«Я была спокойна, но весьма решительна. Мне кажется, что вы остались бы довольны, увидев мою собранность и твердость. Королева Англии не должна поддаваться подобным просьбам и намекам. Будьте готовы, вы вскоре понадобитесь».
Несмотря на просьбы Мельбурна и требования Пила и Веллингтона, королева не сдалась, и через несколько дней кризис по поводу придворных дам вернул вигов в Кабинет министров и к власти. Герцогиня Сатерленд, леди Тевисток, леди Норманби и все остальные остались под королевской крышей, а Лизен по-прежнему приходила в покои королевы для полуночных откровений. Лорд Мельбурн сидел на своем месте за обеденным столом, и в стране было правительство вигов. Чтобы отпраздновать свою победу, королева устроила бал и концерт в середине мая, пригласив на него только четырех членов партии тори, как, например, герцога Веллингтона, которых было просто невозможно не пригласить.
Несмотря на победу или, как твердили злые языки, именно из-за этого, характер королевы стал гораздо хуже. Слова становились колючими, а глаза весьма холодными, как только ей казалось, что кто-то ее даже слегка задевал. Она по-прежнему хорошо относилась к лорду М., но когда он не соглашался с ней, ее интонация становилась очень резкой, и он сразу вспоминал, что находится здесь только благодаря ее небывалому присутствию духа. Крохотная фигурка, казалось, даже стала выше – так прямо держалась королева, – и движения ее стали резче. Даже любезная ее сердцу герцогиня Сатерленд испытала укол недовольства ее величества, когда давала бал в Стеффорде в честь королевы и вышла ей навстречу в великолепном наряде, сверкая бриллиантами. Королева же приехала в простом бальном платье из муслина и, после того как увидела роскошную обстановку бального зала, сверкающие наряды дам и кавалеров, повернулась к хозяйке:
– Я прибыла из своего дома в ваш дворец, – произнес холодный детский голосок.
Летом 1839 года ее величество воспылала неприязнью к некоторым вигам, и барон Стокмар взволнованно сообщил в письме Леопольду, что Виктории срочно требуется сдерживающее влияние мужа. Немолодой Мельбурн полностью попал в плен к сильной личности королевы и не был способен спорить с ней, даже для ее пользы. Он молит Бога, писал барон, что когда ее кузены прибудут в октябре в Англию, она станет вести себя как подобает скромной девушке. Альберт ведь был весьма чувствительным юношей и очень высоко ценил женскую нежность. Кажется, волнения Стокмара подтверждались и тоном письма Виктории к дорогому дядюшке.
В нем английская королева ясно, причем в весьма суровых выражениях, дала понять, что предстоящий визит кузенов ни к чему ее не обязывает. Она никому не давала обещания и не считает себя чем-то связанной. Только при этих условиях она согласна их принять.
Странно, но только один человек правильно понял причины подобного поведения Виктории.
Мельбурн, несмотря на свой богатый опыт был только лишь поражен быстрой сменой ее настроения, вспышками злости и привычкой рыдать безо всяких видимых причин и даже оттенком злости, с которой Виктория относилась к жизни, зачастую маскируя ее весельем.
Стокмар, всегда так внимательно наблюдавший за ней и все подмечающий с педантичностью, присущей всем немцам, считал ее поведение следствием вседозволенности и отсутствия дисциплины.
И только Лизен, старая дева, инстинктивно понимала то, что очень умные люди никак не могли осознать. И помог ей свой собственный давний опыт, сейчас уже изрядно подзабытый, свое несбывшееся желание, которое нашло замену в ее заботе о маленькой Виктории.
Королева созрела для брака во всех смыслах. Она не могла найти себе места, страдала от постоянных перепадов настроения, потому что прежде приятное проявление внимания со стороны человека, который по возрасту годился ей в отцы, начинало раздражать ее, вместо того чтобы удовлетворять ее тщеславие.
Жизнь, раньше казавшаяся такой веселой и многообещающей, была испорчена безымянным чувством раздражения, и девушка, танцевавшая до зари и всего несколько месяцев назад наблюдавшая восход солнца с крыши дворца, теперь рано уходила из бального зала, садилась на постель Лизен и признавалась, что партнеры разочаровали ее и она устала.
Лизен ничего не говорила ей, она, как всегда, страдала от ревности. Любовь Виктории казалась ей недостаточной, и так будет продолжаться впредь. Ведь эта безвредная привязанность королевы к Мельбурну когда-нибудь сменится любовью к молодому и сильному сопернику. Она ревновала Викторию и одновременно испытывала к ней симпатию, потому что понимала: тяга королевы к независимости и нежелание подчиняться брачным правилам и узам вели в ее душе жестокую борьбу с женскими инстинктами и потребностями.
Приезд кузенов довел конфликт до критической точки. За два дня до их прибытия Виктория в ночной рубашке и халате разговаривала с баронессой. Лизен очень устала, и ей хотелось поскорее лечь спать, оказаться в своей теплой и удобной постели. С годами она все больше и больше желала отдыха, но в последнее время ее любимая Виктория взяла за правило призывать свою наперсницу к себе среди ночи, когда приходила в спальню после бала или официального банкета.
Как обычно, в тот вечер на ужине присутствовал лорд Мельбурн. Двор находился в Виндзоре, и герцогиня Кента, чьи отношения с дочерью остались весьма напряженными после смерти леди Флоры Гастингс, была приглашена туда для встречи с племянниками, дабы создалось впечатление о сплоченности семьи. Вечер прошел спокойно. Королева пригласила лорда Мельбурна в укромный уголок и молча сидела, пока он переворачивал страницы книги по искусству. Ему никак не удавалось развлечь ее, и под конец он оставил свои попытки. Когда королева поднялась, чтобы отправиться в свои покои, вся компания разошлась со вздохом облегчения.
– Сегодня было так скучно, так тоскливо! – заметила королева. – Даже лорд М. не блистал остроумием. Как ты думаешь, Лизен, почему?
Баронесса пожала плечами:
– Мне вечер показался весьма приятным, таким спокойным, любовь моя мадам. Вы, как мне кажется, просто очень устали. Послезавтра вам придется занимать ваших кузенов из Саксен-Кобурга, поэтому сейчас лучше лечь спать, чтобы как следует отдохнуть.
Виктория посмотрела на нее.
– Лизен, я не устала. Мне бы хотелось устать! Если я сейчас лягу, то не засну всю ночь. Ах, Лизен, лучше бы они вообще не приезжали сюда!
Баронесса поправила шаль и поджала губы.
– Им нужно приехать, чтобы разобраться со всем раз и навсегда. Тебе не будет покоя от дядюшки Леопольда, пока ты не примешь какое-либо решение. И потом, может, один из них тебе понравится, – с трудом добавила она.
– Но я не хочу выходить замуж! – Виктория так зло обрушилась на Лизен, что та чуть не подпрыгнула. – Я не хочу расставаться со своей свободой, не потерплю, чтобы муж командовал мною! В течение восемнадцати лет моей жизни я постоянно отвечала маме одним словом – «да». И теперь я должна распроститься с независимостью, выйти замуж и начать говорить «да» своему мужу?! Не желаю делать это, Лизен! Я не хочу ничего менять!
– Ты можешь ничего не менять, – горячо поддержала ее баронесса, – вне зависимости от того, выйдешь ты замуж или нет. Ты – королева, а не обычная женщина, пусть даже и высокого происхождения. Королева! Вот в чем разница. Королевы никому не подчиняются – мужьям тоже. За кого бы вы ни вышли замуж, дражайшая мадам, муж должен вам подчиняться. И не позволяйте никому противоречить вам. Вам придется выбирать, кто станет вашим мужем – принц Эрнест, принц Альберт или кто-то другой, но не бойтесь потерять свободу, с ней придется расстаться вашему жениху. Поэтому выбирайте весьма осторожно. Выбирайте мужчину, который все поймет и со всем смирится.
– Лизен, ты такая мудрая, – медленно промолвила Виктория. – Ничего не выйдет, если кто-либо из моих кузенов любит командовать. Я этого не вынесу и лучше останусь незамужней.
Баронесса улыбнулась и покачала головой:
– О нет, мадам, этого не должно быть. Послушайте меня, потому что я никогда не была замужем и прекрасно понимаю, каково это. Мне повезло, потому что у меня были вы. Я любила и заботилась о вас. Но подобная компенсация может быть только у простых людей, а не у королевы. Если вы вздумаете ухаживать за ребенком, то он должен быть вашим по крови.
– Бедная Лизен… Бедная Лизен…
Виктория протянула руки, и баронесса, вся в слезах и красная от переживания, оказалась в ее объятиях.
– Ты была так добра ко мне, – шепотом сказала королева. – Не бойся, я этого никогда не забуду. Ты мне как мать, хотя у тебя другое имя. Я очень тебя люблю. Но только не плачь, а то я тоже разрыдаюсь.
– Нет, мадам, – бормотала Лизен, вытирая глаза. – И не беспокойтесь из-за мужа. Делайте все, что вам хочется. Только пообещайте, что когда вас что-то встревожит, вы всегда придете ко мне.
– Обещаю, – сказала ей Виктория. – И я не стану волноваться из-за визита кузенов. Буду очень вежливой с ними обоими и, наверное, отошлю их отсюда. У меня есть ты, лорд М., и мне больше никого не нужно.
– А когда вы выйдете замуж, – продолжала намеки Лизен, – вам все равно будет нужна старушка Лизен, не так ли? Надеюсь, вы не позволите вашему мужу выгнать меня отсюда?
– Никто тебя не выгонит, – пообещала Виктория. – Ты же это знаешь, Лизен, и не стоит об этом говорить. Ты разве забыла скандал из-за леди Флоры и вопросы, которые поднимались в парламенте по твоему поводу? Если я смогла выдержать все это, почему я стану слушать мужа? Не будь глупой и больше не говори об этом.
– Не стану, – улыбнулась Лизен. – Вы тоже должны побыстрее заснуть и не думать больше о ваших кузенах, иначе у вас будет плохое настроение и вы станете им грубить, когда они приедут.
Виктория засмеялась:
– Ты права. Я видела их только однажды, причем, много лет назад. Тогда они были милые. Не думаю, чтобы они разительно изменились. Конечно, дорогому Стокмару больше нравится Альберт. Он всегда мне его нахваливает. И это почти наверняка означает, – твердо сказала она, – что мне он сразу не понравится. Однако посмотрим. Лизен, тебе пора отправляться в кровать. Уже поздно, и я, оказывается, изрядно устала.
Королева вздохнула. У нее испортилось настроение, хотя и стало немного легче после разговора с баронессой. Она раздраженно подумала, что станет плакать, после того как потушит свечи. До приезда кузенов оставался один день, и потом ей придется вплотную столкнуться с этой проклятой проблемой.

– Мы будем там через десять минут.
Принц Эрнест из Саксен-Кобурга-Готы убрал часы в карман и повернулся к брату. Альберт смотрел из окошка кареты на плоскую зеленую равнину. Трудно сказать, был ли он лучше в профиль или когда смотрел прямо на вас, так как обладал безупречными чертами: высоким лбом, густыми темными волосами, великолепными синими глазами, благородным носом и ртом, обрамленным мягкими усами. И фигура его не имела ни малейшего изъяна, хотя сейчас он немного согнулся на сиденье в карете.
Только англичанин, с его нелюбовью ко всему слишком симметричному в мужской внешности, мог сказать, что принц вовсе не идеал мужской красоты.
Эрнест очень отличался от Альберта. Его несколько забавное лицо не имело ничего общего с четкими чертами брата. Оно не было таким утонченным, зато казалось более оживленным. Он много говорил.
– Какой унылый пейзаж! – заявил Альберт, кивая на окна кареты. – Кругом все плоское и ровное, не на чем остановить взгляд.
– Не будь таким придирчивым, – предупредил его брат. – Может, одному из нас придется здесь жить, и, видимо, это будешь ты.
– Почему это я? – быстро спросил Альберт. – Почему не ты, Эрнест? Наша кузина скорее предпочтет тебя мне – с тобой так весело, ты же знаешь. Я слышал, что ей нравится веселье и развлечения.
Эрнест улыбнулся брату:
– Мой дорогой братец, я надеюсь, что она предпочтет меня, потому что ты грустишь, даже еще не увидев ее. Альберт, не стоит печалиться. Это я должен грызть ногти от ревности, что мой такой красивый брат стал моим соперником на рынке невест. Ты только подумай, какой она лакомый кусочек! Даже если тебе не нравится эта равнина, все равно это – Англия! Стать королем! Ради этого стоит променять несколько гор Кобурга!
Альберт захохотал.
– Королем-консортом, – поправил он брата – И если я скучаю по Кобургу, пробыв здесь только пару дней, каково мне будет, если придется остаться в этих краях навсегда?! Сколько нам еще ехать?
– Уже почти приехали, – ответил ему Эрнест. – Посмотри направо. Эти серые башни, должно быть, Виндзорский замок.

Глава 6

Виктория вышла встречать гостей на лестницу замка. Стокмар тактично предположил, что молодые люди, видимо, будут усталыми и стеснительными после путешествия, и неформальная встреча поможет им прийти в себя. Они же ее братья, поэтому, вероятно, не стоит встречать их как посторонних визитеров. Королева с неохотой согласилась – Стокмару удалось дать Виктории понять, что ее идея устроить официальную встречу выглядела скорее трусливой, чем торжественной, да она и сама знала, что так оно и есть.
Альберт впервые увидел свою важную кузину на фоне серого Виндзорского камня в окружении дам в ярких нарядах. Там же присутствовали и джентльмены из ее свиты. Он был поражен, потому что она, такая крохотная, все равно возвышалась над всеми в своем простом голубом платье и шляпке с перьями.

Далее встреча проходила в суматохе. Потом он вспомнил, как целовал герцогиню Кента, которая стиснула его руку так сильно, что он поморщился, и быстро отвернулась от него. Интуиция подсказала молодому человеку, что ей не по себе и она расстроена.
Альберт понял, что Эрнест чувствует себя прекрасно – он услышал, как брат что-то сказал Виктории, и был поражен, услышав ее громкий смех. В Германии важные леди, когда им было смешно, слегка улыбались, значит, и королеве следует смеяться более сдержанно…
После того как они с Эрнестом умылись и осмотрели свои комнаты, их пригласили в Синюю гостиную пить чай с королевой, герцогиней и несколькими леди и джентльменами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45