https://wodolei.ru/catalog/vanni/Roca/
После многих часов беспамятства жизнь начинается снова. Мирей поворачивает голову направо, потом налево. Она очень устала, но улыбается, увидев в саду большую пальму, обросшую по стволу черной куделью. По занавескам бегают тени. Листья пальмы тихо шелестят, навевая мысли о несказанной роскоши. Мирей навсегда забыла о вчерашних тревогах. Она богата. Они богаты. Два миллиона! Страховая компания ни к чему не сможет придраться. Ведь двухгодичный срок, предусмотренный на случай самоубийства, истек. Все по закону. Остается только выздороветь.
В голове Мирей вертится все та же фраза: «Невесело иметь жену, прикованную к постели». Щеки у нее чуть порозовели. Никому не весело… Но болезнь ненадолго прикует ее к постели. Люсьен знает верные средства. На то она и врач. Ей снова вспоминаются набережная Фосс и Фернан, берущийся за графин… «Невесело иметь жену, прикованную к постели». На тумбочке стоит графин. Мирей разглядывает его. Графин лучится разноцветными огнями, как те хрустальные шары, в которых гадалки различают линии судьбы. Мирей не умеет читать будущее по хрусталю, она дрожит и, когда дверь отворяется, тотчас отводит глаза в сторону, как пойманная с поличным.
— Здравствуй, Мирей… Хорошо спала? Люсьен вся в черном. Она улыбается, подходит к кровати чеканной мужской походкой. Берет Мирей за руку.
— Чем я больна? — шепотом спрашивает Мирей. Люсьен всматривается в ее лицо, словно раздумывая, может ли она выжить. И не отвечает.
— Это серьезно? Под пальцами, охватившими запястья, слышно, как пульсирует артерий.
— Это надолго, — наконец вздыхает Люсьен.
— Что у меня, скажи?
— Тихо.
Люсьен берет графин, уносит, чтобы набрать свежей воды. Мирей приподнимается на локтях, вытягивает шею и не сводит глаз с полуприкрытой двери, из-за которой видны светлые обои в прихожей. Она прислушивается к каждому движению Люсьен. Вот забормотала вода в раковине, весело зажурчала в хрустальном графине, потом вдруг зашипела, добравшись до горлышка. Мирей неестественно смеется и, закашлявшись, кричит:
— Все равно! Мне надо было здорово доверять тебе… Ведь у тебя до последней секунды был выбор.
Люсьен закрывает кран, не спеша обтирает графин тряпкой, висящей на стене, и едва слышно цедит сквозь зубы:
— А ты думаешь, я не колебалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
В голове Мирей вертится все та же фраза: «Невесело иметь жену, прикованную к постели». Щеки у нее чуть порозовели. Никому не весело… Но болезнь ненадолго прикует ее к постели. Люсьен знает верные средства. На то она и врач. Ей снова вспоминаются набережная Фосс и Фернан, берущийся за графин… «Невесело иметь жену, прикованную к постели». На тумбочке стоит графин. Мирей разглядывает его. Графин лучится разноцветными огнями, как те хрустальные шары, в которых гадалки различают линии судьбы. Мирей не умеет читать будущее по хрусталю, она дрожит и, когда дверь отворяется, тотчас отводит глаза в сторону, как пойманная с поличным.
— Здравствуй, Мирей… Хорошо спала? Люсьен вся в черном. Она улыбается, подходит к кровати чеканной мужской походкой. Берет Мирей за руку.
— Чем я больна? — шепотом спрашивает Мирей. Люсьен всматривается в ее лицо, словно раздумывая, может ли она выжить. И не отвечает.
— Это серьезно? Под пальцами, охватившими запястья, слышно, как пульсирует артерий.
— Это надолго, — наконец вздыхает Люсьен.
— Что у меня, скажи?
— Тихо.
Люсьен берет графин, уносит, чтобы набрать свежей воды. Мирей приподнимается на локтях, вытягивает шею и не сводит глаз с полуприкрытой двери, из-за которой видны светлые обои в прихожей. Она прислушивается к каждому движению Люсьен. Вот забормотала вода в раковине, весело зажурчала в хрустальном графине, потом вдруг зашипела, добравшись до горлышка. Мирей неестественно смеется и, закашлявшись, кричит:
— Все равно! Мне надо было здорово доверять тебе… Ведь у тебя до последней секунды был выбор.
Люсьен закрывает кран, не спеша обтирает графин тряпкой, висящей на стене, и едва слышно цедит сквозь зубы:
— А ты думаешь, я не колебалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17