Госпоже Кабураги это очень нравилось.
В узком пространстве между стульями они танцевали в первый раз. Под пальмой в углу бара играли нанятые музыканты. Танец, который прокладывал себе путь между стульями, танец, который пробирался через сигаретный дым и нескончаемый пьяный смех… Женщина коснулась пальцами затылка Юити, прошлась по его волосам, жестким, как зимняя трава. Она подняла глаза. Взгляд Юити был обращен в сторону. Её это возбуждало. Как давно она искала эти надменные глаза, которые никогда не взглянут на женщину, если та не опустится на колени…
Когда миновала неделя, Юити не получил от неё никаких вестей. Сунсукэ, пару-тройку дней спустя, услышал об этом просчете от Юити и был удручен. Однако на восьмой день Юити получил от неё длинное письмо.
Глава 6
ДУШЕВНЫЕ МУКИ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦ ЖЕНСКОГО ПОЛА
Госпожа Кабураги посмотрела на стоящего рядом с ней мужа. За прошедшие десять лет она ни разу не спала с ним. Чем он занимался, никто не знал, и меньше всех была осведомлена об этом его жена.
Доход дома Кабураги был естественным результатом его лености и коварства. Князь Кабураги был членом совета директоров Общества конных скачек, членом Совета но охране природных ресурсов, являлся президентом Дальневосточной корпорации морских продуктов, поставлявшей кожу мурены для дамских сумочек. Он был титулованным главой школы швейного мастерства. На стороне Кабураги спекулировал долларами. Когда у него кончались деньги, он извлекал выгоду из безвредных простаков, таких как Сунсукэ, и практиковал определенные мужские подлости. Для него это было вроде спорта. У любовников-иностранцев своей жены он вымогал утешительные деньги по скользящей шкале. Те, кто боялся скандала, добровольно выдавали ему по двести тысяч иен.
Чувство, соединяющее эту пару, было, скорее, супружеской привязанностью. Это была привязанность соучастников преступления. Сексуальное презрение, которое госпожа Кабураги питала к мужу, – старая история. Их теперешний союз был не чем иным, как связью преступников. В глубине души они оба страстно желали развода. Причина, почему им еще не удалось разойтись, состояла именно в том, что они оба желали этого. По большей части развод случается только тогда, когда одна из сторон это не желает.
Бывший князь Кабураги прилагал огромные усилия, чтобы поддерживать прекрасный цвет лица. Его тщательно ухоженное лицо и усы давали невольное впечатление искусственной развратности. Его сонные глаза беспокойно бегали под двойными веками. Его щёки время от времени дрожали, словно покрываясь мелкой рябью, как вода на ветру. Он болтал со своими знакомыми с пресыщенной отчужденностью. Когда он обращался к малознакомым людям, его высокомерное и покровительственное отношение отталкивало их.
Госпожа Кабураги снова посмотрела на мужа. Это была дурная привычка. Она никогда не смотрела ему в лицо. Когда она была погружена в размышления, когда её одолевала скука, когда её посещало отвращение, она смотрела на мужа, как калека смотрит на свою потерянную руку. Один болван, который заметил этот взгляд, однако, распустил сплетни, что она все еще сходит с ума по своему мужу.
Они стояли в холле танцевального зала Промышленного клуба. Здесь собрались пятьсот членов Общества ежемесячных благотворительных балов. В соответствии с фальшивым великолепием случая госпожа Кабураги надела поверх белого шифонового вечернего платья ожерелье из искусственного жемчуга.
Госпожа Кабураги пригласила на бал Юити с женой. В пухлом письме с приложенными двумя билетами лежало приблизительно десять чистых листов бумаги. Ей было интересно, как отреагировал Юити, увидев эти пустые страницы. Юити не мог знать, что она вложила в конверт именно столько страниц, сколько составляло то страстное послание, которое она сначала написала, а затем сожгла.
Госпожа Кабураги была импульсивной по характеру и не верила в душевные терзания, присущие женщинам. Подобно героине романа де Сада Жюльетте , которая, как было предсказано, плохо кончила по причине одолевшей её праздности, госпожа Кабураги, к несчастью, пришла к заключению, что почему-то манкирует своей работой с того самого не богатого событиями вечера, проведенного с Юити. Фактически, она негодовала. Она потратила столько времени с этим скучным молодым человеком. И не только. Она объясняла, что её леность должна приписываться тому факту, что Юити совершенно лишен очарования. Подобный образ мыслей до некоторой степени оправдывал её. Однако она с ужасом поняла, что и все другие мужчины в мире, похоже, тоже потеряли своё очарование.
Когда мы влюбляемся, нами овладевает ощущение того, как беззащитны человеческие существа, и нас бросает в дрожь от рутинного существования, которое мы влачили в блаженном забвении до настоящего времени. По этой причине люди порой становятся добродетельными под воздействием любви.
Как видно было окружающим, госпожа Кабураги почти годилась Юити в матери. Именно по этой причине она отдавала себе отчет в том, что Юити, возможно, сдерживает табу на плотскую любовь между матерью и сыном. Она думала о Юити так, как светские женщины могли бы думать о своих мертвых сыновьях. Разве не были эти симптомы доказательством тому, что она интуитивно прочла в его надменных глазах, как неисполнимы её желания, и что она влюбилась в эту невозможность?
Госпожа Кабураги, гордившаяся тем, что никогда не мечтала о мужчине, видела во сне невинные губы разговаривающего Юити, представляла, как они складываются, словно выражая недовольство. Она растолковала этот сон как предвестник несчастья. В первый раз она почувствовала необходимость защитить себя.
Это было единственной причиной, по которой эта женщина, имевшая привычку вступать в интимные отношения с любым мужчиной всего через неделю после знакомства, сделала для Юити такое исключение из правил. В попытке забыть его она приняла решение не видеться с ним. Из прихоти она написала ему длинное письмо, отправлять которое не входило в её намерения. Она писала с улыбкой, нанизывая одну за другой соблазнительные полушутливые фразы. Когда она перечитала написанное, её рука задрожала. Испугавшись, она чиркнула спичкой и подожгла страницы. Бумага занялась гораздо сильнее, чем она ожидала, поэтому она поспешно распахнула окно и выбросила листки под дождь.
Они горели еще некоторое время – ей показалось долго-долго. Госпожа Кабураги провела рукой по волосам. На кончиках её пальцев осталось что-то белое. Мелкий пепел от сгоревшей бумаги покрыл её волосы, словно в знак раскаяния.
«Неужели пошел дождь?» – удивилась она. Музыка прекратилась, пока сменялись оркестранты. Звуки бесчисленных приближающихся шагов походили на шум дождя. Сквозь широко распахнутые двери, ведущие на балкон, открывался вид вечернего города – залитое звездами небо и мелкие россыпи огоньков окон высотных зданий. Мелькали белые плечи женщин, разогретых танцами и вином, несмотря на ночную прохладу.
– Господин и госпожа Минами, – сказал Кабураги.
Они стояли среди столпившихся у порога людей, оглядывая холл.
– Это я их пригласила, – пояснила его жена.
Ясуко шла первой, когда они стали пробираться через толпу, и первой подошла к столу. Госпожа Кабураги поприветствовала их. Общаясь с Юити без Ясуко, она чувствовала к ней ревность. Почему ей дышалось легче, когда рядом с ним стояла Ясуко, госпожа Кабураги не могла объяснить.
Мельком взглянув на Юити, она указала Ясуко на стул рядом с собой и похвалила её очаровательный наряд.
Ясуко задешево достала импортную ткань через отдел закупок универмага отца и заранее сделала заказ для своего осеннего гардероба. Её вечернее платье было из тафты цвета слоновой кости. Блестки на пышной юбке из жесткой, холодной, тяжелой материи при изменяющемся освещении образовывали серебряные одинаково продолговатые мелкие глазки. Цветовое пятно создавала орхидея, приколотая к лифу. Светло-желтая с розовым и пурпурным серединка, окруженная фиолетовыми лепестками, придавала кокетство и скромность, присущие представителям семейства орхидей. От ожерелья Ясуко, от её свободных длиной до локтя сиреневых перчаток, от орхидеи на лифе распространялся чарующий аромат духов, напоминающий свежесть воздуха после дождя.
Юити был потрясен тем, что госпожа Кабураги ни разу на него не взглянула. Он поздоровался с князем. Князь, глаза которого были на удивление светлыми для японца, поздоровался с Юити официально, будто на смотре войск.
Заиграла музыка. За столом не хватило стульев, и естественно, Юити остался стоять, потягивая из высокого стакана виски с содовой и льдом, заказанные для него Кабураги. Обе женщины пили шоколадный коктейль.
Музыка, хлынувшая из танцевального зала, подобно туману заполнила собой все комнаты, заставив смолкнуть разговоры присутствующих. Некоторое время все четверо ничего не говорили. Неожиданно госпожа Кабураги встала:
– О, простите, только вам пришлось здесь стоять. Потанцуем?
Князь Кабураги безразлично покачал головой. Он удивился подобному предложению жены. Они никогда не танцевали на таких вечерах.
Её приглашение явно было обращено к мужу, но он, само собой разумеется, отказался. И Юити предположил, что госпожа Кабураги определенно предвидела этот отказ. Разве он не должен из вежливости тотчас же пригласить её на танец? Было ясно, что танцевать она хотела именно с ним. В смущении Юити посмотрел на Ясуко. Её решение было вежливым, но детским:
– Давай мы потанцуем.
Ясуко улыбнулась госпоже Кабураги, положила сумочку на стул и встала. Юити повернулся к стулу, рядом с которым стояла госпожа Кабураги, и без всякой на то причины взялся за его спинку обеими руками. Госпожа Кабураги снова села и спиной слегка придавила кончики его пальцев и таким образом задержала его на мгновение за спинкой своего стула. Ясуко этого не заметила.
Они направились к танцевальной площадке.
– Госпожа Кабураги в последнее время изменилась. Она никогда не была такой подавленной, – заметила Ясуко.
Юити промолчал. Он знал, что госпожа Кабураги издалека наблюдает, как он танцует, словно следует за ним по пятам, точно так же, как однажды уже было в баре.
Юити проявлял большую осторожность, чтобы не раздавить орхидею, и они танцевали, несколько отстранившись друг от друга. Ясуко чувствовала в этом собственную вину, Юити же был благодарен за такое препятствие. Однако, подумал он, с какой радостью мужчина раздавил бы этот дорогостоящий цветок своей грудью. Если поступок, совершенный без страсти, стоит так мало, следует ли ему сдерживаться из ложного опасения, чтобы люди, наблюдающие за ним, смогли считать его благопристойным и экономным? Раздавить этот цветок, когда не чувствуешь страсти, – каким сводом законов это запрещено? Пока он размышлял, прекрасный, восхитительный цветок гордо стоял между ними, и жестокая идея разрушения выросла в чувство долга.
В центре танцевальной площадки было чрезвычайно оживленно. Многочисленные влюбленные горели желанием оказаться друг к другу как можно ближе под предлогом, что делают это невольно, из-за толкотни, возникшей по мере того, как прибывали желающие потанцевать. Как пловец, разрезающий воду грудью, Юити крепко прижался к цветку Ясуко во время chasse . Ясуко нервно отодвинулась, чтобы спасти орхидею. Такое естественное поведение женщины, предпочитающей красоту цветка танцу и крепким объятиям мужа, все упростило для Юити.
Юити, однако, был целиком поглощен желанием сыграть роль страстного мужа. Темп музыки все возрастал, и молодой человек, мысли которого были заняты коварным, безрассудным намерением, крепко прижал жену к себе. Ясуко не успела воспротивиться. Безжалостно смятая орхидея поникла.
Порыв Юити произвел должный эффект. Она осуждающе посмотрела на мужа, но, как солдат, демонстрирующий всем свои медали, выставила напоказ сломанный цветок, когда шла к столику походкой маленькой девочки.
Ясуко надеялась, что ей скажут: «О, твоя орхидея испорчена в первом же танце!»
Когда они вернулись к столу, госпожа Кабураги смеялась и болтала с несколькими приятелями, окружившими её. Князь зевал и молча пил. Госпожа Кабураги не обмолвилась и словом, хотя определенно заметила смятый цветок. Она затянулась длинной женской сигаретой и изучающе рассматривала смятую орхидею, свисающую с груди Ясуко.
Пригласив на танец госпожу Кабураги, Юити сказал искренно и с горячностью:
– Спасибо вам за билеты. В письме не было сказано иначе, поэтому я пришёл с женой. Надеюсь, я поступил правильно?
Госпожа Кабураги уклонилась от ответа.
– Действительно, «с женой». Потрясающе! Разве так выражаются?! Почему бы не сказать «с Ясуко»?
Юити был шокирован тем, что она назвала его жену по имени, но не знал, что из этого следует.
Госпожа Кабураги еще раз убедилась в умении Юити танцевать легко и непринужденно. Что за наваждение эта надменность молодости, которую каждое мгновение она находила всё привлекательнее? А не была ли его искренность своего рода развязностью?
«Обыкновенный светский мужчина, – размышляла она, – привлекает женщину текстом на странице. Этот молодой человек привлекает своими чистыми полями. Интересно, откуда он узнал этот приём?»
Через некоторое время Юити спросил, почему в письмо были вложены пустые листы. Наивность его вопроса теперь вызвала смущение у неё.
– Просто так. Мне было лень писать, ведь набралось бы двенадцать или тринадцать страниц того, что я хотела бы тебе сказать.
Юити почувствовал, что её бесстрастный ответ лишь отговорка.
На самом же деле его беспокоило то, что письмо пришло на восьмой день. Предельный срок в одну неделю, о котором упомянул Сунсукэ, должен был считаться либо признаком успеха, либо провала в этом испытании. В конце седьмого дня, когда ничего не произошло, его самолюбие было сильно задето. Уверенность в себе, которую Юити обрел при поддержке Сунсукэ, оставила его. Хотя он определенно не мог её любить, никогда прежде он не хотел так сильно, чтобы его полюбили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60