я только бегло взглянула на них. В них говорилось о драгоценностях. Кольцо с сапфиром, рубиновая брошь — все то, что дядя Барри передал Брэдфорду. Он также писал о покупке дома и договаривался о встречах каждые четыре месяца в Линдфильде. Во всех письмах чувствовалась скрытая угроза. Дядя не говорил прямо: «Сделайте так, иначе все узнают о вашем позоре», но это можно было прочитать между строк. Одно было отрадно: он требовал деньги не для себя, а для сына леди Маргарет.
Когда я отложила последнее письмо, Уэйлин собрал все листочки и отложил в сторону.
— Не нужно говорить вашей мама об этом. Макшейна и Маргарет уже нет. Я разыщу Эндрю Джоунза и посмотрю, что он за человек.
— Мы знаем, что он за человек. Он внебрачный сын вашей тети. Я не вижу ничего дурного в том, что мой дядя помогал ему.
— Мистер Макшейн хотел, чтобы моя тетушка этому верила, — резко возразил он. — Может быть, у Маргарет действительно был внебрачный ребенок, но я ни за что не поверю, что она могла бросить его на произвол судьбы. Она не была таким чудовищем. Я полагаю, было так: его отправили в Индию, туда обычно отправляли таких юнцов. Ваш дядя случайно встретил его там или услышал его историю и решил этим воспользоваться. Возможен и другой вариант. Юноша умер, а мистер Макшейн нанял сообщника. Опасно было заниматься вымогательством, если мог появиться настоящий Эндрю. Завтра я еду в Лондон и там начинаю расследование. Я постараюсь оградить вашу семью от бесчестья, когда дело передадут в суд. Вы говорили, что дядя не оставил вам значительного состояния.
— Мама пришлось заплатить за его похороны.
— Значит, все забрал этот Джоунз. Я упрячу его за решетку, прежде, чем он успеет опомниться, — сказал Уэйлин зло.
— Тогда едва ли удастся уберечь имя моего дяди от позора.
— Надеюсь, что мистер Джоунз пойдет на попятную и вернет присвоенное. Так что дело не дойдет до суда.
Вся эта история была такой неожиданной и омерзительной, что мне понадобилось некоторое время, чтобы ее осмыслить. Я машинально налила рюмку бренди и сделала большой глоток. Меня словно огнем обожгло. Я закашлялась, но вскоре почувствовала себя бодрее.
— Почему вы так уверены, что Эндрю Джоунз не сын вашей тети? Они провели много времени вместе в течение этих пяти лет. По словам миссис Сэнгстер, ваша тетя была к нему очень привязана. Она, конечно, узнала собственного сына.
— Через двадцать пять лет? Она не видела его с самого рождения. Но это не значит, что она его бросила. Она не могла этого сделать. У нее никогда не было других детей, и ей хотелось, очевидно, верить, что это ее сын. А эти два негодяя играли на ее чувствах. Это жестоко и отвратительно. Вдобавок, ее настоящий сын лишился своего законного наследства.
— По-моему, вы сначала предполагали, что он умер в Индии.
Успокоившись и трезво поразмыслив над историей, рассказанной Уэйлином, я поняла, что это просто нагромождение необоснованных утверждений и диких предположений.
— Мне кажется более вероятным, что этот Эндрю Джоунз действительно ее сын, а дядя только хотел устыдить вашу тетушку и заставить ее выполнить свой материнский долг. И у него, конечно, были доказательства, что это ее сын. Свидетельство о рождении или что-нибудь еще…
— Какое ему было до этого дело? — возразил Уэйлин. В голосе его звучало раздражение. — Все дело в том, что Макшейн вернулся из Индии нищим и понял, что у него есть шанс устроить себе роскошную жизнь за счет моей тетушки.
— Мой дядя не вернулся нищим! У него были пять тысяч фунтов, которые куда-то исчезли. И он получал пенсию. Он не жил в Линдфильде. Только ваша тетя и ее сын встречались там.
— А слуга моей тети? По описанию миссис Сэнгстер, он был похож на Макшейна. Я собираюсь взять один из ваших набросков и показать ей. Полагаю, мы скоро узнаем, что слуга был не кто иной, как ваш дядя.
— Вы не получите ни один из моих набросков, сэр. Уверена, что мой дядя не стал бы унижаться и прислуживать вашей тетушке и ее внебрачному сынку. А что до роскошной жизни за ее счет, я бы не назвала ее домишко верхом роскоши. Вы любите делать скоропалительные выводы, которые вас устраивают, милорд. Единственное, что вас беспокоит — это то, что Джоунз вас облапошил и прикарманил денежки вашей тети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23