– Где Альфред?! Где Денис Андерсон?! Что вы со мной сделали?!
– На кладбище…
Это относилось к Альфреду.
– Живет с Горгонами, в лесу.
А это уже к Денису. И наконец…
– Честное слово, я ничего не делал, хотя Лиза предлагала, но я не стал… – Тут Покровский замямлил нечто неразличимое, но остолбеневшая Настя не попросила повторить погромче и почетче. – Клянусь. Лично я ничего с тобой не делал. Это Локстер, это он… С тобой все в порядке?
– Нет, – ответила Настя. – Не все в порядке.
– Я извиняюсь, я ведь не знал, что ты не знала…
– Стоп! – крикнула она. – Стоп, хватит. Помолчи немного.
– Ладно, – сказал Покровский.
– Мне нужно… – Слова смерзлись, как кусочки льда, и оторвать нужное было практически невозможно. – Нужно… Пить.
– На кухне, – понимающе кивнул Покровский. – В холодильнике. Эта уже пустая, – тронул он ногой бутылку из-под коньяка.
Она прошла на кухню походкой зомби, открыла холодильник и стала вытаскивать одну за другой все бутылки со спиртным.
– Намечается вечеринка?
Она вздрогнула.
– Или ты решила напоить Покровского, чтобы развязать ему язык? – спросил из темного угла кухни Иннокентий. – Тоже хорошая идея.
– Заткнись, – пробормотала Настя, глядя на выстроившуюся перед ней шеренгу бутылок.
– Так он молчит? Ничего не знает про Альфреда?
– Блин.
– Что?
Настя решительно схватилась за горлышко бутылки с водкой, не зная, о чью голову ее стоит разбить, чтобы обрести хотя бы тень душевного спокойствия. Третий ответ Покровского ударил ее словно камень из катапульты, но ведь были еще и два других ответа, и, честно говоря, они были ничуть не лучше.
Она поставила бутылку и вернулась к Покровскому, но, когда она приняла прежнюю самоуверенную позу, заготовленный вопрос соскользнул куда-то в сторону.
«Что значит – Альфред на кладбище?» – хотела спросить она. Вместо этого ее губы проговорили:
– Что еще за Локстер?
– Это помощник Леонарда… Он бывший ангел или что-то в этом роде.
– Что?! Что еще за…
– Когда-то давно он был помощником бога, но потом этот бог то ли умер, то ли куда-то делся, а Локстер остался на земле… Не надо на меня так смотреть, ты знаешь, что это не пьяный бред, ты знаешь, что такие вещи случаются…
Настя не дослушала его, резко развернулась, пошла на кухню, отвернула пробку на бутылке и налила себе полстакана водки.
– Так что там с Альфредом? – тихо поинтересовался Иннокентий.
Рука со стаканом остановилась возле рта.
– А ты ничего не слышал?
– Я слышал, что ты на него орешь, и подумал, что это хороший признак, но подробности… Я думал, ты мне расскажешь.
– Альфред на кладбище, – сказала Настя и влила в себя водку, точнее сказать, плеснула ее из стакана в горло.
– Как на кладбище?
«А вот так, на кладбище, и мне абсолютно наплевать, что это значит, потому что я только что выяснила, что полгода назад какой-то престарелый ангел с дурацким именем…»
Отдышавшись, вслух она сказала:
– Не знаю, что он имел в виду… Сейчас узнаю. Ты! – Она резко ткнула в Иннокентия пальцем. – Ты сиди тут и… В общем, сиди тут.
– Конечно.
Она вернулась к Покровскому, сжав пальцы в кулаки, повторяя про себя: «Что вы сделали с Альфредом, что сделали с Альфредом…» Она остановилась перед Покровским, мысленно еще раз повторила заготовленный вопрос, вздохнула и…
– Понимаешь, – опередил ее Покровский. – У Локстера какие-то старые счеты с Люциусом. Ты ведь знаешь Люциуса, да? Я думаю, что это зависть, потому что Люциус тоже бывший ангел, но сохранил свои способности, а этот старый хрен, то есть Локстер, он постепенно превращается в обычного человека и ничего не может с этим поделать… Ну и, может быть, какие-то еще старые дела у них были, но тут я не в курсе. Так вот, когда Лиза сцапала тебя тогда на дороге, это ведь Люциус запретил тебя трогать, потому что… Ну, потому что он так сказал. Он ведь ни перед кем не отчитывается… И Локстер узнал про это, он разозлился, он подумал, что ты имеешь какое-то отношение к Люциусу… Ну и… Короче говоря, мы за ним не уследили. Вот так. Он мне никогда не нравился, этот гад вертлявый…
Настя досчитала про себя до пяти и голосом, претендующим на звание спокойного, спросила:
– Что именно он сделал?
– Я не знаю, я прибежал, когда Лиза уже вышвырнула его из комнаты… Сахнович прибежал раньше, он видел, как ты валялась на полу, а Локстер бил тебя ногами… Он как с ума сошел, плевался, что-то кричал…
Пьяные глаза Покровского смотрели на нее с сочувствием и одновременно с ожиданием чего-то вроде благодарности; наверное, он считал, что совершил благое дело, раскрыв Насте глаза…
На то, чего бы она никогда не хотела видеть. И о чем не хотела бы слышать.
Она проглотила слюну, как проглотила только что слова Покровского, и спросила, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно:
– Это – все?
– Наверное, – промямлил Покровский, так и не дождавшись благодарности. – Лично я тебя не трогал, честное слово…
– Ясно. Тогда… – Ей все-таки понадобилась пауза, чтобы перейти от одного к другому, чтобы принять услышанное и отложить его в сторону, словно порванную и испачканную кровью одежду, к которой прилагается отстраненная мысль: «Не забыть постирать, позже, когда-нибудь…» – Что вы сделали с Альфредом?
– Альфред… – Покровскому тоже потребовалось время, чтобы переключиться с одной темы на другую. – Я же сказал, он на кладбище. На старом еврейском кладбище. Я могу вас отвести, если нужно.
– Отвести? – Настя задумалась, не является ли это предложение частью коварного плана, а пока она думала, Покровский снова заговорил:
– Уже месяц там сидит, упрямый, как черт…
– Кто сидит? – не поняла Настя.
– Альфред.
– Где сидит?
– На кладбище. В могиле.
– Сидит? Так он жив или мертв?
Покровский нервно рассмеялся:
– Альфред? Да чего с ним сделается! Сидит в могиле, сверху пара могильных плит старой работы, чтобы он не выбрался.
– Зачем вы его туда посадили?
– Леонард велел.
– Леонард – это твой начальник? – уточнила Настя.
– Да, типа того… Разве ты его не помнишь? Короче говоря, этот начальник меня сильно достал, поэтому я хочу от него уйти к вам. И поэтому я позвал тебя сюда и рассказываю тебе всякое-разное… Ты ведь не забыла, что я не просто так болтаю? Я надеюсь, что мне все это зачтется. Зачтется, да?
– Зачтется, – согласилась Настя. – Ты сказал, что хочешь уйти от Леонарда к нам… К кому – к нам?
Вопрос поставил Покровского в тупик минуты на полторы, потом он расплылся в понимающей улыбке:
– Проверка, да?
– Ага, – кивнула Настя. – Так к кому ты собираешься уходить от Леонарда?
– К вам, – уверенно сказал Покровский. – К вам, к демонам.


2

«К вам, к демонам», – сказал Покровский, при этом взгляд его, обращенный к Насте, был столь искренним, каким он только может быть у изрядно упившегося человека. Настя, из уважения к этой искренности, а еще более от нежелания начинать очередной раунд безумных разговоров, на секунду даже хотела сказать: «Отлично, добро пожаловать к нам, демонам. Грр-Аргх», потом пойти на кухню, допить бутылку водки и вырубиться окончательно, ибо эта ночь превратилась в одно большое «чересчур».
Только с утра пришлось бы все начинать сначала, да и вообще, не самая лучшая идея – засыпать в доме своего бывшего тюремщика, который то ли решил начать новую жизнь, то ли все еще колебался.
– Артем… – вздохнула Настя.
– Да? – Взгляд его теперь был не просто искренним, а еще и каким-то детским, исполненным наивного ожидания награды за правильный поступок. Кто-то должен был объяснить этому усатому ребенку с пистолетом в потном кулачке, что награды находят героев, как правило, уже после их смерти и что правильный поступок для одних одновременно является преступлением для других.
– Артем, мы – не демоны. Я – не демон…
Его лицо стало принимать удивленно-трагическое выражение, и Настя поняла, что она должна дать Покровскому какую-то надежду, предложить пьяному майору что-то вместо пригрезившихся демонов, некую новую иллюзию, причем придумать ее немедленно, здесь и сейчас, изложив ее так убедительно, чтобы Покровский не почуял вранья, не пустил ей пулю в голову и не перестал делиться информацией. Так много необходимых условий и так мало времени. Врать было некогда.
– Мы из Лионеи, – сказала она. – От короля Утера Андерсона.
– А-а… – протянул Покровский. – Тоже неплохо.
– Ты ведь слышал про Лионею? Про Андерсонов? Утер – это отец Дениса, ты ведь в курсе, да? – спросила Настя, потому что выражение лица Покровского было, скажем так, неоднозначным; можно было подумать, что свое «тоже неплохо» он проговорил исключительно из вежливости.
– Ага… – не очень уверенно ответил Покровский. Чувствовалось, что он пытается произвести какую-то умственную работу, но алкоголь и страх мешают ему. Наконец среди хаотически снующих мыслей он выцепил одну покрупнее прочих: – Они смогут меня… спрятать?
– Да, конечно. Лионея – надежное место.
– Хорошо, – сказал Покровский, подумал и добавил: – Хорошо.
– Артем, ты сказал, что знаешь, где находится Денис Андерсон. Ты сказал, что он живет с Горгонами. В лесу.
– Да, сказал, – уныло подтвердил Покровский; он, наверное, все еще переживал, что Настя отказалась признать себя полномочным представителем демонов.
– Ты знаешь, где именно? Знаешь точное место?
Покровский на несколько секунд задумался, и в эти мгновения тишины, хотя еще ничего не было сказано, Настя поняла: он знает, и молчит он не потому, что вспоминает, а потому, что решает, как выгоднее продать эту информацию, сейчас или потом, целиком или по частям…
– Нет, – сказал Покровский.
Настя кивнула. Странно, но от этого ответа у нее стало легче на душе. Хотя если подумать, то ничего странного в этом не было.
Странно, что она вообще стала спрашивать Покровского про Дениса Андерсона.
Денис Андерсон. Два ничего не значащих слова. Набор пустых звуков. Тень из прошлого. К чему, спрашивается, гоняться за тенью?
Хм, может быть, затем, чтобы тень перестала гоняться за тобой?

Фу, как мелодраматично. Давайте придумаем что-нибудь другое.
Может быть…

Затем, чтобы посмотреть Денису Андерсону в глаза и спросить: «Как ты мог так поступить со мной?! Как ты мог так врать мне и втянуть меня в такое?!»

Нет, этот вариант тоже отдает мыльной оперой. Но все-таки… Что-то заставило меня терзать Артема Покровского именно этим вопросом, а ведь изначальная-то идея была другая – узнать, где Альфред, забрать у него долг и разбежаться с Иннокентием в разные стороны. Дениса Андерсона в этих планах не было, что неудивительно. Я только что сбежала от его семьи, чувствуя, что катастрофически не вписываюсь в эту многовековую династию с их Традициями, Величием и Предназначением. И подозревая, что ради этих Традиций, Величия и Предназначения меня запросто отдадут Горгонам в обмен на Дениса Андерсона.
Но стоило мне оказаться на безопасном расстоянии от Лионеи, как мои мысли приняли несколько иное направление. Я стала думать о Денисе Андерсоне как об отдельном человеке, а не как о веточке на могучем генеалогическом древе Андерсонов. Я пыталась понять, как так могло выйти, что моя любовь превратилась в набор свидетельств, фотографий, фактов. Она представлялась мне как хронологическая таблица, напечатанная на серой бумаге бледными мелкими буквами; я знала, что указанные в этой таблице события верны, но ни одна из напечатанных строчек не заставляла мое сердце биться чаще, ни от одного слова не захватывало дух.
Я знала, что в моей жизни когда-то случился такой Денис Андерсон, но воспоминания о нем были всего лишь театром теней. Ни грусти, ни страсти, ни боли. Мне это казалось невероятным, невозможным. Как будто на меня навели порчу или наложили заклинание, вытравившее все до малейшего чувства к Денису. Или в самом деле наложили? Металлический червяк, живший в основании моей шеи, – это немного не похоже на заклинание, но паразит свое дело сделал на совесть, съев за компанию и Локстера со всеми его мерзостями.
И чем больше я думала о случившемся, тем чаще мне приходила в голову мысль – может быть, я лишаю себя величайшей любви своей жизни? Может быть, вытравленные червяком чувства были настолько глубокими и яркими, что с лихвой могли компенсировать и Денисов обман, и что там еще можно было поставить ему в вину. Может быть, посмотри я ему в глаза, возьми его за руку, я бы поняла, что связывало нас прошлым летом – злые чары, роман от нечего делать или же подлинное чувство. Может быть, мы действительно были предназначены судьбой друг другу – два беглеца от семьи Андерсонов, двое невезучих, столкнувшихся однажды в книжном магазине, куда каждого привело собственное невезение; а дальше это невезение было уже у них одно на двоих, а потому более гадкое, более изобретательное, со злым чувством юмора…
А может быть, мне просто некуда было идти, кроме как спасать Дениса.
А может быть, я должна была замкнуть круг – вытащить Дениса у Горгон и дать ему хорошего пинка в направлении герцогства Лионейского, чтобы они уже там сами – Утер, Амбер, Смайли – разбирались с престолонаследием и сохранением мира между двенадцатью Великими старыми расами.
А может быть, подала свой голос таившаяся во мне до поры до времени холодная ярость, что родилась в садике за рестораном «Три сестры», где я наткнулась на четырнадцать каменных статуй, четырнадцать людей, превращенных Горгонами в каменные изваяния просто так, ради украшения ландшафта. Восемь мужчин, пять женщин и один ребенок. Тогда я готова была на все, что угодно, лишь бы стереть Горгон с лица земли, ибо такие, как они, не заслуживали права на жизнь. Но – сами знаете, как это бывает, – другие заботы отвлекли меня от крестового похода против Горгон. Мне кажется, Армандо и Смайли специально отвлекали меня, и у них это получилось; молодцы, ребята. Только вот ярость не ушла, она спряталась, будто превратилась в строчку на последней странице ежедневника: «Планы на ближайшее будущее: перебить Горгон (как только будет свободное время)».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54