Ему и в голову не пришло, что она на полном серьезе предлагает пожить врозь.
Как это не похоже на его Птичку! И откуда только у нее взялись силы расстаться с ним? Наверное, ее тяжело потрясла смерть отца. Джек, конечно, знал, что в последнее время она чувствовала себя несчастной. Но такого он от нее никак не ожидал.
Он уже был готов развернуться и поехать обратно – ему вдруг очень захотелось заключить ее в свои объятья и выпросить прощение.
А что потом? Она была права – сидя в одиночестве в машине, он вынужден был признать это. Оба они заслуживают лучшего.
Джек долго сидел с закрытыми глазами, а потом открыл их и прошептал: «Я любил тебя, моя Птичка». Даже разговаривая с самим собой – и Джек обратил на это внимание, – он употребил прошедшее время.
На следующий день привезли мебель. Элизабет с трудом выбралась из кровати, чтобы открыть грузчикам дверь. Как только они ушли, она снова легла. И провела в кровати три дня. А потом наконец отбросила одеяло и решила: пора начинать новую жизнь.
Она заставила себя встать. Если что-то не предпринять прямо сейчас, она скатится в пучину депрессии.
В подобной ситуации женщине остается только одно. К сожалению, телефон не подключат до завтра – в компании обещали сделать это где-то с двенадцати до четырех.
Элизабет нашла листок бумаги и ручку и принялась изливать душу в письме к Меган. Ей сразу стало легче. Общаться с близким человеком гораздо лучше, чем сидеть одной и думать, что же делать с оставшимися годами жизни.
Дописав, она надела старую майку, зеленые брюки, в которых обычно возилась в саду, и отправилась бросить письмо в ящик.
Домой она вернулась вся потная и тяжело дыша. Да, надо наконец заняться собой.
Снимая с себя одежду, Элизабет подумала: женщины, потерявшие интерес к жизни. Она теперь одна из них.
Глава седьмая
каждым днем уверенность Элизабет в собственных силах росла. Сегодня она решила снова попытаться рисовать.
Она сняла с крючка у двери пуховое пальто и взяла холщовую сумку с художественными принадлежностями. На улице стояла ясная погода, было холодно.
Она вышла на крыльцо и застыла на месте. Океан был серо-фиолетовым. Прямо у нее над головой, лениво помахивая крыльями, пролетели два огромных баклана.
Элизабет прошла по лужайке и остановилась у лестницы, ведущей на пляж. Был прилив.
Разочарованная, она сидела на верхней ступеньке и смотрела на океан. Волны разбивались о скалы, и на воде тут же появлялась белоснежная пена. Иногда брызги долетали и до нее.
– Птичка!
Элизабет обернулась.
Во дворе рядом со своим «порше» стояла Меган. Ее модные джинсы и черный кашемировый свитер были мокрыми от дождя.
– Мег!
Элизабет прихватила сумку и побежала к подруге. Когда Меган обняла ее, ей захотелось остаться в ее объятиях навсегда.
– Не вздумай рыдать, – сказала Меган. – Впусти меня наконец-то в дом и дай чего-нибудь выпить.
Элизабет за руку отвела Меган в дом, быстро развела огонь и достала единственное, что у нее было из спиртного, – бутылку текилы.
Они устроились у камина и в молчании выпили по паре рюмок. Наконец Меган откинулась на спинку дивана:
– Ну что, детка, как ты себя чувствуешь?
Элизабет со вздохом сказала:
– Знаешь, Мег, я много лет мечтала начать жизнь заново, а теперь мне вдруг стало ужасно страшно.
– Это нормальная реакция. Посмотришь, скоро ты почувствуешь себя гораздо лучше.
– Общими фразами ты от меня не отделаешься. Лучше скажи, что бы ты посоветовала, если бы я была твоей клиенткой.
Меган сделала глоток текилы, а потом неторопливо произнесла:
– Ну что ж, обычно женщинам вроде тебя я советую...
– Женщинам вроде меня?
Меган поморщилась:
– Ну, я имею в виду домохозяек, которые никогда нигде не работали.
– Продолжай.
Элизабет налила себе еще текилы:
– Ну так вот. Я обычно советую им устроиться на работу. Это способствует повышению самооценки. Не говоря уже о деньгах...
– И где же, по-твоему, я могу работать? Может, пойти чистить рыбу на рынке? Я это хорошо умею.
– Думаю, тебе стоит закинуть невод поглубже, извини за каламбур. По дороге сюда я вспомнила, как ты всегда хотела окончить аспирантуру по отделению изобразительных искусств? Сейчас как раз время этим заняться.
– Все это было так давно.
– Наберись храбрости, Птичка! Заполни анкеты и подай заявление. Займись наконец тем, о чем мечтала.
– Перестань, Мег. Мне сорок пять, и я уже двадцать лет не брала в руки кисть. Иногда случается, что в жизни так и не выпадает второго шанса.
– Ну ладно, успокойся, а то я смотрю, у тебя даже веко задергалось. Давай переменим тему.
– Спасибо.
– А что, если тебе переехать в Сиэтл? У меня в доме есть для тебя свободная спальня.
– Мне нравится жить здесь. И ты это знаешь.
– Но здесь ты как на другой планете, к тому же необитаемой.
– Пойдем со мной.
Элизабет встала с дивана и сразу поняла, что захмелела. Ноги у нее были как ватные. Меган тоже встала:
– Куда это мы идем?
Не ответив, Элизабет направилась к выходу. Меган застыла на месте:
– На улицу? Ведь дождь льет как из ведра.
– Ничего с тобой не случится. Подумаешь, вымокнем немного. Мы идем на пляж. Я хожу туда каждый вечер. Это у меня теперь такой ритуал.
– А все потому, что у тебя нет своей, настоящей жизни. А эти два дня ты, значит, будешь обращаться со мной как с игрушкой, развлекаться за мой счет?
Элизабет взяла Меган за руку и потащила к двери:
– Давай быстрее, а то мои киты очень пунктуальны.
– Киты? Ты шутишь?
Элизабет весело рассмеялась. Как же хорошо ей было с подругой!
– Давайте, госпожа адвокат, одевайтесь-ка поживее. На этот раз вы последуете за мной как миленькая, не вечно же вам командовать.
Джек приехал на студию позже обычного. Накануне они с Уорреном допоздна засиделись в ресторане и много выпили. Им было что отмечать. Программа «Чистый спорт» вышла в эфир и сразу стала настоящей сенсацией. Рейтинг был просто заоблачный.
Сначала Джек сходил на совещание, а потом несколько часов просматривал и редактировал материалы для сегодняшней передачи. Наконец они с Уорреном отправились на студию, где их уже ждал приглашенный на этот вечер олимпийский чемпион по прыжкам в длину, заболевший рассеянным склерозом.
После эфира Джек еще какое-то время пробыл на студии, общаясь с засидевшимися допоздна журналистами. Примерно через час, когда здание практически опустело, он вернулся в свой офис, сел за стол и по памяти набрал номер.
Она ответила после третьего гудка.
– Привет, Салли, – сказал он, откидываясь на спинку кресла.
– Джек! Как я рада тебя слышать! Ну, как дела в Нью-Йорке? Я слышала, твоя программа пользуется бешеным успехом.
Он не мог припомнить, чтобы кто-то в последнее время был так ему рад.
– Все прекрасно. Начальство превозносит меня до небес.
– И правильно делает, но без тебя здесь совсем не интересно стало работать.
– Тогда, может, переберешься в Нью-Йорк? Мне нужен помощник.
Салли ответила далеко не сразу:
– Ты что, шутишь?
– Нет, я делаю тебе серьезное предложение. Мой начальник уже дал добро. Платить тебе будут не слишком много, но все равно больше, чем ты сейчас получаешь.
– Я могла бы прилететь через десять дней, – радостно заявила она. – Да я соглашусь на любую зарплату, лишь бы работать в Нью-Йорке. Спасибо, Джек. Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.
– Ты этого заслуживаешь, Салли.
Положив трубку, Джек несколько минут посидел в задумчивости. А когда он собрался уходить, зазвонил телефон. Это был Уоррен.
– Привет! У Бет сегодня занятия по йоге. Не хочешь поужинать со мной в «Спарксе»?
– С удовольствием.
Движение в городе было ужасное, и Джек опоздал на пятнадцать минут. Хорошенькая женщина-метрдотель в черном, обтягивающем ее стройное тело платье, с лучезарной улыбкой приветствовала его:
– Добро пожаловать в «Спаркс», мистер Шор.
Джек одарил ее ослепительной, хорошо отрепетированной улыбкой:
– Спасибо. Приятно снова оказаться здесь. Я сегодня ужинаю с Уорреном Митчелом.
– Он уже пришел. Пойдемте, я вас провожу.
Она повернулась на каблучках, и он пошел за ней к столику, за которым расположился Уоррен. У столика она коснулась его руки и с обворожительной улыбкой сказала:
– Я сегодня работаю до закрытия. Если вам что-нибудь, – она сделала ударение на этом слове, – понадобится, я к вашим услугам.
– Я подумаю над вашим предложением, дорогая, – ответил Джек, усаживаясь на место.
Уоррен рассмеялся.
– Я заказал тебе виски со льдом, – сказал он, поднимая в знак приветствия свой бокал. – Просто потрясающе: стоит помелькать в ящике, и ты становишься сто крат более привлекательным для противоположного пола.
– Во всяком случае, очень приятно снова почувствовать себя нормальным человеком, – ответил Джек, беря свой бокал.
Уоррен глотнул виски:
– Да уж, представляю, каково тебе было, поиграв в Национальной футбольной лиге, освещать провинциальные спортивные события.
– Это был кошмар.
– Я тогда тебе не помог, ну, когда ты повредил колено.
– Да ты и не мог мне ничем помочь.
– Дело не в этом. – Уоррен снова выпил. – Знаешь, меня это тогда очень напугало. Только что ты был звездой, а потом вот так вдруг сразу всего лишился. Как ты это пережил?
Джек откинулся на спинку стула. Он уже много лет старался не думать о том, как он все потерял. После многочисленных операций он неделями лежал в спальне, в полной темноте, притворяясь, что боль намного сильнее, чем на самом деле, и одну за другой глотал болеутоляющие таблетки.
И вот в один прекрасный день Элизабет вошла к нему и решительно отдернула занавески, впустив в комнату солнечный свет.
– Все, хватит, Джексон Шор. У тебя десять минут на то, чтобы встать и одеться. Не встанешь – я оболью тебя ледяной водой.
И она действительно вылила ему на голову кастрюлю холодной воды.
А несколько часов спустя произнесла это страшное, запретное слово: наркомания.
– Меня тогда спасла Элизабет, – произнес наконец Джек.
– Меня это нисколько не удивляет. Да, с Птичкой тебе повезло. Если бы я женился на такой девушке, как она, а не...
– Мы с ней расстались.
Джек впервые вслух произнес эти слова и был поражен тем, что они в нем вызвали одновременно и боль, и душевный подъем.
– Боже, вы ведь прожили вместе целую вечность. Как ты себя теперь чувствуешь?
Ответить на этот вопрос было совсем не легко. Но Джеку не хотелось копаться в своей душе и анализировать свои чувства. Он хотел просто плыть по течению и наслаждаться новой жизнью.
– Знаешь, в последнее время у нас с ней что-то разладилось.
– Да, знаю, такое бывает. А как Элизабет, она-то как пережила ваш разрыв?
Уоррен был уверен, что решение расстаться принял Джек. Ему в голову не могло прийти, что у Птички хватило на это отваги.
– С ней все в порядке. Давай-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом.
– Конечно, Джек. Как скажешь.
Наступил четверг. Элизабет поймала себя на том, что с нетерпением ждет вечера.
– Добро пожаловать. Входите быстрее, – с воодушевлением поприветствовала ее Сара Тейлор.
Элизабет уселась на свободное место рядом с Миной.
– Ну, кто сегодня начнет? – Сара сразу же приступила к делу.
К собственному изумлению, Элизабет подняла руку. Когда все присутствующие повернулись к ней, ей стало немного не по себе.
– Мы с мужем расстались, – тихо проговорила она.
– Ну и что вы в этой связи чувствуете? – спросила Сара. И тогда Элизабет начала говорить. Ей казалось, что она не остановится никогда. Она рассказала им все и закончила свою речь словами:
– Мне надо начать новую жизнь, но я просто не знаю, как это сделать. Вот поэтому я сюда и пришла.
– Я думала о вас всю эту неделю, – сказала Мина. – Я тут просматривала каталог колледжа, выбирала курсы, на которые мне записаться теперь, когда я уже научилась водить, и обратила внимание, что вот-вот должны начаться занятия по живописи.
Элизабет почудилась искра надежды.
– Правда?
Мина полезла в сумочку и вытащила оттуда потрепанный каталог.
– Я его захватила специально для вас, – сказала она, протягивая каталог Элизабет.
– Спасибо. – Элизабет была растрогана до глубины души.
Дальше разговор пошел по кругу, иногда прерываясь слезами и смехом. Когда встреча закончилась, Элизабет еще несколько минут поболтала с женщинами и только после этого поехала домой.
Достав почту из ящика, она свернула на дорожку, ведущую к дому.
Войдя к себе, в уютный теплый дом, Элизабет просмотрела корреспонденцию. Среди прочего ей пришел большой белый конверт от Меган. Она нетерпеливо разорвала его, и оттуда на стол выпали каталоги университетов. Три из них когда-то приняли ее в аспирантуру.
А еще в конверте была записка от подруги: «Сейчас ты уже не скажешь, что у тебя на все это нет времени».
Элизабет избегала разговоров с дочерьми. Она звонила им в то время, когда они были на занятиях, и оставляла на автоответчике жизнерадостные сообщения: у папы в Нью-Йорке все идет прекрасно, она сама пытается сдать их дом. Ложь все копилась и копилась.
Она взглянула на часы, стоявшие на камине. Было без четверти час. Значит, в Вашингтоне без четверти пять. Девочки сейчас на занятиях.
Трусиха, подумала про себя Элизабет и набрала номер. Она составляла в уме сообщение, которое оставит на автоответчике, и до нее не сразу дошло, что трубку взяла Стефани.
У Элизабет вырвался нервный смешок.
– Привет, дорогая! Так приятно слышать твой голос. В последнее время я о вас двоих только и думаю.
– Привет, мама. – Голос Стефани звучал устало. – Наверное, ты действительно экстрасенс. Я болею.
– Что с тобой?
– Ничего страшного, не паникуй! Всего лишь желудочный грипп.
– А что Джеми, она, надеюсь, за тобой ухаживает?
– Ну да, конечно. Вот, например, сегодня утром она сказала: «Если тебя вырвет, постарайся не попасть на мои новые туфли».
Элизабет рассмеялась. Да, в этом вся ее дочь: даже больная не перестает шутить.
– Уверена, ты скоро поправишься.
– Надеюсь. Послушай, мама. Нас с Джеми на весенние каникулы пригласили покататься на лыжах в Вермонт. На второй неделе марта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18