— Серьезно? — Она вспомнила Айана, разбившего столько жизней своим деспотизмом. — А что будет, если я не соглашусь?
— Знаете, Сэнди Гоздон, вы, конечно, умудренная жизнью женщина, но характер у вас несносный, — проговорил Жак, лениво растягивая слова. — Вы хотите, чтобы мужчины вели себя как комнатные собачки?
— Я ничего не хочу.
— Дело-то совсем не в том, что Энн устала. — Он отошел от стены и так быстро повел Сэнди по огромному холлу, что она не успела возразить. — Вы храбрая, вы отлично отстаиваете интересы своей сестры, но сейчас вы ей не нужны. Она — на перепутье и должна принять самостоятельное решение. А вы не имеете права ей мешать.
Они стояли на площадке большой винтовой лестницы с резными перилами, такой же, какую Сэнди увидела, едва войдя в замок. Но когда Жак взял ее за локоть, чтобы вести наверх, она вырвалась.
— Я подожду сестру.
— Нет, не подождете. — Лицо его стало жестким. — Матап не задержит ее надолго, и Энн придет в те комнаты, которые приготовлены для вас обеих. Я именно туда вас и веду. Поймите, Сэнди, она вам сестра, а не дочь, очень скоро она родит ребенка, о котором должна будет сама заботиться. Пора уж вам перестать водить ее на помочах! Вам следует думать о собственной жизни.
Сэнди открыла рот, чтобы дерзко ответить ему, но Жак подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице.
— Я все знаю, — приговаривал он, — я вам отвратителен, вы меня не выносите. И это очень жаль, потому что мы могли бы так славно проводить вместе время.
— Поставьте меня на пол! — крикнула Сэнди, не смея вырываться из боязни, что они оба покатятся вниз. — Сейчас же поставьте!
— Через минуту. — Его голос не выражал никаких эмоций.
Ощущение его сильных объятий довольно скоро лишило Сэнди способности соображать. Прижатая к его жесткому, мускулистому телу, она вдыхала пьянящий запах, исходивший от него, и от этого запаха кружилась голова. Невероятно: ее тело отзывалось на близость человека, которого она так не любила и презирала. Даже с Айаном в самый разгар романа она не теряла самообладания до такой степени. И это пугало ее.
— Я сказала: поставьте меня сейчас же! — прошипела Сэнди. Она попыталась извернуться, но увидела пропасть под лестницей.
— А я сказал: через минуту, — ответил Жак. Она повернулась к нему лицом — и тут же поняла свою ошибку. Он моментально этим воспользовался, как будто ловил момент: его рот впился в ее рот, руки охватили ее стальными обручами — и в тот же миг Сэнди словно пронзило током. Почти тут же губы его стали мягкими и теплыми, он раздвигал ее губы, проникая внутрь, и вся эта сладкая пытка сделала ее податливой, как воск.
Сэнди чувствовала, что Жак обладает огромным опытом, что в искусстве любви он коллекционер и ценитель, но… но вопреки предостережениям разума тело ее пылко откликалось на его призыв. Сэнди не ощущала ничего, кроме его тела, прижатого к ней, и пьянящего удовольствия от его поцелуев. Когда он поставил ее на пол на верхней площадке, прислонив к стене, рассудок вернулся было к ней, но Жак снова наклонился и оперся обеими руками о стену — он предотвратил ее бегство, — и снова его губы стали искать ее рот.
— Нет… — Она пыталась его оттолкнуть, но он только прижался к ней своим длинным, крепким телом, отчего ноги ее стали ватными, а в низу живота полыхнуло огнем. Сэнди знала, что отвечает на его поцелуй, понимала и то, что это безумие, но буйное желание, завладевшее ее телом, не позволило его оттолкнуть.
Руки Жака заскользили по ее телу вниз, едва касаясь ее и одновременно обжигая лаской, так что Сэнди ощутила озноб от желания большей близости. Груди ее набухали, прижатые к его мускулистому телу, дыхание у Сэнди сбилось.
— Ма cherie… — Этот стон желания прозвучал тепло и мягко, но то, что он не произнес ее имени, что она была для него какой-то абстрактной cherie, моментально охладило ее пыл.
Что я делаю? — подумала Сэнди. Что я себе позволяю?
Внезапно она вывернулась из объятий Жака. Теперь я знаю, что ты за человек, думала она. Эмиль же рассказывал, что женщины просто виснут на Жаке. Так что же я делаю? Играю с огнем! Ведь такие, как он, переходят от одной женщины к другой, не придавая этому никакого значения. Он сам сказал, что они могли бы «славно проводить вместе время». Задумал короткую связь, будет меня использовать, пока ему не надоест, а потом перейдет к другой — и никаких угрызений совести, никаких сожалений.
Прямо как Айан, ну просто один к одному.
— Сэнди, — протянул он к ней руку, но Сэнди так резко отскочила, что ударилась о стену.
— Не прикасайтесь. Не смейте меня трогать! — выкрикнула она злобно. — И на будущее: не распускайте руки. Вы уверены в своей неотразимости, но на меня ваши чары не действуют. Возможно, я такая одна.
Боже, заставь его в это поверить, взмолилась Сэнди, заставь — после того… как я к нему прижималась…
— Что за чушь? Что все это значит? Она яростно отмахнулась от него, видя, что он пытается приблизиться.
— Я знаю, какого вы сорта мужчина, Жак Шалье. Не пропустите ни одной женщины. Уверена, что вы даже имен всех не помните. Так вот: я вам не стану подыгрывать.
— А-а, ясно. — Он гневно смотрел на нее. — Dans la nuit, tous les chats sont gris? Считаете, я рассуждаю так? Думаете, я из этой породы?..
— Я не поняла французской фразы.
— «Ночью все кошки серы, женщины все хороши». Вы думаете, что я сердцеед, развратник, не имеющий никаких моральных устоев?
— А что, разве не так? — Сэнди оперлась о стену: силы ее оставляли.
— Не волнуйтесь. — Внезапно он выпрямился, лицо его стало непроницаемым. — У меня нет желания продолжать эксперимент: наша интрижка примитивна, а я люблю преодолевать трудности. Вы меня поняли?
Эта жестокая откровенность лишила ее дара речи, но отвечать не пришлось: он уже шагал по коридору впереди нее, бросая ей слова через плечо:
— Вот дверь в апартаменты, предназначенные вам с сестрой. — Дверь скрывалась в стене, увешанной дорогими картинами и эстампами. — Комнаты вполне уединенные, и я надеюсь, вам будет здесь удобно. — Все было сказано ледяным тоном.
— Благодарю вас. — Сэнди задержалась на пороге, потом вошла в роскошно обставленную гостиную. — Я уверена, что нам здесь понравится.
Слово «понравится» было слишком бледным:
Сэнди задохнулась от восторга, успев заметить, впрочем, только то, что первая комната отделана в голубых с золотом тонах. Жак заговорил снова:
— Вам будет прислуживать одна из горничных — либо Шарлетта, либо Клэр. Когда Энн придет сюда, горничная принесет холодный ужин. Завтрак обычно подают в восемь, но если вы захотите завтракать в постели, предупредите об этом девушку.
— Благодарю вас, — пробормотала Сэнди, занятая одной мыслью: скорее бы он ушел. Да уходи же! — захотелось ей крикнуть, глядя в это красивое лицо, ставшее холодным как лед, в эти глаза, сверкавшие будто студеный горный ключ… Она знала, что вела себя недопустимо; не нужно об этом говорить — он и так все понял. Слишком горячо откликалась она на его ласки… Чувство унижения пронзило Сэнди, ей стало жарко, но она удержалась от объяснений и сказала ровным тоном:
— Спокойной ночи.
Оставшись одна, Сэнди прижала руки к пылавшим щекам и крепко закрыла глаза, чтобы сдержать навернувшиеся слезы. Как она могла себе это позволить? Он ей даже не нравится: уж слишком деспотичен, нахален. Слишком красив — и этим пользуется. А она даже не попыталась как-то сбить с него спесь. Упала к нему в объятия, будто переспелый персик на землю.
Застонав во весь голос, Сэнди пересекла комнату на дрожащих ногах, достала из сумочки носовой платок, вытерла слезы и высморкалась. Ну что ж, в дальнейшем она не клюнет ни на одну из его наживок, за последние три года она навидалась и не таких уловок. И главное — не дать Жаку Шалье проникнуть к ней в душу. А может, Сэнди и не увидит его до отъезда из Франции? Это было бы лучше всего.
Теперь она смогла не спеша оглядеться. Великолепная комната, обставленная с большим вкусом, наводила на мысль, что Энн останется у Шалье. Ну что ж, я найму такси до аэропорта, а оттуда улечу в Англию, рассудила Сэнди.
Через несколько минут появилась Энн, и хотя на лице ее тоже были следы слез, выглядела она намного счастливее, чем когда-либо после смерти Эмиля.
— Как прошла беседа? — спросила Сэнди, выходя в гостиную из просторной, с двумя кроватями спальни, где распаковывала чемодан. Энн рухнула в большое мягкое кресло — из тех, что стояли во множестве в комнате.
— О Сэнди… чего только не натерпелась эта бедная женщина. Она до сих пор страдает из-за сына… Эмиля. Считает себя во всем виноватой — даже не зная подробностей.
— Значит, ты останешься здесь до рождения ребенка, — заметила Сэнди безучастным голосом.
— Я не знаю. Хотя она этого хочет… — Энн поднялась, довольно легко при своем весе, и подошла к сестре. — А ты против? Мне кажется, Эмиль тоже этого хотел бы.
— Энн, — старшая сестра взяла младшую за руки и заглянула в красивое личико, так хорошо ей знакомое, — речь идет о твоей жизни, о твоем ребенке. Тебе следует делать то, что ты считаешь нужным. Не принимая в расчет ни меня, ни кого-то еще. Что ты сама думаешь?..
— Мне хочется остаться, — тихо сказала Энн.
— Так останься. — Улыбаясь, Сэнди выпустила руки сестры.
— Ты это одобряешь? — Энн все еще колебалась.
— Конечно, одобряю, дурочка ты моя! — Сэнди быстро обняла сестру, потом указала на спальню:
— А теперь — марш в ванную, прими душ, надень халатик. Мне кажется, ужин подадут через минуту-другую. Да, кстати, если я буду в Штатах, прошу сообщить мне о появлении наследника.
— А как же! — На лице Энн было удивление.
— Кроме того, в ближайшее время тебе придется серьезно подумать кое о чем. Например, хочешь ли ты оставить за собой лондонскую квартиру? Не можешь же ты всю жизнь плыть по течению.
— Но ты поживешь здесь со мной? Хотя бы несколько дней? — заволновалась Энн. — Так, как мы договаривались? Мадам Шалье хочет познакомиться с тобой поближе, ей совершенно не понравилось, что Жак тебя уволок.
— Он считал, что вам — тебе и твоей свекрови — очень важно подружиться с первых же минут знакомства. — Зачем я это сказала? Сэнди разозлилась сама на себя. Как будто он нуждается в защите! На свете нет человека, который лучше бы мог постоять за себя, чем Жак Шалье.
— Ты такая тактичная, Сэнди, спасибо тебе. Не знаю, что бы я без тебя делала, особенно в эти последние несколько недель. — Глаза Энн увлажнились, голос был хрипловатым от волнения. — Ты мне так помогаешь.
— А зачем же еще нужны старшие сестры? — Сэнди говорила нарочито бодрым голосом и держалась невозмутимо. Слишком уж напряжены были нервы у всех в этот вечер, а для Энн сейчас самым главным было хорошо поесть и крепко уснуть. Для ее старшей сестры, кстати, тоже, подумала Сэнди.
Энн удалилась в ванную, а Сэнди поглядела в зеркало и поморщилась. Никогда еще она не была такой уставшей и измотанной — с тех самых пор, как… Но она отмахнулась от мыслей об Айане и решительно прошла в спальню, чтобы распаковать остальные вещи, свои и сестры. И не успела Энн выйти из просторной, богато отделанной ванной комнаты, как на пороге гостиной возникла хорошенькая Шарлетта. Она везла сервировочный столик, на котором стояло столько еды, что можно было накормить целый взвод.
Через несколько часов, глубокой ночью, Сэнди лежала без сна, несмотря на усталость, от которой болели все кости. В мозгу ее снова и снова прокручивалась последняя сцена с Жаком. Все помнилось настолько отчетливо, что Сэнди была готова кричать от отчаяния.
Когда часы показывали два, Сэнди бесшумно поднялась со своей кровати и, убедившись в том, что Энн крепко спит, босиком прошла на балкончик. Прохладный ночной воздух освежил ее пылавшее лицо, она вдыхала его полной грудью, а потом свернулась калачиком в одном из больших плетеных кресел здесь же, на балконе. Вскоре она почувствовала, как нервы ее успокаиваются под воздействием мирной майской ночи.
Сэнди отдала бы полжизни за стакан теплого молока, но она не знала, где расположены кухни, а мысль, что ей, гостье, придется разгуливать по замку в самое глухое время ночи, — эта мысль заглушила всякое желание пить молоко. Хорошо бы достать из маленького холодильника хотя бы минеральную воду, устало подумала Сэнди, или налить себе апельсинового сока… Она поплотнее завернулась в теплое одеяло, которое догадалась принести из спальни. Мысль о соке была последней, после чего, окутанная благодатным теплом, она погрузилась в крепкий сон.
— Сэнди? — Нежный женский голос вызвал ее из глубокого забытья. Открыв затуманенные глаза, Сэнди увидела рядом с собой озабоченное лицо Арианны Шалье, матери Жака. — Как вы себя чувствуете?
— Я? — Сэнди секунду беспомощно озиралась вокруг, пытаясь понять, где она, и наконец осознала, что заснула в кресле на балконе. — Меня мучила бессонница. Я вышла сюда, чтобы немного подышать, и…
— Только и всего? — Облегчение отразилось в бархатных глазах пожилой женщины. Сейчас, в утреннем свете, Сэнди разглядела морщины, разбегавшиеся лучиками от глаз и — вниз — от рта Арианны. Очень милое лицо, сразу подумала Сэнди, еще не вполне проснувшись. Лицо со следами былой красоты и в то же время такое живое и доброе.
— Извините меня. — Сэнди попыталась сесть прямо, но невольно поморщилась, когда заныли затекшие мускулы. — Я веду себя неприлично…
— Да нет, это я должна извиниться, — с готовностью произнесла мать Жака, садясь в кресло напротив. — Дело в том, что сегодня утром я решила заменить горничную, обычно подающую завтрак. И забеспокоилась, увидев, что ваша кровать пуста. А потом заметила, что занавески на балконной двери шевелятся, значит, дверь открыта…
Они поговорили еще несколько минут о том о сем, после чего Сэнди отметила в себе странное чувство. Она «оттаивала» по отношению к Арианне Шалье, о чем даже помыслить не могла бы еще вчера утром, сутки тому назад. Испугавшись этого чувства, Сэнди попыталась его преодолеть.
Я не хочу врастать в эту семью, думала Сэнди, поддаваться обаянию Арианны Шалье или наглого красавца, ее сына.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21