Чувствовать, что о тебе заботятся, ласкают и берегут, было очень приятно, и Жанна открыла глаза, чтобы сказать Рафу о своих ощущениях.
Лицо Сэнтина было, по обыкновению, хмурым и сосредоточенным.
— Закрой глаза, — проворчал он. — Мыло попадет.
Жанна улыбнулась. Ей было хорошо, как никогда. Даже в детстве она не испытывала ничего подобного, а может быть, просто забыла, как это бывает…
Зажмурившись, Жанна покорно ждала, пока Раф смоет с ее волос остатки шампуня. Она хорошо знала это заботливое, хотя и несколько ворчливое внимание и ничуть его не боялась. Однажды Жанна слышала, как точно так же порыкивала большая желтая львица, вылизывавшая своих непослушных котят.
Сэнтин выключил воду и открыл дверцу душа.
— Я рад, что ты довольна, — сухо сказал он, очевидно заметив ее улыбку. — Мне не следовало забывать, как тебе нравится мучить меня.
Он завернул ее в огромное махровое полотенце и стал вытирать. Голос его звучал сердито, но движения оставались мягкими и нежными.
— Похоже, это успело войти у тебя в привычку, — добавил он и, бросив на пол влажное полотенце, достал другое, еще больших размеров. Плотно закутав в него Жанну, он легко поднял ее на руки и, вынеся из душа, поставил ее на низенький туалетный столик.
— Без всего этого можно было бы обойтись, — назидательно сказал он, закручивая третье полотенце вокруг ее головы наподобие чалмы, — если бы ты не относилась к своему здоровью с такой потрясающей беспечностью. Разве ты не знаешь, что даже при более теплой погоде люди погибали от переохлаждения, если у них не было подходящей одежды? Ты же разгуливала по берегу почти нагишом!
Говоря это, Сэнтин сделал небольшую паузу и поглядел на нее с таким укором, что у Жанны невольно задрожали губы. Как же сложно устроен этот человек, если в нем одновременно уживаются властная жестокость и сердечная забота! Правда, Раф выглядел сердитым и насупленным почти постоянно, однако Жанна уже научилась отличать защитную маску ранимого и чувствительного мальчишки-подростка от агрессивного упрямства и самодурства взрослого мужчины, который никогда ни в чем не знал отказа.
Сэнтин тем временем быстро вытерся, бросил свое полотенце на туалетный столик и снова подхватил Жанну на руки, чтобы отнести в спальню. Он обращался с ней как с неодушевленным предметом, но Жанне это было приятно. В спальне Сэнтин уложил ее на свою кровать, лег рядом и накрыл себя и ее теплым верблюжьим одеялом.
— Я не могу двинуть ни рукой, ни ногой, — пожаловалась Жанна, тщетно пытаясь выпутаться из махровой простыни, в которую Сэнтин завернул ее. Простыня стягивала ее тело словно смирительная рубашка.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно сказал Сэнтин, обнимая ее и прижимаясь губами к ее шее.
— Но я чувствую себя как мумия! — запротестовала Жанна, пытаясь выбраться из мягкого кокона. — Мне даже дышать тяжело! Позволь мне хотя бы…
Она осеклась. На шею ей упала горячая капля. Господи, что это? Да. Капля на ее коже была реальностью, и ресницы Сэнтина, щекотавшие ее шею, были, несомненно, мокрыми.
— Раф? — неуверенно позвала Жанна.
— Я думал, ты умерла, — глухо отозвался Сэнтин. — Я думал, что ты упала с обрыва на камни и море унесло тебя. Когда я обыскал все места и не нашел тебя, я чуть не сошел с ума. Черт побери, я проклял все на свете! Ты не имеешь права так обращаться со мной, Жанна.
— Я сделала это не нарочно, — виновато ответила она, неподвижно лежа в его объятиях. — Я не хотела мучить тебя. Я не подумала… Знаешь, мне так не хотелось возвращаться в дом…
— Ты думаешь, я не понимаю? — ответил Сэнтин, и Жанна почувствовала в его голосе такую боль и муку, что у нее самой горло перехватило судорогой. — Я знал, что оскорбил и унизил тебя, когда мы сегодня разговаривали в саду, но я не смог… или не захотел ничего поправить. Мне нужно было побыть одному… — Он крепче прижал ее к своей необъятной груди. — Но тебе вовсе не обязательно было убегать. Ты же знала, что я не буду спать с Мариной!
Жанна невольно улыбнулась, заслышав в голосе Рафа нотки праведного гнева.
— Откуда мне было знать? — спросила она. — Напротив, мне показалось, что ты как будто довольно решительно настроен возобновить ваше знакомство.
Сэнтин проигнорировал ее дерзость.
— Тебе же прекрасно известно, что я не хочу никого, кроме тебя! — с горячностью бросил он ей. — Ты не должна была пугать меня подобным образом.
— Я больше не буду, — торжественно уверила она его, и в ее интонации прозвучал сдерживаемый смех.
— Это не смешно, черт!.. — буркнул Сэнтин, приподнимая голову, чтобы посмотреть на нее, но, как только их глаза встретились, его твердые, словно высеченные из гранита черты смягчились, темные глаза влажно заблестели и стали нежными и заботливыми, а твердая линия губ чуть заметно дрогнула.
— Я хочу кое-что тебе сказать, — прошептал он. — Когда я как безумный носился по побережью и гадал, увижу ли я тебя снова, я сделал одно важное открытие. Ты, конечно, помнишь, что существует одно чувство, о котором ни ты, ни я ничего не знали? Так вот, теперь я стал первоклассным специалистом в этой области.
Жанна почувствовала, как сердце у нее подпрыгнуло и затрепетало, словно готово было вот-вот остановиться от радости и чего-то еще — незнакомого и прекрасного.
— Раф! — ахнула она и взмахнула ресницами.
Сэнтин быстрым движением приложил пальцы к ее губам.
— Ничего не говори! — шепнул он. — Я знаю, ты не испытываешь этого. Просто я поклялся себе, что, если я найду тебя живой и невредимой, я обязательно расскажу тебе о том, что я чувствую.
Он завозился, укладывая ее поудобнее и подсовывая руку ей под шею, так чтобы замотанная полотенцем голова Жанны оказалась на его плече.
— Постарайся уснуть, — мягко, но настойчиво сказал он. — У тебя был трудный вечер, Покахонтас.
Неужели он мог всерьез рассчитывать, что она закроет глаза и уплывет в царство Морфея, удивилась Жанна. И это после того, как он произнес эти несколько фраз, в которых был заключен его великий и бескорыстный дар? Дар, от которого ей хотелось петь, смеяться и плакать одновременно? Раф пожертвовал своим «я» и своей мужской гордостью с такой безоглядной щедростью, что к горлу Жанны подступили рыдания. Она была и рада этому, и — в то же самое время — чувствовала себя униженной, но все это были пустяки по сравнению с тем, что нарастало в ее груди и грозило вырваться наружу.
Чувствуя, как у нее закружилась голова, Жанна попыталась вырваться из тугого махрового кокона, в который Сэнтин заключил ее, словно боясь, что она может снова от него ускользнуть. Сбросив с себя последние путы теплой, чуть влажной ткани, она обвила руками его шею и прижалась к нему всем телом.
— Я не хочу спать! — шепнула она, и ее губы ласково скользнули по плечу Сэнтина. — Люби меня, Раф!..
Тело Сэнтина напряглось. Потом он слегка отодвинул ее и строго посмотрел ей в глаза.
— Послушай, я сделал это маленькое признание вовсе не для того, чтобы сыграть на твоих чувствах и добиться для себя каких-то особых преимуществ, — сказал он. — У меня и в мыслях не было ничего плотского. Сегодняшний день был для тебя слишком тяжелым.
Ее рука медленно двинулась вдоль его спины и остановилась на тугих, мускулистых ягодицах.
— А у меня было, — сказала она, игриво ущипнув его. — Что, если я сыграю на твоих чувствах и попрошу тебя об одолжении?
Сэнтин прерывисто вздохнул, и Жанна почувствовала, как напрягается и твердеет его возбужденная плоть. С новой силой прижимая ее к себе, Сэнтин сделал последнюю попытку сохранить благоразумие.
— Нам не надо заниматься этим сегодня. Я хотел, чтобы ты отдыхала, а я мог заботиться о тебе…
— Ты и так хорошо обо мне позаботился, — уверила его Жанна и провела языком по шее Сэнтина, чтобы попробовать на вкус его упругую, загорелую кожу. — Теперь позволь мне позаботиться о тебе…
Она забросила на него одну ногу, прижала его своим мягким, теплым бедром, и Сэнтин негромко застонал. Казалось, этот звук рождается из самой глубины его непонятной; противоречивой души. Его бедра несколько раз конвульсивно дернулись навстречу Жанне, словно пытаясь на ощупь найти вожделенную цель. Вспыхнувшее в нем желание мгновенно изменило лицо Сэнтина: хмурая озабоченность и напряжение исчезли, резкие черты стали более мягкими, а морщины в уголках рта разгладились.
— Жанна!.. — прошептал Сэнтин.
— Люби меня, Раф! — ответила Жанна, принимая его в себя.
Даже в самые напряженные моменты их исступленной страсти Жанна чувствовала, что Раф сдерживает себя, стараясь дать ей нежность и ласку, в которых, как он считал, она нуждается сейчас больше всего. Но Жанна была с этим не согласна. Сегодня он и так дал ей слишком многое, и теперь настала ее очередь быть щедрой дарительницей. Недавнее испытание забрало у нее слишком много сил, и Жанна понимала, что длительное физическое напряжение будет ей не по плечу, но она все равно решила сделать Рафу ответный подарок и дать ему удовольствие, к которому он стремился. Для этого ей, однако, необходимо было рассеять все сомнения Сэнтина, убедить его в том, что она чувствует то же, что и он. Поэтому Жанна начала дразнить его, доводя до исступления и распаляя его еще больше, пока Сэнтин окончательно не потерял над собой контроль и не перестал сдерживаться. Действуя заботливо и осторожно, она подвела его к тому пределу, за которым он уже не мог думать ни о чем, кроме удовлетворения жгучего голода, который вызвали в нем ее ласки. И когда Сэнтин содрогнулся всем своим большим телом и, закаменев в нечеловеческом напряжении, издал громкий, протяжный стон, наградой Жанне было огромное, ни с чем не сравнимое счастье, которое ведомо только тем, кто умеет не только брать, но и давать.
Прошло несколько мгновений, и Раф, опомнившись, слегка приподнялся на руках, чтобы посмотреть на нее. Взгляд его был неуверенным.
— Жанна? — хрипло спросил он. — Но ведь ты…
Она отрицательно покачала головой и поглядела на него с нежностью.
— Это не имеет значения, — тихо сказала она. — Может быть, потом… А сейчас я хочу, чтобы ты просто обнял меня.
Сэнтин лег рядом с ней и прижал к себе, заботливо подоткнув со всех сторон одеяло. Жанна снова ощутила щекотное прикосновение его ресниц к своему виску и дрожащую на них драгоценную соленую влагу.
— Боже, зачем ты это сделала? — прошептал он. — Еще недавно я нарочно взвинчивал себя, чтобы отпустить тебя на все четыре стороны. Я был почти готов прогнать тебя…
Он легко коснулся губами ее щеки.
— …А теперь стало слишком поздно. Я не смогу отпустить тебя, даже если буду очень стараться. Без тебя я умру…
Жанна почувствовала, как веки ее тяжелеют. Переживания сегодняшнего вечера, физическое напряжение, тепло его рук и нежные слова, которыми они обменялись, — все это подействовало на нее как самое сильное снотворное. Слова Рафа долетали до нее словно из другого мира, но она расслышала их и поняла, что должна что-то ответить. Пытаясь найти подходящие слова и пробиться сквозь туманную дымку, которая все плотнее окутывала ее, Жанна слегка нахмурилась и приоткрыла глаза. Внезапно ей пришло в голову, что она так и не сказала Рафу, что любит его. Что она тоже нуждается в нем. Что не хочет и не может бросить его, какую бы высокую цену ей ни пришлось за это заплатить.
— Раф…
— Ш-ш-ш!.. — перебил он ее. — Спи, моя голубка. Ты устала. Ты должна спать.
И он был совершенно прав. Глаза Жанны сами собой закрылись. Засыпая, она подумала, что они всегда могут поговорить утром. Завтра утром она скажет Рафу, что любит его.
9
Когда на следующее утро Жанна открыла глаза, Рафа уже не было. А бросив взгляд на будильник на ночном столике, она поняла почему. Часы показывали без малого час дня.
Расстроено качая головой, Жанна откинула одеяло и выбралась из постели. За ночь тюрбан из полотенца размотался, и волосы торчали во все стороны.
Поглядев на себя в зеркало, Жанна показала своему отражению язык и, схватив щетку, принялась так яростно расчесывать спутанные космы, что вскоре они затрещали и заискрили. Наконец она справилась с волосами и привычно быстро заплела их в косу.
Чтобы принять душ, натянуть расклешенные белые джинсы и персикового цвета свитер с воротником под горло, Жанне потребовалось минут двадцать. Покончив с одеванием, она легко сбежала вниз по ступенькам с намерением немедленно найти Рафа.
Внизу в прихожей ей навстречу попался Пэт Доусон, который быстро шел в сторону библиотеки, держа в руках картонную папку с документами. Заметив Жанну, он вскинул на нее глаза и улыбнулся.
— Выглядишь на все двести процентов, — сказал он с одобрением и сверкнул глазами. — Впрочем, как еще может выглядеть человек, который полдня провалялся в постели? Это мы, наемные работники, не разгибая спины трудимся от рассвета до заката, но только худеем и бледнеем день ото дня.
— Нет повести печальнее на свете, чем повесть о доверенном секретаре Пэте, — в тон ему ответила Жанна, невольно улыбнувшись. — Где Раф?
Доусон указал своей папкой на затворенную дверь библиотеки.
— Шеф с самого утра висит на телефоне. В Токио, на заводе электроники, возникли какие-то проблемы с профсоюзами. Спросить его насчет тебя?
Жанна пожала плечами.
— Мне не срочно, — сказала она беззаботно. — Я могу поговорить с ним и потом. А пока я, пожалуй, схожу на часок-другой в беседку. Интересно, удастся ли мне упросить Стокли, чтобы он добыл на кухне пару кусков хлеба с сыром… — Жанна состроила шутливую гримасу. — Когда в прошлый раз я просила его завернуть мне с собой несколько бутербродов, он приготовил мне здоровенную корзину, в которой было столько еды, что можно было накормить целую армию.
— Должно быть, он считает, что твои спартанские привычки оскорбляют его опыт и мастерство, — ухмыльнулся Пэт. — С твоим появлением вся прислуга в замке буквально стоит на ушах. Кстати, что это за бутерброды, которые ты собираешься выманить у Стокли? Надеюсь, ты не планируешь снова исчезнуть? Если да, то босс прибьет меня за уши к своей яхте и отправит по волнам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31