— Меня никто не спрашивал по телефону? — прервал его Лоб. — Поскольку я частенько захаживаю к вам, мне могут сюда позвонить.
— Нет. Никто.
Лоб тут не задержался. Сделав крюк, он зашел в отель. Страх медленно накатывал на него и уносил все меры защиты — одну за другой. Он ожидал звонка, которого как не было, так и нет. И зачем только он переложил инициативу на Мари-Анн! Это ему самому следовало допросить Зину. Мари-Анн, безусловно, питала к ней чувство дружбы, но он… он любил ее. «Я ее люблю, и все остальное не в счет. Если у нее есть любовник, она его бросит. Если она замужем, то разведется. Плевать мне на ее прошлое! В сущности, все проще простого. Это я сам вечно все усложняю. Итак, я куплю ей подарок и попрошу все забыть… Вот в чем выход из создавшейся ситуации!»
Лоб прошелся по ювелирным магазинам. Прогуливаясь, он пытался усыпить свою тревогу и внушал себе надежду, что действует, как ему и надлежит. Наконец он выбрал золотой браслет, состоящий из нескольких тонких колец, которые позвякивали. Это звучало весело, гляделось молодо и стоило недорого. Он еще не имел привычки тратиться на женщин. С футляром в кармане Лоб немного успокоился. Пять часов. Он позвонил в отель из кафе. Конечно же никакого сообщения. Он воспринял это почти с безразличием. Стадия паники осталась позади. Теперь он спокойно поднимется в Аспремон и будет караулить Зину. А если она почему-либо там не объявится, поедет на улицу Моцарта. Так или иначе, но Зине от него не ускользнуть.
Лоб проехал виллу, по-прежнему запертую, и замаскировал машину при въезде на тропинку, терявшуюся в ложбине. С этой высокой точки перед ним расстилался пейзаж, слагающийся из солнечных бликов и теней, холмов, увенчанных деревьями, которые блестели на солнце, и голубых долин, где уже сгущался вечерний туман. Со стороны Италии глухо громыхал гром и крупные дождевые капли, явившиеся словно ниоткуда, падали на металлический капот его «вольво». С этого наблюдательного пункта дорога, поднимавшаяся к Аспремону, местами хорошо просматривалась, и Лоб смог бы без труда обнаружить приближающуюся «симку». Опершись на разогревшийся кузов машины, он закурил. Рука нащупала футляр с браслетом. «Заключить мировую! Отмести последние подозрения! Вернуться в Женеву вместе с Зиной».
Лоб размечтался. Когда он взглянул на циферблат, шел восьмой час. Он дал себе еще полчаса сроку, но тут вдруг увидел в самом низу машину и узнал «симку». Она росла с каждым поворотом дороги, смело обгоняя попутный транспорт. Какая неосторожность! Пока он ждал, сердце его бешено колотилось. Он предпочел бы встретиться с Зиной, когда она будет уже за оградой. Тогда он отрежет ей путь к отступлению.
Он услышал скрип колес в тот момент, когда «симка» въехала на частную дорогу. Пора. Он подал назад до поворота. Зина оставила машину за оградой; ворота были приоткрыты. Похоже, она не намеревалась тут задерживаться. Поднимаясь по ступенькам, одной рукой она придерживала капюшон, а другой — запахнутый белый дождевик, когда внезапный порыв ветра надул его, как белье на веревке. Она заторопилась и остановилась в тени двери. Лоб ощупал коробочку как талисман и приготовился бежать.
Ему показалось, что в него залпом разрядили ружье. Грохот, воздушная волна взрыва отбросила его назад. Вокруг него летел строительный мусор, ветки. Потом дождем посыпались сорванные листья. Из виллы выбивались тучи рыжего дыма.
— Зина!
Лоб с криком бросился к дому. У крыльца лежало тело, распластавшись в луже крови. Аллея была завалена обломками. Он кашлял. Плакал.
— Зина!
Лоб опустился перед молодой женщиной на колени, повернул на спину и, собираясь проверить, дышит ли она еще, так и замер, постыдно счастливый.
Перед ним лежала Мари-Анн.
Глава 11
— Какой бред! — изрек Бонатти, колотя по столу кулаком. — Пластиковая бомба. Да вы себе только вообразите… Надо быть настоящим психом. Психом!
— Но я всегда так и думал… с самого начала, что мы имеем дело с умалишенным, — сказал Лоб.
— Да, знаю. Не напоминайте, — проворчал комиссар. Филипп Нелли молчал. Запрокинув голову, откинувшись на спинку кресла, он казался непричастным к этому разговору.
— Извините, господин Нелли, — продолжил комиссар, — но я попрошу вас подумать еще… Постарайтесь вспомнить… Мадам Нелли и в самом деле не говорила ничего такого, что могло бы…
Нелли поднял голову. У него распухли глаза, лицо почернело, а взгляд — как у человека, который очень долго отсутствовал и, похоже, не совсем узнает повернутые к нему лица.
— Ничего, — пробормотал он. — Я довольно поздно приступил к работе вместе с маленькой Маковски… Я составляю новые духи, которые мне трудно даются… Внезапно я обнаружил, что уже шесть часов… Поскольку мы были еще далеки от завершения работы, я позвонил жене по внутреннему телефону и предупредил, что мы задержимся до восьми — половины девятого.
— Где ваша жена находилась в этот момент?
— У себя в кабинете.
— Одна?
— Конечно. Она только спросила меня, вернется ли Зина в Ниццу или поужинает с нами. Я за нее ответил, что она останется на ужин. Тут Мари-Анн повесила трубку. Вот и все.
— Она никогда не упоминала про эту виллу?
— Никогда.
— Как по-вашему, почему она взяла «симку» и плащ, принадлежащий девушке?
— Понятия не имею. Я и сам этого не понимаю. Лоб поднял палец.
— А я понимаю. Зина задерживалась на фабрике. Она наверняка не сумела уведомить об этом своего любовника. И вот мадам Нелли воспользовалась моментом, чтобы проникнуть к этому человеку. Она подумала, что если он приедет на виллу первым, то ничего не заподозрит, узнав голубую машину и знакомый облик. Ключи от виллы, должно быть, хранились в машине — в ящике для перчаток.
— Но на что могла она рассчитывать?
— На возможность объясниться с этим мужчиной.
— Какая неосторожность! — оборвал его Бонатти. Он присел на краешек своего письменного стола, взял было пачку «Житан», но тут же отбросил и сурово глянул на Лоба.
— Вам следовало вмешаться!
— Но как я мог ее узнать? — запротестовал Лоб. — Мне ничего не было известно о ее плане. Я вам уже объяснил, что ждал ее звонка. Я прождал целый день… Она должна была поговорить с Зиной, позвонить мне. Но предпочла действовать самостоятельно… как и я.
Комиссар снова обратился к Нелли:
— Послушайте… поскольку мадам Нелли знала, что девушка ездит на эту виллу, она…
— Нет, — резко оборвал его Нелли. — Нет. Повторяю вам, она мне ничего не говорила.
— Была ли у нее привычка скрывать от вас свои заботы? — настаивал Бонатти.
— У нас отсутствовало согласие насчет малышки, — сказал Нелли. — Вы позволите?
Взяв из пачки сигарету, он прикурил ее от зажигалки комиссара и, прикрыв глаза, вдохнул дым, как будто глотал горькую таблетку.
— У нас отсутствовало согласие, поскольку у моей жены были нелепые взгляды на некоторые вопросы. Скажи она мне: «У Зины есть любовник», я пожал бы плечами. Впрочем, такая проблема обсуждалась. Мсье Лоб, наверное, помнит… И главное, она знала, что я запретил бы ей ехать на виллу… по той простой причине, что Зинина личная жизнь нас не касается. Но только моя жена…
— Да, — сказал комиссар. — Продолжайте… Ваша жена…
— Я был не прав, — пробормотал Нелли. — Я часто над ней подшучивал. Знаете, противоречить — это у меня в крови. Это сильнее меня. Если говорят «белое», я говорю «черное»… Как бы шутки ради… Но Мари-Анн не понимала шуток. И на этот раз оказалась права.
— О да! — подтвердил Бонатти. — И меня удивляет, что вы сами не опасались того же, что она.
— Опасался… но не все же время?! У меня трудная работа, гораздо труднее, чем полагают. Зина… разумеется, она очень мила… Но в конечном счете на свете существует не она одна… И потом, повторяю вам, я и понятия не имел об этих ночных вылазках, об этой вилле…
— Ну а, судя по поступкам, поведению девушки, вы не догадывались, что она таится, что-то усиленно скрывает?..
— Знаете, когда дозируешь химические препараты, фиксируешь данные, проводишь опыты, требующие предельной точности, тебе уже не до настроения окружающих. Зина показала себя внимательной, проворной, исполнительной… к тому же она одарена исключительно острым обонянием… Это все, что мне требовалось от нее.
— Но в том-то и дело… — возразил комиссар. — Эти последние дни она могла быть уже не столь внимательной, менее исполнительной…
— Я ничего такого не замечал.
— Не проявляла ли она смущения, недовольства, когда вы решили работать на фабрике, в ожидании, пока ваш магазин в городе будет готов к открытию?
— Ничего подобного.
— А как она отреагировала на то, что вы задержали ее на работе вчера вечером?
— Да никак особенно.
— Получала ли она письма, спрашивали ли ее по телефону?
— Спросите у нее, — потерял терпение Нелли.
— Это как раз и входит в мои намерения, — повысил голос Бонатти. — Вам придется впредь до новых указаний обходиться без ее услуг. Она останется в моем распоряжении, здесь. И сегодня, со второй половины дня, игра пойдет по-крупному. Даю вам руку на отсечение, что она все выложит мне начистоту.
Лоб хотел было что-то сказать. Но Бонатти уже вышел из себя.
— По мне, так все ваши истории с ночным нападением, вредительством, быком, выпущенным на свободу, — вскричал он, — сущий бред! Полная ерундистика. А вот покушение на жизнь с использованием взрывчатки — тут уж извините. Она меня еще узнает.
Он хлопнул ладонью по нескольким газетам, разложенным вокруг пишущей машинки.
— Прочтите-ка это! И до вас дойдет, что времени на подобные бредни уже не осталось. Потому что малышка, которую вы взяли под свое покровительство, следующая на очереди, если она станет упорствовать. Тот, другой, понял, что совершил промашку. А значит, он снова примется за свое… И как я при этом буду выглядеть, а? Скоро мы здесь заживем, как на Диком Западе, честное слово.
Зазвонил телефон. Бонатти раздраженно снял трубку.
— Алло, да… Бонатти слушает… Ладно! Еду. Он подал знак обоим мужчинам, что они могут располагать собой.
— Из Ниццы не выезжать, — уточнил он. — Завтра вы мне понадобитесь.
Нелли вышел первым. Лоб догнал его в коридоре и вышел на улицу вместе с ним. Он был смущен.
— Пошли, — предложил он. — Моя машина в двух шагах отсюда.
Нелли позволил ему себя увезти.
— Куда вас подбросить?.. В магазин?
— Да. Пожалуйста.
— В отношении предстоящих хлопот… располагайте мною, само собой.
— Благодарю, но я справлюсь сам… Меня страшит не день… А вечер…
— Я приеду к вам, — пообещал Лоб. — Это не проблема… Или лучше давайте… поужинаем вместе… В моем отеле… в гриль-баре… Там никогда не бывает много народу… Мы проведем вечер в спокойной обстановке. Можете на меня рассчитывать.
Лоб колебался, но ему было необходимо честно довести этот разговор до конца.
— Я… На мне лежит доля ответственности за случившееся, — добавил он. — Да… если бы я не порекомендовал вашей жене молчать… утаить от вас то, что мы обнаружили… Я поступил глупо… Но вы сами только что сказали… о своей склонности подсмеиваться над ней. Я боялся стать в ваших глазах посмешищем…
— Оставьте, — пробормотал Нелли. — Мари-Анн обожала вмешиваться в чужую жизнь. Переделать ее не было никакой надежды… Так что потерянного не вернуть… На мне тоже лежит ответственность, если придерживаться вашей логики. И так до бесконечности.
Лоб остановился у магазина. За ним уже выстроилась цепочка машин, и слышались гудки. Нелли поспешил выйти.
— Увидимся вечером! — вдогонку ему крикнул Лоб. — В восемь!
Он поехал вперед, понукаемый потоком автомобилей и не зная, куда же ему направиться. Может, на вокзал? Там он купил бы утренние газеты. Ему посчастливилось найти свободное место перед буфетом, и он избавился от «вольво». Четверть двенадцатого. До улицы Моцарта рукой подать, и Лоб вдруг сообразил, что Бонатти придется сообщить Зине о тех попытках убийства, которые от нее скрывали. Со свойственной ему прямотой он откроет ей, что она не переставала являться мишенью, что кто-то упорно и терпеливо вот уже несколько недель добивался ее смерти. Как она отреагирует, если сама ничего такого и не подозревала?.. Лоб отказался от покупки газет. Ему следовало уже с утра пораньше поспешить на улицу Моцарта. Однако после вчерашнего он утратил ясность мысли.
Зина приоткрыла дверь.
— Ах вы! — произнесла она таким безразличным голосом, что Лоб похолодел. — Заходите!
Несмотря на жару, она закуталась в банный халат. Без всякой косметики, бледная после бессонной ночи, она производила жалкое впечатление. Квартира пропиталась отвратительным запахом стылого табака. Во всех пепельницах лежали окурки. На диване, который остался неразобранным, видны вмятины от ее тела. Скомканная газета наполовину торчала между спинкой дивана и стеной. Лоб ткнул пальцем:
— Значит, вы в курсе… Я находился там… И все произошло на моих глазах…
— Вы за мной шпионите?
Разговор начинался не лучшим образом. Лоб не спеша достал пачку «Кравена», угостил Зину сигаретой и щелкнул зажигалкой. Зина держалась настороже. Значит, главное — соблюдать спокойствие, полное спокойствие, как если бы речь шла о заключении сделки. Лоб уселся в кресло, стараясь сохранить хладнокровие.
— Знаете ли, — начал он, — существует закон касательно людей, подвергающихся смертельной опасности. Он обязывает свидетелей под угрозой судебного преследования приходить им на помощь… Вам это известно?
— Разумеется. Но…
— Я не закончил. Вы не задавались вопросом: а с чего бы это супруги Нелли окружили вас такой заботой?.. Такой неотступной, что она даже вызывала у вас раздражение? Уж не говорю о себе самом… Вы всегда воспринимали меня как липучку… А между тем ведь я тоже был вынужден оберегать вас…
Зина медленно села на диван. Казалось, тело не повинуется ей, а ноги утратили способность ее держать.
— Но послушайте, — пробормотала она, — я не понимаю…
— Это потому, что вы многого не знаете… Но рано или поздно, когда полиция вас допросит… Вот почему я предпочитаю предупредить вас прямо сейчас и помочь вам сохранить хорошую мину при плохой игре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20