Правда, вряд ли было возможно определить, даже при внимательном рассмотрении, какого пола когда-то был Родерик. Да Джиллиана и не утруждала себя размышлениями на эту тему. Она до сих пор помнила, как в первый раз открыла бюро в гостиной Арабеллы и оказалась лицом к лицу с ухмыляющимся черепом. Она бросила лишь один взгляд на Родерика и зажала рот ладонью, чтобы сдержать крик.
– Ну ты прямо как маленькая, Джиллиана, – сказала тогда Арабелла. – Это всего лишь скелет. Когда-нибудь мы все будем выглядеть, как Родерик.
– Существуют определенные вещи, о которых я ничего не желаю знать, – парировала Джиллиана. – Точный час и день своей смерти, например, и то, как я буду потом выглядеть.
С того дня она не обращала внимания на скелет, вернее, пыталась не обращать внимания.
Сейчас Арабелла сидела рядом с Джиллианой, напротив отца. Голова ее была склонена, взгляд устремлен в открытую книгу. Однако Джиллиана знала, что она не читает. Арабелле становилось плохо, если она читала в карете, – одна из немногих личных подробностей, которые Джиллиана успела узнать о ней. Арабелла не любила овощи и обожала баранину с мятным желе. Она с удовольствием пила теплое молоко по вечерам и предпочитала спать в ночной рубашке с вышитыми вдоль ворота голубыми цветами. Она терпеть не могла карточные игры и какие бы то ни было разговоры, а если и разговаривала, то только с тем жутким скелетом в своей гостиной. Этим да еще все возраставшим неприятием предстоящего брака исчерпывались знания Джиллианы об Арабелле.
Что-то белое промелькнуло за деревьями. Наклонившись вперед, Джиллиана рассмотрела остроконечную верхушку башни. Вернее, верхушки двух башен. Они венчали кирпичную стену, покрытую лишайником и плющом. За башнями виднелись два других строения; квадратные и громоздкие, они казались более поздней пристройкой к стене.
– Это он? – спросила Джиллиана, потрясенная как размерами, так и величием нового дома Арабеллы. – Это Роузмур?
Доктор Фентон выпрямился и выглянул в окно.
– Да, он самый. Роузмур – имение графов Стрейтерн. Весьма внушительное сооружение, не так ли, Джиллиана?
Роузмур представлял собой хаотичное нагромождение строений, объединенных под одной крышей – где-то высокой, где-то низкой, где-то заостренной, с башенками, а где-то плоской. Все здания были выстроены из обожженного красного песчаника; кое-где их украшали большие арочные окна. Джиллиана начала считать их и остановилась, когда дошла до двадцати.
– Он очень большой.
– Воистину так. Семьдесят две комнаты, если быть точным. Я сам видел лишь небольшую их часть. Но ожидаю, что ты, моя дорогая, – доктор послал своей дочери любящий взгляд, – хорошо будешь знать их все.
Арабелла ничего не сказала. Даже не подняла глаз от книги.
– Твоя невеста будет здесь с минуты на минуту, Грант. Грант неотрывно смотрел на лист бумаги, лежащий перед ним, раздумывая, стоит ли вступать в разговор с матерью или нет. Она, в конце концов, графиня Стрейтерн и вольна высказывать свою точку зрения. Но это отнюдь не значит, что он должен соглашаться с ней. Да, время от времени он спрашивал ее мнения или совета, но то, что она собиралась сказать сейчас, ему было неинтересно. Он поднял глаза от бумаг.
– Я отдал распоряжение уведомить меня, когда она прибудет.
– И это все? Больше тебя ничто не интересует? Жена не лошадь, Грант, однако даже когда ты покупаешь кобылу, то больше обсуждаешь ее достоинства.
Он встал, неуютно чувствуя себя за столом под взглядом надвигающейся на него графини. Ему бы следовало еще рано утром уйти к себе в лабораторию, но его задержала корреспонденция.
– Эта тема не подлежит обсуждению, мама. Я поступаю так, как считаю нужным.
– В самом деле? – Она отступила на шаг, как бы пытаясь уравнять их рост, но Грант был по меньшей мере на шесть дюймов выше матери. Да и не был он больше в чем-то провинившимся двенадцатилетним мальчиком, которого можно запугать суровым взглядом.
Жизнь в Италии была для него полезной во всех отношениях.
– Эта тема не подлежит обсуждению, – повторил Грант. – У тебя ко мне что-нибудь еще?
Графиня сжала губы и сузила глаза.
– Ты стал невыносимо надменным, Грант. Мне не нравится это качество в тебе.
– Возможно, если ты составишь список всех моих недостатков, мы могли бы как-нибудь сесть и обсудить их. Я не против того, чтобы измениться к лучшему, мама.
– Тогда хотя бы объясни мне, почему ты выбрал дочь доктора Фентона? Ты уверен, что поступаешь правильно?
Несколько мгновений он смотрел на нее.
– Ты готова поехать в Эдинбург, мама? Возобновить спои знакомства, снова войти в общество?
Она не ответила.
– Арабелла Фентон вполне подойдет. Что-нибудь еще, мама? – Кончиками пальцев Грант нетерпеливо пробежал по лежащему перед ним письму, мечтая наконец покончить с этим делом и сбежать. Ему нравилась рутина, доведение до конца одной задачи перед началом другой. Не будь он столь педантичным, Грант выскочил бы из комнаты еще до того, как мать надвинулась на него.
– Ты влюбился? – нахмурившись, спросила графиня.
Гранта позабавил этот вопрос, он даже почувствовал, как уголки губ приподнимаются в улыбке.
– Нет, мама, я не влюбился. Я еще даже не видел девушку.
– Тогда почему?
– Потому что будет разумнее мне жениться как можно скорее, – сказал он.
Они обменялись долгим взглядом, и Грант не мог не гадать, что было в ее глазах. Какое-то знание, то, что мать увидела и поняла, некое чувство, которое заставило ее кивнуть и отвести взгляд.
Возможно, этот брак с дочерью доктора Фентона сделает его семью предметом сплетен, однако не больше, чем его внезапное появление на эдинбургском брачном рынке. Грант мог себе представить, сколько домыслов и предположений это бы вызвало.
– Она скоро прибудет. Если ты не сможешь одобрить ее, я это приму. Но не делай ее несчастной. Я даже считаю, что ты могла бы обучить ее. Вылепить из нее то, чем, по-твоему, она должна быть.
В темных глазах графини мелькнуло нечто, чему Грант предпочел не искать названия. Не сказав больше ни слова, она повернулась и вышла из комнаты.
Грант смотрел ей вслед, раздумывая, стоит ли поделиться своими подозрениями.
Кто-то хотел, чтобы его братья умерли. Но кто? Распространяется ли их жестокое намерение и на него тоже? Кто следующий в роду унаследует титул? Какой-то малоизвестный кузен, который эмигрировал в Америку. О нем много лет ничего не было слышно, Грант даже не знал, жив ли он. Но поверенные так или иначе отыщут его, если с Грантом что-то случится.
Если с ним что-то случится. Какая согревающая мысль.
Его мать будет защищена громадным состоянием Роберсонов. Но ей придется покинуть Роузмур, если какой-нибудь дальний родственник унаследует титул. Поместье является неотчуждаемым, настолько связанное дополнительными распоряжениями и оговорками, что даже самым ловким адвокатам Эдинбурга не удастся их распутать.
Внимание Гранта привлекло какое-то движение снаружи. По подъездной дорожке к дому медленно приближалась карета. Грант встал и подошел к окну. Экипаж остановился перед каменными ступенями. Один из лакеев открыл дверцу. Появившийся доктор Фентон протянул руку внутрь кареты.
С подножки спустилась женщина. Капюшон накидки упал, позволив Гранту разглядеть ее. Лицо казалось бледным, лишь на щеках играл слабый румянец. Каштановые волосы были собраны в тугой узел на затылке.
Она устремила взгляд куда-то вдаль, и Гранту стало интересно, что же привлекло ее внимание. Он посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд. Дерево. Она смотрела на дерево, и чуть заметная улыбка играла на ее губах.
Что же это за женщина, которая может находить забавным дерево?
Тем временем к ней присоединилась еще одна особа. У этой в руках была книга, и окружающее, похоже, мало интересовало ее. Но она была еще красивее, чем первая. Ангел с золотистыми волосами и лицом, которое притягивало взгляд словно магнит. Она была, пожалуй, самой красивой женщиной из всех, кого ему доводилось когда-либо видеть. Красавица подняла глаза от книги, и Грант пожалел, что у него нет бинокля, чтобы разглядеть их цвет.
Следует ли ему присоединиться к ним? Должен ли он приветствовать их на широких каменных ступенях? Или ему стоит остаться в своем кабинете надменным хозяином с репутацией человека, который не любит, когда прерывают его занятия?
Одна из этих женщин будет его женой. Которая? Они обе красивы – факт, который вызвал у Гранта раздражение. Он не ожидал, что дочь доктора Фентона окажется красавицей. Почему Фентон ничего не сказал о ее внешности? Нет, кажется, он говорил, да Грант просто принял его слова за хвастовство гордого отца.
Красивая женщина станет помехой для той жизни, которую он наметил для себя. Красивая женщина будет ожидать некоторой доли внимания, определенного поклонения. Вряд ли ей понравятся заведенный им порядок, его занятость работой.
На мгновение отвлекшись от своей книги, блондинка бросила взгляд на Роузмур. Лицо ее было серьезным, рот неулыбающимся. Грант задался вопросом, что же может развеселить ее, что может стереть эту напряженную настороженность с ее лица.
Внезапно перспектива женитьбы на красивой женщине не показалась такой уж нежелательной.
Изогнутая в виде подковы каменная лестница поднималась к двойным дверям, над которыми возвышался щит, без сомнения, принадлежащий графам Стрейтерн. Венчала вход квадратная башня, в центре которой были часы с римскими цифрами на циферблате цвета слоновой кости.
Когда Арабелла не сделала никакого движения, чтобы покинуть карету, Джиллиана вышла первой. Живая изгородь, окружавшая дом, была подстрижена, деревья склонялись над дорогой, образуя аккуратный свод. Даже гравийная подъездная дорожка была опрятной, словно ее чисто вымели от лишних листьев. Одинокое дерево стояло в центре круглого островка, и у его ветвей была возможность расти естественным образом; листья подрагивали от дуновения свежего весеннего ветерка. Это дерево словно демонстрировало всем, что произойдет, если природу оставить без присмотра. Это была, пожалуй, самая гостеприимная часть Роузмура.
Почему-то даже воздух Роузмура пах по-особенному, как будто граф Стрейтерн приказал, чтобы их приветствовали только лучшие запахи: травы, свежих весенних цветов, нежного ветерка с юга.
Джиллиана повернулась и посмотрела на дом, подумав при этом, что ошибалась. Это был не дом, а замок. Башни с бойницами и зубцы по периметру крыши говорили о защите, которая едва ли требовалась сейчас, в мирное время.
Арабелла вышла наконец из кареты. Доктор Фентон протянул ей руку, и она положила ладонь ему на рукав. Они вдвоем стали подниматься впереди Джиллианы по ступеням, а замыкали процессию два лакея. Интересно, каково это всегда, в любое время дня и ночи, иметь под рукой слуг? Джиллиане хотелось остановиться и сказать им, что она не важнее, чем они. Она тоже, в сущности, служанка, несмотря на звание компаньонки. И ее роль не изменится, несмотря на возвышение Арабеллы.
– Тебе здесь понравится, Джиллиана. – Доктор Фентон остановился и оглянулся на нее. – В Роузмуре есть вышивки, выполненные Марией Стюарт, королевой Шотландии.
– Правда?
Он кивнул:
– Я не знаю, какие именно, но поинтересуюсь для тебя. Говорят также, что одну из спален занимал принц Чарли во время своего отступления. – Доктор поднял взгляд на широкие двойные двери. – Этот дом пропитан историей, Арабелла. И ты будешь его хозяйкой.
Арабелла ничего не сказала, и, хотя Джиллиана не видела ее лица, она могла бы побиться об заклад, что оно ничего не выражало. Арабелла умела прятать свои чувства настолько глубоко, что никому не под силу было понять, о чем она думает. Как все-таки странно, что в последний год и Джиллиана переняла это свойство. Ведь притворяться легко, не так ли?
Дверь внезапно открылась, и их приветствовал дородный мужчина с седыми волосами, одетый в серый костюм, который прекрасно сидел на его тучной фигуре. На одно ужасное мгновение Джиллиане подумалось, что это и есть граф. Если так, то этот брак абсолютно понятен. Граф стар, а Арабелла юна и прекрасна.
Но мужчина поклонился доктору Фентону и отступил в сторону. Ну, разумеется, это мажордом. Как глупо было так ошибиться. Граф не стал бы встречать их в дверях.
– Добрый день, Блевинс, – произнес доктор Фентон. – Его сиятельство ожидает нас.
– Да, сэр. Граф встретится с вами в Цветочной комнате.
Доктор Фентон улыбнулся.
– Моя любимая комната.
Мажордом повел их; по пути доктор Фентон делал беглые замечания обо всех сокровищах, которые можно увидеть в Роузмуре. Он остановился рядом с одним столом, не замечая неодобрительного взгляда Блевинса.
– Этот письменный стол был изготовлен Андре Шарлем Булем, краснодеревщиком, для французского короля Людовика XIV. Король подарил его графу Стрейтерну, который в то время служил послом в Париже.
Мажордом вытащил из кармана часы и посмотрел на них с величайшей церемонностью, довольно явно намекая, что нельзя заставлять графа ждать.
Джиллиана, проходя мимо, взглянула на стол. Инкрустированная крышка, медь и огромная жемчужина, безвкусно выставленная напоказ. Не все старинное обязательно красиво. Из двоих ее спутников доктор Фентон был гораздо больше очарован Роузмуром, чем его дочь. Арабелла почти всю дорогу хранила равнодушное молчание. Она держалась натянуто, плечи прямые, поза не оставляла сомнений, что она вынужденная гостья и еще более вынужденная невеста.
Блевинс приостановился перед двойными дверьми и кивнул стоявшему здесь лакею. С военной точностью молодой человек повернулся, открыл двери, отвесил входящим поклон и отступил в сторону.
Цветочная комната представляла собой гостиную, украшенную множеством набросков цветов в рамках, развешанных по стенам. Стены были обиты ярко-малиновым набивным шелком. Шкафы и столы красного дерева стояли рядом с обитыми бледно-желтым шелком стульями и диванами. Но свое название комната, без сомнения, получила благодаря ковру. В центре его располагался герб Стрейтернов, а рисунок каймы был выполнен в вице цветов, настолько искусно вытканных, что казалось, можно наклониться и сорвать их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38