И тогда, и после. Кроме телесных ласк, есть много приятных занятий совсем иного рода. Главное, что мы вместе и впереди еще столько времени для удовольствий. А пока ни о чем не думай.
Его уговоры подействовали. После ужина они совершили чудесную прогулку. Перед сном Эйвен играл ей на пианино, а Бриджет ему спела несколько старинных песен.
— Спи, — прошептал он в постели. — Я устал, мне сейчас ни до чего. И до города слишком далеко, чтобы удрать, пока ты спишь. А потом, кто знает, может, у смазливой блондинки в таверне то же самое сейчас, что и у тебя?
Бриджет приподнялась и запустила в Эйвена подушкой. Хорошо, что у ее мужа к ней нечто большее, чем плотское желание, подумала она и, довольная, стала засыпать, не зная, что завтра ее ждет печальное известие.
Утром Эйвен скажет, что уезжает.
Эйвен сидел в столовой за первым завтраком. Ранние лучи солнца светили ему прямо в глаза, не выражавшие ничего, кроме уныния. И ничего другого он не увидел в лице Бриджет, когда сообщил ей, что должен немедленно уехать.
— Нет-нет, это не из-за отца. С ним, слава Богу, все в порядке. Я получил депешу из Лондона. Из того министерства, с которым была связана моя работа на континенте. Я не имею права разглашать эти сведения. В общем, до нашей секретной службы дошли… кое-какие слухи с острова Эльба. Человек, занявший мое место, еще не освоился. А я хорошо знаю, кому можно доверять, а кому нет. Мне нужно поехать и помочь.
Бриджет издала тревожный вздох.
— Во Францию?
— Ни в коем случае. В этой стране я слишком хорошо известен. Сейчас мое пребывание там небезопасно. И не только для меня, но и для любого, кто будет поддерживать со мной контакт. Я должен проинструктировать моего преемника. И еще нужно прояснить несколько вопросов по некоторым сведениям, добытым за границей. Я думаю, что долго не задержусь. День — туда, день — на дела и еще один — на обратную дорогу. Всего три дня, самое большее — четыре. А сейчас, милая, я должен уезжать.
— Я пойду собирать свои вещи, — вскочила Бриджет. Он удержал ее за руку.
— Нет. Тебе нельзя ехать со мной. В самом деле. Я поеду верхом налегке, возьму с собой только седельные сумки. Камердинер поедет со мной. Я хочу, чтобы он забрал твой гардероб, пока мы будем в Лондоне. А тебе удобнее остаться здесь. Я быстро. Прежде чем ты хватишься, что меня нет, я уже вернусь.
— Просто невероятно, — прошептала Бриджет.
Во время прощания она держалась молодцом, но Эйвен видел, какого труда ей это стоило.
Они остановились на круговой аллее перед домом. Камердинер уже сидел в седле и дожидался своего хозяина.
— Не надо так волноваться. Я уезжаю всего на несколько дней.
Эйвен держал обе ее руки в своей. Его спокойные немигающие глаза стойко выдержали взгляд Бриджет.
— Я знаю и понимаю, что это глупо, но мне тяжело отпускать тебя. Теперь, когда тебе надо уезжать, мне хочется спросить у тебя гораздо больше, чем раньше.
Она пыталась проглотить комок в горле и еле сдерживала душившие ее слезы.
Эйвен считал, что такое упадническое настроение является результатом ее временного недуга. Что страшного, если он уедет на несколько дней? Но, рассуждая так, он все же не мог отделаться от ощущения, что это будет и опасный вояж.
— Я тоже хотел выяснить у тебя ряд вещей, — сказал он. — И кроме этого, сам собирался сказать тебе кое-что. — Он умолк, обдумывая каждое слово, а когда снова заговорил, его голос звучал менее уверенно. — Вот уж не думал, что мне захочется сделать такое признание. Когда все только начиналось, я не представлял, что такое может случиться со мной и тобой.
Эйвен произнес эти слова с таким чувством, что сам был поражен. Он никогда не предполагал, что ему будет больно расставаться с Бриджет, и еще неделю назад ни за что не поверил бы в это.
Больше ему было нечего сказать. По крайней мере не здесь и не сейчас. Вернее, он должен сказать ей слишком много, но прежде чем сделать это, надо было все продумать. Эйвен не имел привычки прислушиваться к голосу сердца, так как не доверял ему.
Вместо слов он подарил любимой легкий поцелуй. Потом, чуть слышно бормоча что-то под нос, заключил ее в объятия, крепко поцеловал в губы и с трудом оторвался от нее, но в следующий миг снова поцеловал с нежностью. Как тяжело было отпускать ее! Но он не мог допустить, чтобы Бриджет видела его слабость.
Эйвен заметил слезы, блестевшие в ее глазах, а шрам теперь почему-то особенно четко выделялся на бледной коже. Он не мог без боли смотреть на это родное лицо.
— Дорогая, наше расставание напоминает сцену из мелодрамы! — с нарочитой беспечностью воскликнул он и, смеясь, поспешно вскочил на лошадь. — Радость моя, я надеюсь, наша встреча будет такой же пылкой, как это прощание. Береги себя, милая моя Бриджет! Думай обо мне, а я не. забуду тебя.
До сих пор ему были неведомы такие удивительные, искренние чувства. Виконт Синклер безумно хотел оглянуться, но не отважился.
Глава 13
Напоследок Бриджет откинула крышку дорожного сундука. Взглянула на одежду, которую она туда затолкала, и тяжело вздохнула.
— Ой! — вскрикнула Бетси. — Как же вы все помяли!
— Ничего, утюг исправит, — успокоила Бриджет свою маленькую помощницу. — Приедем на место, отгладим, — добавила она сквозь стиснутые зубы.
Бетси, сидя на высокой хозяйской кровати и наблюдая за этими беспорядочными сборами, без умолку сыпала замечаниями:
— Ладно бы только платья, вы и шляпку испортили!
Девочка с грустью посмотрела на то, что еще недавно было модной вещью.
— Я знаю. — В голосе Бриджет чувствовались нетерпение и решимость. — Приедем в Лондон, купим другую. Я уверена, там будет много точно таких же.
Бриджет понимала, что ее оправдания по поводу шляпки были сущей бессмыслицей. И Бетси тоже это понимала.
— В общем, ты права, — поспешила исправить ошибку Бриджет. — Жаль, конечно, вещь, но, по правде сказать, она мне никогда не нравилась.
Глаза девочки сделались еще шире. Во-первых, она знала, что это была любимая шляпка Бриджет, а во-вторых, что хозяйка никогда не лгала.
Сложить аккуратно одежду оказалось не так просто. Раньше она могла собраться в два счета, потому что не было такой уймы вещей. Камердинер мужа справился бы с подобной задачей быстро и безупречно, но он еще не вернулся из Лондона. Так же, как и Эйвен. Поэтому пришлось делать все самой.
Прошли не только обещанные три дня, но и три следующих. Надо было что-то делать. После отъезда Эйвена ее единственным занятием было ожидание, от которого она порядком устала. Подготовка к предстоящей поездке в поместье его отца была хоть какой-то деятельностью.
Бриджет мучительно переживала отсутствие мужа. Первые два дня просто не находила себе места, на третий с утра начала готовиться к встрече. Но Эйвен так и не вернулся. Она легла в постель и всю ночь пролежала с открытыми глазами, прислушиваясь к каждому звуку. Трещали сверчки, и квакали лягушки, но сколько бы они ни звали ее по имени, она не могла думать ни о ком, кроме Эйвена. Четвертый, пятый и шестой дни стали совсем невыносимыми. Поэтому она принялась собирать вещи, чтобы настроиться на отъезд.
Она взяла из гардероба шаль и швырнула на кровать.
— С шалью-то полбеды! — радостно воскликнула Бетси, подхватила ее и стала бережно расправлять на постели, чтобы Бриджет могла потом аккуратно сложить.
— Ты права, милая. Что шали, что простыни — с ними никакой возни. Хорошо было жить в Древнем Риме! Женщинам там не нужно было ничего паковать. Во всяком случае, им нечего было опасаться за свои туалеты. Можно было просто обернуться простыней вместо туники.
«Ребенку все равно нужен учитель, — подумала Бриджет. — Почему не попробовать обучать ее играя?»
Ей нравилось общаться с Бетси. Девочка только раз взглянула на шрам, в день их знакомства, а потом словно не замечала его. Наверное, все дети такие. У человека может тюльпан на носу распуститься, но ребенку достаточно раз посмотреть, чтобы больше не обращать на него внимания.
Бетси просто жаждала как-нибудь услужить взрослым, чем снискала всеобщее расположение. В тайной обители Эйвена вся прислуга обожала девочку, но к Бриджет относилась вежливо — и не более. Однако миссис Синклер не собиралась заискивать перед слугами, лишь бы заслужить их, улыбки. Да и вряд ли ее усилия увенчались бы успехом.
Слуги не то чтобы не любили ее, просто не замечали. Тот же дворецкий, живший здесь, вероятно, со времени закладки дома, обращался с миледи почтительно, но никогда не нарушал дистанции даже на дюйм. Разумеется, подчиненная ему челядь вела себя таким же образом. Даже садовники относились к Бриджет настороженно и никогда не вступали в разговор. С тех пор как уехал Эйвен, маленькая Бетси оставалась единственным существом, с кем она могла поболтать.
Однако, томясь в одиночестве, Бриджет все же не отважилась снова отправиться в Литтл-Ньютон. Если его обитатели показали себя неприветливыми дикарями в присутствии виконта, нетрудно было представить, как эти люди встретят ее одну.
На четвертый день она получила послание от Эйвена.
Дорогая Бриджет!
Как ты себя чувствуешь? Скучаешь ли по мне? Хотя даже если скучаешь, вряд ли так сильно, как я. Мне ужасно тебя не хватает. Но, к сожалению, дела подвигаются не столь быстро. И все-таки надеюсь, что скоро вернусь. Вероятно, эти обещания могут показаться тривиальными, но думаю, ты все поймешь. И улыбнешься, прочитав эту записку. Не грусти.
Твой Эйвен.
Очень милое письмо, но не вселяющее большой уверенности. Она ожидала более теплых слов. Но чего Бриджет не хватало, так это его горячего тела и рук, обнимающих ее. Если б это случилось, весь остальной мир мог спокойно прекратить свое существование. Однако этот самый мир, вероятно, недоумевал: что же подвигло состоятельного, утонченного аристократа на брак с безвестной старой девой, лишенной всякого наследства и вдобавок с изъяном? И почему он сделал это так срочно и с не меньшей поспешностью увез ее подальше от всех? Такие мысли посетили Бриджет по прочтении его письма.
Если Эйвен не появится до конца недели, она сама поедет в Лондон. Или к его отцу. И будет ждать там. Здесь она больше не останется. Место, ставшее их гаванью на время медового месяца, теперь превратилось в тюрьму.
Ее душа и тело целиком принадлежали Эйвену, как он того хотел. Ведь сам же говорил, что одного физического обладания ему мало. Однако приурочил свой отъезд к тем дням, когда их близость стала временно невозможной. Что это, случайное совпадение? Сейчас в Лондоне вокруг него, должно быть, много других, доступных женщин.
Бриджет понимала, что нужно избавиться от подобных подозрений. Почему она не должна доверять ему? Только потому, что до него не встретила ни одного порядочного человека, которому была бы нужна больше, чем на одну ночь? Но одно дело — абстрактные рассуждения о справедливости, и совсем другое — реальная жизнь.
— Миледи, вам письмо.
Бриджет выронила одежду, которую складывала, и трясущимися руками взяла послание у горничной.
В нем небрежным размашистым почерком было написано:
Дорогая Бриджет!
Молю небо, чтобы ты не сняли мне голову с плеч, когда я вернусь! Одно утешение — вера. Я знаю, счастливый момент встречи наступит несмотря ни на что. Хотелось бы только, чтобы это произошло как можно скорее. Но пока не могу сказать ничего определенного. Я здесь бьюсь один как рыба об лед, и все без толку. Обстоятельства словно сговорились против меня. Сержусь ужасно! Прошу тебя, будь хоть ты терпеливее меня. Твой Эйвен.
Очень мило! Она попыталась еще раз прочитать записку, но мешали слезы. Пять строчек? Сейчас ей требовался целый поток заверений и слов утешения!
— Гонец уже уехал? — спросила она горничную.
— Нет еще. Отдыхает. Он сказал, что выехал на рассвете. , ,
— Тогда скажи ему, чтобы повременил еще немного. Я сейчас напишу ответ. Пусть захватит мое письмо для его светлости.
Как это она раньше не додумалась? Бриджет улыбнулась и пошла к своей конторке. Вынув чистый лист, она окунула перо в чернила и стала думать, что ей написать Эйвену.
«Возвращайся скорее. Прошу тебя, возвращайся домой. Пожалуйста, Эйвен. Пожалуйста! Я люблю тебя. Ты мое единственное утешение. Без тебя я чувствую себя совсем одинокой. Мне ужасно тебя не хватает. Теперь, когда тебя так долго нет, в голову лезут самые плохие мысли». Именно эти слова хотелось сказать Эйвену, но она не могла послать ему такую записку.
Ни к чему вызывать жалость к себе и раздражать его глупыми подозрениями. Надо найти другой способ донести до него свои Чувства. Без нытья и унижений. В то же время нужно утаить от него крошечный уголок в своем сердце, сохранить его для себя, на случай, если самые страшные опасения оправдаются. Нельзя совсем терять самолюбие! Нужно быть краткой, остроумной и проявить изобретательность. Мужчины ценят юмор.
— Вы собираетесь писать ему? — простодушно спросила Бетси. — Хотите спросить его, когда он вернется?
Бриджет хмуро посмотрела на чистый лист бумаги.
— Нет, милая, не хочу, потому что пока он сам не знает.
— А вы собираетесь спросить его, когда он поедет к своему отцу?
— Нет, — рассеянно ответила Бриджет, пытаясь сосредоточиться. — Этого он тоже не знает.
— А вы собираетесь написать ему, чтобы виконт ехал домой, потому что нужен вам?
Бриджет подняла удивленные глаза на золотоволосого ребенка и ничего не сказала. Она кусала кончик пера, лихорадочно обдумывая слова. Затем написала три короткие строчки:
Дорогой Эйвен! О, как мне тебя не хватает!
Твоя Бриджет.
Прошло еще три дня.
— Бетси, ты не хочешь прогуляться? — спросила Бриджет, входя на кухню.
Кухарка оторвалась от сдобного теста и недоуменно посмотрела на Бриджет. Служанка тоже сделала удивленные глаза, а мальчик-слуга даже открыл рот. Бриджет сделала вид, что ничего не заметила. На кухне вдруг стало необычно тихо. Возможно, все замолчали потому, что до сих пор она здесь не появлялась. Бриджет так толком и не. знала, положено ли леди вообще заходить на кухню, но горничная сказала, что Бетси находится там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39