— Прямо тебе в глаз, Митч. — Она рассмеялась.Митч покраснел и отвернулся. В рюкзаке с едой он нашел пластиковый пакет со столовыми приборами, извлек из него кухонный нож и провел по его лезвию подушечкой большого пальца. Затем, взглянув на Теодора, засунул нож за пояс и сел рядом с угрюмой прекрасной девушкой. Она не посмотрела на него даже тогда, когда он непонятно сказал:— Видите, мисс Коннистон, наша проблема в том, что мы не можем поладить со своим окружением. — И попытался засмеяться. Глава 7 Спальня Карла Оукли находилась почти напротив офиса Коннистона. В половине десятого Оукли отправился к себе. Было рано, но вечер выдался уж слишком напряженным. Извинившись, он покинул гостиную. Коннистон вышел с ним, заявив, что ему еще надо просмотреть кое-какие документы. Остановившись у двери офиса, он сказал:— Не выношу этого сукиного сына.— Тогда вышвырни его, — раздраженно отозвался Карл.— От него не так-то просто избавиться. Луиза взорвется. Он ее гость — не мой.— Почему ты ей это не объяснишь? Только скажи, что ты его не выносишь.Коннистон покачал большой головой:— Ты не представляешь, какую она закатит истерику, начнет жаловаться, что я...В офисе зазвонил телефон. Раздосадованный, что им помешали, Коннистон чертыхнулся, шагнул в офис, схватил трубку и рявкнул:— Да?«Разве так отвечают на звонок? — подумал Оукли. — Нет, Эрл явно разваливается». Он уже хотел повернуться и уйти, но тут заметил, как лицо большого человека изменилось и побледнело. Коннистон как-то странно осел, прижимая трубку к уху. Глаза его округлились, рот открылся, рука судорожно сжала край стола. В следующую секунду, прикрыв микрофон ладонью, Коннистон прошипел:— Параллельный. Быстро!Оукли бросился в свою спальню, поднял трубку параллельного аппарата и услышал какой-то странный, будто запись на старом фонографе, голос Терри: «...имеет оружие. Один из них хочет убить меня, потому что я могу их опознать. Пожалуйста, папочка».Продолжительное время в трубке ничего не было слышно, хотя связь не прерывалась. Затем слух Оукли взорвал напряженный, невозможно громкий крик Коннистона:— Алло? Алло?Ему ответил холодный, почти механический голос:— Я дважды прокрутил вам пленку, мистер Коннистон. Надеюсь, вы все поняли?— Ты гребаный ублюдок, — выдохнул Коннистон. — Чего ты хочешь?— Денег, мистер Коннистон.— Кто ты?— Мне нравится думать о себе как о налоговом инспекторе или о ком-то вроде того. Отнимаю деньги у людей, у которых их слишком много...— Кто ты?— Перестаньте, мистер Коннистон! Вы ведь не ждете ответа на этот вопрос, не так ли? Бросьте тянуть время, вам все равно не удастся выяснить, откуда я звоню, уж поверьте. Итак, я хочу полмиллиона долларов наличными. Соберите их завтра и ждите дальнейших инструкций. Только не раздражайте меня, помечая деньги. Никаких инфракрасных чернил, последовательных номеров, радиоактивного порошка. Я знаю все эти штучки получше, чем вы, и знаю, как их обнаружить. Ваша дочь будет освобождена только тогда, когда я удостоверюсь, что деньги чистые. Я понятно говорю?— Вряд ли я смогу собрать столько наличными завтра. Ты дурак.— Захотите — сможете.— Пятьдесят тысяч, может быть. Не больше.— Вы что, хотите поторговаться? Ведь речь идет о жизни Терри. Ну-ну! Цена продавца полмиллиона долларов.— Пьяница тоже хочет десятидолларовое шотландское виски, но довольствуется и вином за сорок девять центов.Слушая, Оукли не верил своим ушам. Должно быть, Коннистон сошел с ума. Пульс загрохотал в его висках, он сжал трубку так, что заболели суставы.Между тем мужской голос в трубке продолжал:— Ваше мужество не делает вам чести, мистер Коннистон. Это от незнания. Когда вы успокоитесь, то будете вынуждены согласиться.— Слушай, ты! — проревел Коннистон.— Дайте мне закончить.— Нет. Это ты дашь мне закончить. Если повредишь хоть волосок на ее голове, я потрачу все до последнего цента, но увижу тебя мертвым. Ясно?— Конечно. Не беспокойтесь. С нею все будет в порядке, если выполните мои требования. Договорились?— Ты слишком много просишь, это невозможно.— Не попросишь — не получишь. Вы все сделаете так, как я хочу, мистер Коннистон.— Подожди! Как я узнаю, что она все еще жива? Как я узнаю, что вы не убили ее после записи?— Конечно, я ждал, что вы об этом спросите. Ну, наверное, у вас найдутся вопросы, на которые только Терри знает ответы. Задайте их мне, я ей передам, мы ее запишем, а когда я позвоню вам насчет того, как передать выкуп, прокручу пленку. Удовлетворены?— Не очень. Я хочу...— Кому какое дело, что вы хотите? — Голос показался Оукли вязким, будто медленно текущая нефть. — Хватит бормотать, задавайте ваши вопросы.— Ладно, что она мне сказала, когда я построил бассейн? — проговорил Коннистон как-то униженно, словно побитый. — И еще спросите, как я всегда ее называю.— Идет. Только смотрите, чтобы никакого ФБР, никакой полиции, никого. Ясно? Я замечу любых ищеек, вынюхивающих вокруг, и тогда вы никогда не увидите вашей дочери. Собирайте деньги. Завтра к вечеру получите от меня известие.Раздался щелчок.Оукли опустил трубку и, как сомнамбула, пошел в офис. Коннистон все еще держал телефонную трубку в руке. Когда Карл вошел, он потянулся через стол, чтобы выключить магнитофон, который установил шесть месяцев назад, чтобы автоматически записывать все телефонные разговоры. Это было еще одно из проявлений его развивающейся паранойи.— Свяжись с Орозко, — попросил Эрл каким-то ломающимся голосом.Оукли взял трубку из его рук и положил ее на рычаг:— Давай вначале поговорим.— Свяжись с Орозко. Поговорить успеем.Оукли подумал, что вреда не будет, если он позвонит Орозко, поэтому тут же по памяти набрал код города и номер. На четвертый гудок ему ответила женщина.— Мария? Карл Оукли. Es necesario que yo hable con Diego, pronto por favor Мне необходимо сейчас же переговорить с Диего, пожалуйста (исп.).

.— Seguro que si momento Подождите минутку (исп.).

.Оукли услышал, что где-то в доме Орозко вопит младенец. Ожидая, он незаметно следил за Коннистоном. Большой человек разминал суставы, глаза его полыхали огнем, подобно фейерверку.— Привет, Карл. Com' esta? Как дела? (исп.)

— Диего, не мог бы ты подъехать прямо сейчас на ранчо Эрла Коннистона?— Ночью?— Да. Найми самолет.— Понятно. Я-то надеялся сегодня хорошенько отоспаться, но, должно быть, что-то срочное?— Такое же срочное, как мой звонок.— Ладно. Предъявлю огромный счет.— Только найди самолет. Будем ждать тебя через пару часов, я пошлю кого-нибудь зажечь огни на посадочной полосе.— Хорошо. До встречи!Оукли положил трубку и набрал трехзначный номер на внутреннем телефоне. Как только в сторожке ответили, распорядился осветить взлетное поле и встретить с джипом Орозко. Закончив разговор, повернулся к Коннистону.Глаза Эрла напоминали два выжженных на ткани отверстия.— А вдруг они наблюдают за ранчо? Увидят самолет и подумают, что это ФБР?— Ты хочешь, чтобы я перезвонил Орозко и отменил встречу?— Нет. Черт с ним! Мне нужно выпить. — Коннистон выбежал за дверь. Из холла донесся его голос: — Не отходи от телефона!Оставшись один, Оукли задрожал. Затем в ярости от своей беспомощности в клочки изжевал сигару. Ему хотелось биться головой об стол, об стенку, крушить кулаками все, что ни подвернется под руки.Коннистон вернулся с двумя высокими бокалами, полными виски со льдом. Один протянул Оукли, и тот взял его без слов. Громко хрустя, Коннистон разгрыз ледяной кубик, словно собака кость. Оукли наблюдал за ним с любопытством. Сделав пару глотков, Коннистон прошел к своему креслу, сел, поставил оба локтя на стол и сплел пальцы — ну прямо образец рационального спокойствия. Каким-то непостижимым образом за короткое путешествие к бару и обратно он сумел взять себя в руки и теперь выглядел, как обычно в моменты, когда ему приходилось принимать деловые решения, — вдумчиво взвешивающим все проблемы, непоколебимым, уверенным в себе. И это испугало Оукли больше, чем если бы ошеломленный отец впал сейчас в панику.— Думают, они меня сломали, — медленно проговорил он. — Гребаные террористы полагают, что это им удастся. Нет, не смогут!— Черт возьми, смогут.— Нет! Не на того напали. Рассчитывают, что я не сумею их прижать?— О чем это ты?— Решили, что могут об меня вытереть ноги.Оукли не на шутку встревожился:— Сейчас надо побеспокоиться не об этом. Нам есть над чем подумать. Утром придется собрать фермеров и торговцев. Надо придумать какое-нибудь разумное объяснение, зачем нам понадобилось так много непрослеживаемых наличных. Лишь бы у них нашлось столько на руках...— И заплатишь ублюдкам?— Ради бога, Эрл, разве у нас есть выбор? Конечно, мы заплатим.— Неправильно, — резко произнес Коннистон, глядя прямо на Оукли. — А что, если мы откажемся?Теперь и Оукли уставился на него:— Об этом даже нечего думать.— Как знать? Давай обсудим.— К черту, Эрл! Нам все равно придется заплатить. Ведь Терри...— Не суди поспешно, Карл. Остановись и подумай. Ну что будет, если мы откажемся платить?— Как ты вообще можешь об этом спрашивать?— Чтобы услышать твой ответ.— А сам-то ты как думаешь, что произойдет? Ради бога, все так же просто, как дважды два!— Считаешь, они ее убьют?— Конечно, убьют!Коннистон покачал большой головой. Его опухшие глаза полыхали.— Нет, если только не намеревались это сделать в любом случае. Понимаешь меня?— И не пойму. Это какой-то бред, Эрл.— Я вот о чем, — размеренно проговорил Коннистон. — Все зависит от того, убийцы ли эти ублюдки. Если убийцы, они убьют ее независимо от того, получат выкуп или нет, — она же видела их лица. А если не убийцы, их угроза — блеф.— Может быть, — неохотно протянул Оукли. — Но как ты можешь так рисковать?— Ты все же не ухватил мою мысль, — раздраженно пробормотал Коннистон. Но, взяв себя в руки, спокойно продолжил: — Наша цель — спасти Терри, правильно? А потому не стоит делать того, о чем они просят. Пусть выбирают между деньгами и свободой. Как по-твоему, что они предпочтут? Давай это проговорим. Завтра они мне позвонят. Я начну с того, что сообщу им о моем безграничном богатстве. Затем предложу: они отпускают Терри, она возвращается домой невредимой, а я все забываю. Они окажутся перед выбором — или ее убить, или дать ей сбежать. Так вот, пусть осознают, если предпочтут первое, я ни перед чем не остановлюсь, чтобы увидеть их мертвыми. Не важно, сколько долларов на это потребуется, но сделаю все, чтобы их найти, схватить и предать смерти, причем самым болезненным и медленным способом, какой только можно вообразить. Вот скажи, если бы тебе предложили два таких варианта, что бы ты выбрал?Оукли в отчаянии посмотрел на него:— Неужели ты действительно можешь рискнуть жизнью Терри?Щеки Коннистона покраснели.— Проклятье, Карл! Все-таки ты меня не понял. Этот риск намного меньше того, с которым столкнулась Терри. Постарайся это понять. Ведь нет никакой гарантии, что они сдержат слово после того, как получат выкуп. Мы не в состоянии обеспечить безопасность Терри независимо от того, заплатим или не заплатим. Поэтому лучше всего попробовать испугать это дерьмо. Страх — отличное оружие против террористов. Ничто другое так не сработает. Господи, Карл, неужели ты не видишь? Мне не жаль денег. Я хочу одного: чтобы Терри жила, и верю, что это самый мудрый путь ее спасти. Когда сталкиваешься с двумя опасностями, надо выбирать наименьшую.— По-моему, ты сам не веришь в то, о чем говоришь.— Должен верить.— Ты что, маньяк?— Тебе не удастся меня заткнуть, Карл. И не пытайся! Я заставлю тебя понять, что...— Не заставишь, и немедленно прекрати! Ты рассуждаешь так, словно имеешь дело с конкурирующей корпорацией бизнесменов, с которыми можно вести разумный диалог. Слышал этот голос по телефону? Это же человек из другого мира! Разум бессилен против психопатов. Этот тип с детства был обделен способностью отличать хорошее от плохого. Мы имеем дело с жестоким чудовищем, не ведающим, что такое страх.— Возможно. Но если ты именно это уловил в его голосе, тогда он в любом случае убьет Терри. Его не остановит получение выкупа.Оукли откинул голову и влил в себя виски. Ледяные кубики в бокале, устремившись вперед, холодили его верхнюю губу.— Ладно, — проговорил он обессиленно. — Предположим, ты так и поступишь, и они расправились с Терри. Предположим, ты потратил все до последнего цента, чтобы их засечь и убить. А что дальше, Эрл?— Это меня не волнует.— Но ведь ты не можешь не думать о последствиях. Тогда уже не им, а тебе придется чертовски долго защищаться...— Единственное, что для меня сейчас имеет значение, — это Терри. Плевать на будущие обвинения и оправдания. — Коннистон схватил стоящий на столе запотевший бокал и тоже его допил. Глаза его стали совсем мрачными, властная маска на лице осела, но на ее месте появилась другая — олицетворяющая упрямство и решительность; большая челюсть воинственно выдвинулась вперед, рука на столе сжалась в кулак.— По крайней мере, прежде обговори все это с Луизой, — посоветовал Оукли.— Зачем? Она все равно примет твою сторону, а меня попытается отговорить.— Думаешь, не согласится с тобой?— Конечно.— Почему?— Автоматически, из-за сентиментальности и традиции. Ведь как принято при похищении? Платишь выкуп, и волшебное спасение ребенка обеспечено. Она знает наизусть «Отчаянные часы», но ничего не смыслит в реальной жизни.— Реальность — это психопат, приставивший дуло к голове твоей дочери, — вздохнул Оукли. — Не только Луиза, но и никто на целом свете не поддержит твой сумасшедший план. И сколько ты думаешь найти людей, чтобы...— Проклятие! — оборвал его Коннистон. — Я не собираюсь проводить народный опрос!— В конце концов, ты будешь говорить с Луизой или нет? Или прибережешь на самый конец сказать, что случилось?— Она не мать Терри.— Она твоя жена.Коннистон вскочил и оттолкнул ногой кресло.— Хорошо, я подумаю. — Потом обошел вокруг стола. — Пойдем со мной! Хочу, чтобы ты был со мной, когда я буду это ей говорить.— Думаешь, это умно?Коннистон как-то странно посмотрел на Оукли и пробормотал:— Было время, когда мне казалось, я знал, что такое мудрость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23