За последние несколько дней это случалось не впервые: временами состояние больного ухудшалось так резко, что перемена заставала Дина врасплох. Эрик еще больше похудел, как-то съежился, улыбка на его лице стала редкостью. Казалось, он уставал уже оттого, что дышал, а обезболивающее помогало лишь ненадолго.
— Мы можем выйти из дома? — спросил Эрик. — Кажется, денек очень хороший.
— Конечно.
Дин выбежал во двор, чтобы все приготовить. Он поставил в тени старого земляничного дерева шезлонг и развернул его так, чтобы Эрику было видно море. Потом вернулся, закутал брата в толстый плед и на руках вынес на улицу. Эрик сделался невесомым, не тяжелее маленького ребенка.
Дин бережно усадил больного в шезлонг. Эрик откинулся на спину, утонув в подушках, и закрыл глаза.
— Как же приятно, когда пригревает солнышко!
Дин посмотрел на брата. Лицо его было повернуто к солнцу. Дин видел перед собой не худого лысеющего молодого человека, закупанного в разноцветный плед, он видел храбрость в самом чистом, концентрированном, виде.
— Я сейчас вернусь.
Он сбегал к себе в комнату, взял фотоаппарат, зарядил его черно-белой пленкой, вернулся во двор и начал снимать.
Эрик открыл глаза. Ему потребовалась минута, чтобы сфокусировать взгляд, и еще несколько, чтобы сообразить, что это за серебристая коробочка в руках у Дина. Наконец он ахнул и приподнял слабую руку.
— Господи, Дино. Не надо никаких фотографий! На этом ложе я выгляжу паршиво.
Он отвернулся. Дин опустил фотоаппарат, подошел и присел на корточки рядом с шезлонгом.
— Будет тебе. Ты настоящий красавчик. Почище Тома Круза.
Эрик повернулся.
— Когда-то я был мужик хоть куда, — заявил он с лукавой улыбкой. — А ты дождался, когда я стал походить на страшилище, и тогда решил меня сфотографировать.
Дин погладил влажный лоб брата. Он чувствовал, что Эрик уже устал.
— Дружище, я пропустил много лет, не могу же я упустить и этот момент. Мне нужно… я хочу, чтобы у меня остались твои снимки.
Эрик потер глаза и простонал:
— Дерьмо.
— Знаешь, что я вижу, когда смотрю в объектив? Героя.
Эрик открыл один глаз и улыбнулся:
— Что ж Феллини, давай крупный план, я готов.
Дин дощелкал всю пленку, положил фотоаппарат на столик и лег на траву рядом с шезлонгом.
— Как ты думаешь, скоро они вернутся?
— Со дня на день. — Дин перевернулся на бок и посмотрел на брата. — Руби стала знаменитостью. Помнишь, мы вчера видели ее по телевизору? Она всю жизнь об этом мечтала.
— Ну да, а я мечтал слетать в космос. А потом как-то раз в парке аттракционов покатался на «комете», и мне этого хватило.
— Мне кажется, Руби необходима слава.
Эрик изменил позу, невольно застонав от этого движения, и спросил:
— Ты так думаешь?
— Несколько лет назад я встречался с одной супермоделью и наблюдал шоу-бизнес вблизи. Когда тебя все любят, это вскружит голову кому угодно.
— Это не любовь.
— Да, — не очень уверенно согласился Дин.
— Дружище, я знаю, что такое любовь. Руби обязательно к тебе вернется, а если нет, значит, она слишком глупа.
Дин сел. Эрик коснулся единственной темы, которую они всегда старательно обходили стороной. Дину не хватало духу спросить самому, а Эрик был слишком осторожен, чтобы завести разговор. Но несказанное всегда стояло между ними. Поначалу оно было размером с валун, сейчас — всего лишь с булыжник, но все равно никуда не делось.
— Скажи, как у тебя было с Чарли?
Эрик издал негромкий возглас удивления.
— Ты уверен, что хочешь это знать?
— Уверен.
Лицо Эрика преобразила трогательная улыбка, он сразу помолодел.
— Я смотрел на Чарли и представлял свое будущее. Хотя чувствовал, что поступаю неправильно, что мне полагается связывать свое будущее с какой-нибудь особой женского пола. Я не хотел быть геем. Я отдавал себе отчет в том, насколько это будет трудно, что это означает отказ от «американской мечты»: дети, собственный дом в пригороде и все такое. Меня разрывало на части.
Дин раньше никогда не задумывался о том, что в действительности означает быть геем. Как тяжело человеку выбирать между тем, что он есть, и тем, чем ему, по общему мнению, полагается быть.
— Боже правый… мне искренне жаль.
— Мне хотелось поговорить с тобой об этом, но тебе было всего шестнадцать. Я боялся, что ты меня возненавидишь, поэтому помалкивал. Однако в конце концов чувства к Чарли перевесили все остальное. Я его так любил!.. Когда он умер, вместе с ним умерла часть меня, очень важная часть.
— Без Норы я бы не сумел через это пройти, она все время была со мной. — Эрик закрыл глаза и замолчал, слышалось только его неровное дыхание. Затем он вдруг проснулся и подался вперед: — Куда девался мой ластик?
Дин тронул брата за локоть:
— Он на кухонном столе, я принесу.
— А-а… — Эрик сразу успокоился и снова откинулся на подушки. — Как ты думаешь, скоро они вернутся?
— Со дня на день.
Эрик задышал ровнее, и Дин понял, что брат уснул. Он снова лег на траву и закрыл глаза. Солнце согревало кожу, и при желании можно было вообразить, что это обычный летний день, как бывало раньше, что они целый день плавали в бухте, устали и теперь заснули на берегу.
Дина разбудил звук подъезжающей машины. Не меняя позы, он сонно помахал рукой и окликнул:
— Привет, Лотти.
Лежать на траве в полудреме было приятно, и он не стал вставать.
— Так вот как ты встречаешь свою знаменитую невесту, у которой пока даже нет кольца?
Дин быстро открыл глаза. Над ним, подбоченясь, стояла Руби. Он поспешно встал, сгреб любимую в объятия и начал целовать, наверстывая упущенное за время ее отсутствия.
Руби со смехом отстранилась:
— Эй, оставь что-нибудь до после свадьбы, и желательно побольше! Как же здорово вернуться домой! — Держа Дина за руку, Руби наклонилась к Эрику. — Привет, Эрик, — тихо сказала она.
Веки больного вздрогнули и приоткрылись.
— Привет, Салли.
Руби нахмурилась. Дин прошептал:
— Ему становится хуже. Он то и дело забывает, где находится. Кстати, мы видели вас с Норой в «Шоу Сары Перселл». Вы держались отлично.
Руби усмехнулась:
— Было довольно интересно — на свой лад, конечно, в стиле «репортеры-не-отстают-от-тебя-даже-в-туалете». Оказывается, быть знаменитостью — не бог весть какое удовольствие. Я отказалась от предложения сделать комедийный сериал на телевидении.
— Отказалась?
— Зато подписала контракт на книгу, точнее роман. Думаю, этим я могу заниматься и здесь.
— Привет, ребята! — раздался голос Норы. Помахав им, она подошла ближе и тронула Дина за плечо: — Как Эрик?
Дин покачал головой и беззвучно ответил одними губами: «Плохо».
Больной снова открыл глаза:
— Нора, это вы?
Нора присела перед ним на корточки. Если она и была потрясена его состоянием, то не подала виду.
— Да, это я. — Она взяла его за руку. — Я здесь.
— Я знал, что вы должны скоро приехать. Вы не видели мой ластик? Наверное, его Салли спрятала.
— Нет, не видела. Правда, — произнесла Нора охрипшим голосом. — Между прочим, ты знаешь, какой сегодня день?
Эрик посмотрел на нее вопросительно:
— Понедельник?
— Сегодня четвертое июля.
— Мы устроим вечеринку?
— Конечно!
— С бенгальскими огнями? — полусонным шепотом спросил Эрик.
— Ты немного поспи, а я попрошу твоего брата пока заняться барбекю.
— Дин не умеет жарить барбекю, он все роняет на угли.
— Раньше вы всегда позволяли мне готовить рыбу.
Нора погладила его по голове:
— Я помню. Эрик, может, ты присмотришь за Дином?
— Ладно. — Он посмотрел на младшего брата и усмехнулся. — Главное, сними мясо с огня до того, как оно загорится.
Нора поцеловала больного в щеку и встала. За это время он успел заснуть. Она повернулась к Дину, в ее глазах стояли слезы. Дин взял Нору за руку, протянул другую невесте, и некоторое время все трос стояли молча.
Наконец Руби сказала:
— Давайте готовиться к вечеринке.
— Спасибо, — от души поблагодарил Нору Дин.
Июнь еще не уступил место июлю, но вечеринка с фейерверком и бенгальскими огнями — как раз то, что нужно Эрику.
Пока женщины собирали на стол, Дин сходил в дом и включил стереосистему. Музыка всегда занимала важное место на их пикниках. Он выставил старомодные черные колонки на подоконник и развернул их во двор. Потом настроился на волну станции, специализирующейся на старомодных шлягерах, и врубил звук на полную мощность. Сегодня нет нужды напоминать о быстротекущем времени. Лучше они на один вечер перенесутся в прошлое — скажем, на десять лет назад.
Словно в ответ на его мысли, из динамиков полилась песня «Деньги за так» в исполнении группы «Дайер стрейтс».
Когда Дин спустился во двор, все было готово. Кукурузные початки очищены, зерна завернуты в фольгу, готовый салат помещен в фаянсовую миску, лосось порезан и выложен ломтиками на блюдо вместе с кольцами сладкого лука и кружочками лимона.
Песня кончилась, началась другая. Мадонна запела «Я от тебя без ума».
Дин положил руку на плечо Руби и привлек ее к себе, они стали покачиваться под музыку.
— Эта мелодия будит столько воспоминаний… Давай потанцуем.
Начав танцевать, они словно перенеслись в прошлое. Закрой Дин глаза, он бы увидел школьный спортзал, украшенный блестками и искусственными цветами, Руби в голубом иолиэстровом платье на тонких плетеных бретельках, ее длинные волосы, ниспадающие на спину… Но он не стал закрывать глаза и оглядываться в прошлое, отныне он намеревался смотреть только вперед.
Музыка снова сменилась, но этот раз запел Шон Кэссиди. Нора, прихрамывая, подошла к молодым людям и стала пританцовывать на месте. Эрик в шезлонге по мере сил хлопал в ладоши, отбивая такт.
Остаток дня прошел под непрерывный смех. Они разговаривали, вспоминали прежние времена, строили планы на будущее. Ели с бумажных тарелок, поставив их на колени. Даже Эрик проглотил несколько кусочков лосося. Когда совсем стемнело, принялись взрывать хлопушки и запускать фейерверк.
Руби, стоя на краю откоса спиной к воде, написала в небе белыми огнями: «Руби любит Дина». Нора рядом с ней вывела: «Я люблю моих девочек и Летний остров». Обе засмеялись и помахали братьям.
Эрик повернул голову к Дину, их взгляды встретились, и Дина кольнул страх. Брат выглядел усталым и безнадежно постаревшим.
— Малыш, я люблю тебя, — прошептал Эрик.
Мужчины сидели в темноте, казалось, мир вдруг уменьшился и в нем остались только они двое. Музыка и смех женщин смолкли. Внезапная тишина представлялась бесконечной, черной и опасной.
— Я тоже люблю тебя, Эрик.
— Дино, я не хочу никаких похорон. Устройте вечеринку вроде сегодняшней, как в прежние времена, а потом развейте мой прах по ветру с «Возлюбленной ветра».
Дин на минуту вообразил, как будет стоять на палубе, смотреть на серый пепел, плывущий по волнам, и вспоминать голубые глаза, которые никогда больше на него не взглянут…
Дыхание Эрика стало затрудненным. Он закрыл глаза.
— Я не могу найти тетрадь по практике.
— Не волнуйся, я найду.
Больной снова открыл глаза, но, казалось, не мог сфокусировать взгляд.
— Позови маму, ладно? Мне нужно с ней поговорить.
Дин похолодел.
~ Она ведь здесь, правда?
Он быстро кивнул, вытирая слезы:
— Конечно, здесь.
Эрик улыбнулся и откинулся на подушки.
— Я знал, что она приедет.
— Я за ней схожу.
Казалось, Дину понадобилась целая вечность, чтобы пересечь маленький участок лужайки. Пока он шел, к нему вернулись звуки — музыка, смех, шум волн. По радио звучала песня «Для того и нужны друзья».
Руби засмеялась и протянула руку.
— Пошли, Дино. Ты еще не написал мое имя.
Дин не мог поднять руку. У него возникло странное ощущение, будто он распускается, как вязаный свитер, и достаточно малейшего движения, чтобы от него ничего не осталось.
— Он зовет маму.
Нора ахнула и быстро прикрыла рот рукой. Руби уронила бенгальский огонь. Искры рассыпались по траве, она тщательно затоптала их.
Все трое в гнетущем молчании направились к Эрику. Дин теперь слышал абсолютно все, вплоть до шороха травы под ногами.
Руби первая опустилась перед Эриком на колени. В ее глазах блестели слезы.
Эрик улыбнулся:
— Ты раскрепостилась…
Язык у него заплетался. Дин нахмурился, не понимая, о чем идет речь, но Руби, по-видимому, поняла.
— Да, Эрик.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
— Позаботься о моем брате.
— Обязательно.
Эрик вздохнул и снова закрыл глаза. Дин подошел ближе к Руби и сжал ее руку.
— О Господи… — прошептала она.
Дин догадался — она думает о том, как все они переживут смерть Эрика.
Больной несколько минут дремал, потом снова открыл глаза и быстро заморгал.
— Мама? — Он огляделся. В его голосе послышались панические нотки. — Мама?
Дин вцепился в руку Руби, она была его якорем спасения, только ее близость придавала ему силы. Нора села на стул и придвинулась к Эрику.
— Я здесь, дорогой, я с тобой.
Он посмотрел на нее застывшим взглядом.
— Дино вернулся домой… ко мне. Я знал, что ты тоже вернешься. Где папа?
Нора погладила его по голове.
— Конечно, я вернулась. Извини, что меня так долго не было.
Эрик испустил протяжный вздох, улыбнулся. На какую-то долю секунды его взор прояснился.
— Позаботьтесь за меня о Дино. Вы теперь ему нужны.
Нора проглотила слезы и охрипшим голосом сказала:
— Мы с твоим папой за ним присмотрим.
— Спасибо… Нора. Ты всегда была мне мамой. — Эрик закрыл глаза, помолчал и прошептал: — Чарли, это ты?
И его не стало.
Эпилог
Церковь на Летнем острове представляла собой узкое, обшитое досками строение с крутой крышей, стоящее на вершине небольшого холма. Даже сейчас, в разгар холодной сумрачной зимы, здание было густо увито зеленым плющом. Двустворчатую дверь обрамляли плети клематиса, похожие сейчас на коричневые веревки. Через несколько месяцев они снова зазеленеют и покроются лиловыми бутонами.
— До сих пор не могу поверить, что ты не разрешила мне украсить церковь цветами, — вздохнула Нора.
Руби засмеялась. Они стояли на небольшой автостоянке, примыкающей к церкви, и ждали, когда причалит паром.
— Именно такую свадьбу мы и хотели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39