Я не стану бить во все колокола, чтобы они в ущерб своим семьям примчались опрометью сюда. Поверьте, доктор, они бы так и поступили, если бы узнали, что я в беде.
— Тем более, если вас никто не ждет, почему не остаться до полного выздоровления?
— Не считаясь с тем, что я стесняю хозяйку? — спросил Драмм. Он мягко, но проницательно взглянул на доктора. — Кстати, насколько хорошо вы ее знаете?
— Александру? — Доктор удивленно поднял брови, — Я знаю ее с тех пор, когда она еще была ребенком. Прекрасная девушка. И хорошенькая, как вы сами видите.
— Нет, — возразил Драмм, — не хорошенькая. Милая.
— Да-да, — с готовностью согласился доктор. — Вы правы. Умница, способная, очаровательная. И добрая. Заботится о братьях, словно родная мать, несмотря на то что сама ненамного старше их. Бедняга Гаскойн умер три года назад.
— Понятно, — сказал Драмм. — И у нее, конечно, безупречная репутация?
— Конечно. Ну, были какие-то пересуды, когда несколько лет назад она уехала на пару недель, но как только Гаскойн умер, Александра сразу вернулась. Вы же знаете, как люди умеют сплетничать.
— Действительно, — с застывшей улыбкой произнес Драмм. — Знаю. И вы тоже. — Его голос зазвучал вкрадчиво. — И вы, наверное, подумывали о том, как девушке одиноко в этой сонной деревушке? И как ей нужен муж?
— Ну да, — ответил доктор, — она всегда так занята с мальчиками, что и не думает об ухаживаниях.
— Доктор, — сказал Драмм, — благодарю вас за заботу, но я отказываюсь платить такую непомерную цену за ваши услуги.
— Что за чепуха, — с волнением возразил врач. — Я всегда назначаю разумную цену.
— Вы понимаете, что я имею в виду, — твердо сказал Драмм. — Я заплачу золотом, сэр. А не кровью.
Доктор нахмурился и протянул руку, чтобы пощупать лоб пациента. Драмм отвернулся.
— Я встревожен, а не брежу, — резко произнес он. — Дорогой сэр, я знаю, что вы хотите всем добра. Но как бы ни была очаровательна хозяйка домика, я не намерен жениться на мисс Гаскойн. У меня есть друг, который женился как раз при таких обстоятельствах. Это сработало прекрасно. Но со мной не пройдет. Мой отец — человек гордый. Я пообещал ему, что найду невесту с таким же, как у нас, положением, именем и доходами. Мисс Гаскойн очень мила. Уверен, она само совершенство. Но поскольку не отвечает требованиям моего отца, то, боюсь, не может стать моей женой.
Они услышали вздох и, повернувшись, увидели в дверях Александру. Ее лицо пылало от гнева.
— Я впустила вас сюда! — Она подошла к кровати и ткнула в Драмма дрожащим пальцем. — Я чуть не надорвалась, пока тащила вас! Уступила вам свою кровать, сидела рядом всю ночь, чтобы вы не умерли, я беспокоилась о вас. Я сделала бы то же самое для любого лесного з-зверька! — Она запиналась от ярости. — Я не собиралась за вас замуж ни за что на свете, вы самодовольный, ужасный, жуткий тип! Я просила вас остаться из жалости, вовсе не мечтая о замужестве!
— В самом деле? — спокойно спросил Драмм. — А тот факт, что под вашей крышей проживает одинокий джентльмен, и вы тоже одна, вас не смущает? И не пугают последствия? Когда я был без сознания, даже самый строгий блюститель нравственности согласился бы, что пребывание раненого незнакомца в вашем доме неизбежно. Но холостяк с положением, живущий без веской причины у молодой дамы в отсутствие пожилой компаньонки, какой бы незапятнанной репутацией она ни обладала? Вы будете скомпрометированы. А я окажусь в щекотливой ситуации. Вы об этом не думали? — Он рассмеялся неприятным смехом. — Это, может быть, удаленная местность. Но вы живете не на Луне.
Раскрасневшееся лицо Александры стало стремительно белеть. Она повернулась к доктору, который смотрел на нее с таким же удивлением и испугом.
— Боже мой! — произнесла она, падая в кресло. — Я никогда, ни за что… Доктор, — с ужасом глядя на пожилого джентльмена, воскликнула девушка, — помогите мне избавиться от этого типа сейчас же!
Глава 4
Нога болела невыносимо, но Драмм отказался принимать порошки, пока его судьба не будет решена. Спальня находилась на втором этаже маленького домика, как раз над кухней. Получалось, что труба, соединяющая оба очага, доносила до него все разговоры. Сейчас на кухне собрались все обитатели дома. Драмм лежал, измученный болью, испытывая бессильную ярость из-за своей беспомощности, и слушал, как хозяйка дома спорит с доктором по поводу его ближайшего будущего. Из-за этого он снова почувствовал себя ребенком — но не любимым и не избалованным.
— Я не уйду из дома, я здесь живу, и вы должны понимать, что мальчики могут попасть в беду! — с досадой выкрикнула девушка.
— Я за ними прослежу, — сказал старший из ребят.
— И будешь готовить для них? — огрызнулась она. — Заставишь их умываться, заниматься, выполнять домашние обязанности? И заодно будешь заботиться об этом… этом… наверху? Нет уж, дом и хозяйство лежат на моих плечах, Винсент. Не понимаю, почему мы не можем опять положить его на носилки и перенести к вам, доктор!
Драмм мог себе представить, как девушка в волнении меряет шагами крохотную кухню. Остановившись, чтобы взять себя в руки, девушка продолжала умоляющим голосом уговаривать врача:
— Он должен уйти! Может, это просто раздувшийся от гордости, тщеславный урод. А может, он прав. Значит, заберите его, вот и все решение.
— Мы поможем, — донесся до Драмма мальчишеский голос.
— Его лошадь можно оставить здесь, — сказал другой парнишка. — Мы о ней позаботимся.
Драмм поморщился. Тяжело сознавать, что лошади здесь рады больше, чем ему. Наверное, он показался им слишком заносчивым. Но уродом? Как только его не называли в жизни, но так — никогда. Пусть он говорил как надменный осел и грубиян, но говорил одну только правду. Это не тщеславие.
И внешность здесь совершенно ни при чем. Он действительно лакомый кусочек для дам, мечтающих о замужестве. Печальная правда заключается в том, что одинокие мужчины его класса становятся для женщин объектом охоты. Благодаря положению, титулу и деньгам ставки все время растут. Популярная шутка гласит, что лондонские сезоны называются так потому, что открывают сезон охоты на холостяков. Если мужчина не реагирует на флирт и не идет на торговую сделку с отцом леди, то его могут женить любым честным или бесчестным способом. Неосторожный объект охоты можно скомпрометировать при помощи поцелуя или объятия, разыграв попытку соблазнения так, чтобы кто-нибудь ее увидел.
Существует много уловок. Напоить мужчину, подстроить свидание, подвернуть лодыжку, чтобы заставить его нести леди на руках. Надо подобраться к нему поближе, совсем близко — и встреча один на один делается достоянием общества. План холодный, расчетливый и, без сомнения, жестокий. Но обычно он срабатывает. Честное имя джентльмена важно, но репутация дамы еще важнее. И то и другое будет уничтожено, если за этим безрассудством последует свадьба.
Как правило, такой союз обречен с самого начала. Подстроенное отчаянной дамой замужество не несет ничего, кроме пожизненной ненависти друг к другу. Это не для Драмма.
Его друг Рейф был скомпрометирован подобным образом. Зато потом вынужденная женитьба явилась для него благословением. Может, потому, что он женился на необычной женщине. А может, Рейф уже вполне созрел для брака. Он был вне себя от мысли, что потеряет любовь всей своей жизни, и хотел расстаться с холостяцким положением, потому что больше не дорожил им.
А Драмм дорожил. Он слишком долго был одинок, чтобы теперь жениться только из соображений пристойности. Если не получится по любви — а похоже, что не получится, — значит, женится по расчету, с выгодой, это лучший способ порадовать отца. А неизвестная бедняжка из глуши не может считаться его потенциальной невестой, какой бы милой и очаровательной она ни была.
Пусть недовольная хозяйка деревенского домика действительно мила, но Драмм знал более красивых женщин, более богатых, с лучшим образованием и положением. Он не поддался на чары ни одной из них. Даже если бы Александра Гаскойн во всем намного превосходила их, это не имело бы значения. Будь он проклят, если позволит женить себя на простолюдинке только потому, что лежит, раненный и беспомощный, и испытывает ужасную боль.
Он бы хотел верить, что она не охотится за его именем. Но рисковать нельзя. Пусть его унесут прочь на носилках. Пусть привяжут к лошади, шлепнут ее по крупу и отправят домой. Пусть хоть на двери погрузят на крышу почтовой кареты. Какая разница. Он здесь больше не останется. Ему и раньше удавалось раненым сбегать от врагов. Он проделает это снова, даже если теперь враг — милая, очаровательная девушка.
— Двигать его? И может быть, таким образом убить? — услышал Драмм слова доктора. Остальные голоса стихли. — Как знать, не поврежден ли его череп так же, как нога? Я наблюдал такие случаи. Пациент чувствует себя и выглядит здоровым, встает с постели и падает мертвым. Кровоизлияние, опухоль, кусочки кости в мозгу — существует столько вариантов, когда самое легкое движение может нарушить равновесие. Месяц он будет в опасности. Каждый раз, оставляя его, я думаю, увижу ли снова живым.
Драмм широко раскрыл глаза. Он почувствовал, как мороз пробежал у него по спине и холодным комком свернулся в желудке. Наверняка преувеличение. Рассчитано на то, чтобы уговорить их оставить его здесь. Но зачем доктору заботиться об этом? Голова действительно болит невыносимо. И зрение немного затуманено… Драмм начал разглядывать потолок, стараясь преодолеть страх. Обычно ему удавалось это сделать. Смерть может прийти к любому, в любое время. Если доктор говорил правду, то Драмм не станет хныкать по этому поводу.
— Пусть пошлет за своим слугой, если хочет, — продолжал пожилой джентльмен. — Его камердинер может остаться здесь или жить у меня и каждый день приезжать, чтобы заботиться о своем господине. Что касается тебя, Алли, мы попросим какую-нибудь уважаемую даму пожить здесь, пока он не уедет.
— Какую-нибудь очень миниатюрную уважаемую даму, — горько произнесла девушка, Драмм хмыкнул. Он сам подумал об этом.
— Где она будет жить? — гневно спросила Александра. — У нас нет места даже для лишней курицы… Да что я говорю — места не остается даже для кастрюли куриного супа! И какая дама согласится приехать и жить в тесноте с абсолютно чужими людьми?
— Миссис Тук, из Эпплтона, — твердо ответил доктор. — Милая женщина, вдова, очень достойная особа. Она живет с дочерью и тремя внучками и будет счастлива приехать сюда, даже если придется спать на насесте с курами. Пожилая дама, конечно, скажет, что поступает так из жалости, но на самом деле бедняжка будет рада отдохнуть. Дома она просто сбивается с ног.
— Доктор, — возразила Александра, — если мне придется поставить здесь еще одну кровать, то миссис Тук некуда будет деть ноги!
— Вам понравится ее общество, — решительно сказал доктор. — Подумайте, что будет, если вы выгоните графа прочь. Боже мой! Он может не добраться живым даже до ворот!
Наступило долгое, задумчивое молчание — как на кухне, так и в спальне наверху.
— Это здесь, — сказала Александра, отступая и прижимаясь спиной к дверному косяку, чтобы гостья могла оглядеть крошечную комнатку на чердаке. — Роб теперь вместе с братьями, я буду в его комнате. Доктор очень настойчив, но вы можете отказаться здесь жить, мы не обидимся. Комната так мала, что в ней едва можно повернуться.
Миссис Тук оказалась дамой средних лет, подтянутой и аккуратной, но выглядевшей устало. В темно-русых волосах блестела седина, освещая нежное, приятное лицо. Она с удовольствием разглядывала комнату поверх плеча Александры.
— Моя дорогая, неужели эта комната будет только моя? — Она вздохнула. — Я уже много лет ни на минуту не остаюсь одна. Сначала делила комнату с сестрой, пока не встретила моего дорогого Леона. Потом жила с ним, а сейчас — с внучками. Будет просто здорово оставаться наедине с собой. Я знаю, что дом переполнен. Но поверьте, такой уединенности я не имела долгие годы. Теперь скажите, чем я могу помочь?
— Как раз сейчас вы это и делаете. Одним своим присутствием. — Александра улыбнулась, заметив выражение лица пожилой дамы. — Вы будете украшением дома, миссис Тук, Видите ли, наш гость считает, что правила приличия не позволяют одинокой девушке жить в одном доме с молодым холостяком, поэтому со мной должна проживать компаньонка. Забудьте, что я бы предпочла лучше связаться со змеей, чем с молодым холостяком, проживающим здесь и что я никогда, ни за что не стала бы строить планы о том, как выйти за него замуж. Он-то считает, что стала бы!
— Что, ваш гость настолько невыносим? — с беспокойством спросила миссис Тук.
— Не могу сказать, я недостаточно хорошо его знаю. Но он такой высокомерный. Единственное, что вам придется делать, — это оставаться здесь. Отдыхайте, получайте удовольствие. Вы мне очень поможете. Потому что, раз вы рядом, я могу жить в собственном доме, не опасаясь разговоров на тему моей охоты за чужим состоянием. — Она улыбнулась, пытаясь смягчить горечь, прозвучавшую в голосе.
— Но мне нравится быть полезной. Я умею обращаться с больными, умею готовить, и мне это доставляет удовольствие, — сказала миссис Тук. — Я могу выкармливать цыплят, работать в саду, шить, убирать, я не против всей этой работы. — Теперь она улыбнулась, увидев выражение лица Александры. — Я люблю своих внучек, но все три родились одна за другой, и им нет еще и пяти лет. Домашняя работа у вас будет для меня настоящим отдыхом, уж поверьте.
— Я ни за что не стану просить вас работать на меня, — запротестовала девушка.
— Сидеть без дела так скучно, — ответила миссис Тук. Она покачала головой. — Вам должно быть это известно, дорогая. Мы часто думали, как вы тут справляетесь с хозяйством. Жаль, что ваш домик находится так далеко от города и мы не можем предложить помощь. В свою защиту скажу только, что мистер Гаскойн был не самым дружелюбным человеком, не правда ли? Его приятели были школьными учителями, как и он сам. Нашими мужьями он пренебрегал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41