Наступал вечер, солнце становилось оранжевым, превращая пустыню в золотистое пространство, заволакиваемое лентами песка, который порывы ветра переносили от одной дюны к другой.
— Раздевайся, — приказал Сетау.
Когда царевич снял с себя одежду, друг покрыл его тело микстурой из толченого лука, разведенного водой.
— Змеи боятся этого запаха, — заметил он. — Какой пост тебе назначили?
— Никакой.
— Праздный царевич? Еще один промах твоего наставника!
— Нет, это был приказ моего отца.
— Можно подумать, ты не прошел испытание диким быком.
Рамзес не хотел в это верить; а между тем устранение царевича подтверждало очевидность этого вывода.
— Забудь о дворе, его интригах и подлостях; оставайся работать со мной. Змеи — опасные враги, но они, по крайней мере, не лгут.
Рамзес был в замешательстве; почему отец не сказал ему правду? Он посмеялся над сыном, не дав ему шанса продемонстрировать способности.
— А сейчас — настоящее испытание; чтобы стать неуязвимым, ты должен выпить противную и опасную жидкость из клубней крапивы. Этот напиток замедляет движение крови, а иногда и вовсе останавливает его… Если тебя стошнит — ты умрешь. Амени я бы такого не предложил; но с твоим могучим здоровьем ты должен это выдержать. Затем ты будешь подвергнут укусам нескольких змей.
— А почему не всех?
— Для того чтобы выдержать укусы самых крупных, нужно ежедневно принимать небольшую дозу разбавленного яда кобры. Если ты вступишь в наши ряды, ты получишь эту исключительную возможность. Пей.
На вкус оказалась ужасная гадость.
Холод разлился по жилам царевича, Рамзес почувствовал, что кровь стучит у него в горле.
— Держись.
Одно желание — скорее вырвать эту боль, пожиравшую его, срыгнуть, очиститься, растянуться на земле и заснуть… Сетау схватил его за руку.
— Держись, открой глаза!
Царевич взял себя в руки; никогда еще Сетау не побеждал его в поединке. Желудок расслабился, чувство холода отступило.
— Ты и в самом деле силен, но у тебя нет никаких шансов стать правителем.
— Почему?
— Потому что ты доверился мне, а я мог тебя отравить.
— Ты мой друг.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю.
— Я доверяю только змеям. Они подчиняются своей природе и никогда не предают ее; люди — дело другое. Они всю жизнь только и знают, что жульничать, и пытаются извлечь выгоду из своих проделок.
— И ты тоже?
— Я покинул город и живу здесь, вдали от всего этого.
— Если бы моя жизнь была под угрозой, неужели ты не попытался бы помочь мне?
— Накинь эту тунику и идем, ты не так глуп, как кажешься.
В пустыне Рамзес провел замечательную ночь. Ни мрачные завывания гиен, ни лай шакалов, ни тысяча и один звук, странный и манящий в другой мир, не могли развеять этого очарования. Красная земля Сета таила в себе голоса воскресших, она заменяла очарование долины могуществом потустороннего мира.
Настоящим могуществом… Не эту ли власть открыл для себя Сетау в одиночестве пустыни, обиталище призраков? Вокруг них слышалось неясные шепоты.
Сетау шел впереди, стуча о землю длинной палкой. Он направлялся к холму из камней, который в сиянии луны казался дворцом духов. Следуя за своим проводником, Рамзес не думал более об опасности; на поясе у него висели мешочки со средствами против укусов, выбранные знатоком.
Он остановился у подножия холма.
— Мой учитель живет здесь, — сказал Сетау. — Может быть, он к нам и не выйдет, потому что не слишком жалует чужаков. Наберемся терпения и попросим невидимого дать нам знак своего присутствия.
Сетау и Рамзес сели в позу писца. Царевич чувствовал легкость во всем теле, почти невесомость, он впитывал воздух пустыни, как смакуют лакомство. Свод, усыпанный мириадами звезд, заменил тесное пространство классной комнаты.
Какой-то изящный извилистый силуэт отделился от холма. Черная кобра длиной в полтора метра, с переливающейся чешуей, выползла из кувшина и величественно застыла. Лунный свет одел ее в серебряный покров, но маленькая змеиная головка продолжала покачиваться, в любую минуту готовая к атаке.
Сетау сделал шаг вперед; змеиное жало со свистом пронзило темноту. Движением руки заклинатель змей сделал Рамзесу знак подойти к нему.
Гад качнул своим гибким телом в недоумении: кого ужалить первым?
Сделав еще два шага вперед, Сетау оказался всего в каком-нибудь метре от кобры; Рамзес последовал за ним.
— Ты хозяин ночи, ты орошаешь землю, чтобы она плодоносила, — произнес Сетау низким голосом, очень медленно, выговаривая каждый слог.
Он повторил эту строку как заклинание десять раз, приказав Рамзесу повторять его слова. Мелодия словесного потока, казалось, успокоила змею; дважды она выпрямлялась, чтобы укусить, но останавливалась совсем близко от лица Сетау. Когда он положил руку на голову кобры, змея застыла; Рамзесу почудился красный проблеск в ее глазах.
— Твоя очередь, царевич.
Юноша протянул руку; гад метнулся к нему.
Рамзес будто почувствовал укус, но змеиная пасть не закрылась, настолько запах лука отвращал нападавшего.
— Положи руку змее на голову.
Рамзес не дрогнул; кобра, казалось, подалась назад. Сжатые пальцы коснулись хребта черной кобры; на несколько мгновений хозяин ночи подчинился сыну царя людей.
Сетау дернул Рамзеса назад; змеиное жало пронзило пустоту.
— Ты слишком замешкался, друг; разве ты забыл, что силы мрака непобедимы? Кобра венчает фараона, и она была на уровне твоего лба; если бы она тебя не приняла, тебе не на что было бы надеяться.
Рамзес выдохнул и поднял голову к звездам.
— Ты неосторожен, но тебе везет; против укуса этой змеи нет противоядия.
6
Рамзес кинулся к плоту, сделанному из пучков стеблей папируса, связанных веревками; легкий и не слишком прочный, казалось, он не смог бы выдержать десятый заплыв дня, который царевич затеял против целого отряда гребцов, спешивших воспользоваться шансом выиграть у него, особенно на глазах у девушек, которые наблюдали за соревнованием с берега канала. В надежде выиграть юноши вешали себе на шею разные амулеты, кто лягушку, кто воловью косточку, кто оберегающий глаз; Рамзес был наг и не призывал к себе на помощь никакую магию, но плыл быстрее остальных.
Большинство атлетов вдохновлялись присутствием дамы сердца; младший сын Сети добывал победу для себя самого, чтобы доказать себе, что он всегда мог превзойти собственные возможности и коснуться берега первым.
Рамзес завершил заплыв, обогнав первого из преследователей на пять корпусов; он не чувствовал никакой усталости и мог бы продолжать плыть еще не один час. Раздосадованные противники поблагодарили его сквозь зубы. Каждому хорошо был известен непримиримый характер юного царевича, навсегда отстраненного от путей, ведущих к власти, и обреченного на судьбу праздного ученого, которому скоро надлежало отправиться в сторону Великого Юга, далеко от Мемфиса и от столицы.
Хорошенькая брюнетка пятнадцати лет, но уже с формами взрослой женщины, подошла к нему и предложила квадрат тканого полотна:
— Ветер холодный, возьмите вытереться.
— Не нужно.
Строптивица с зелеными колючими глазами, маленьким прямым носом, тонкими губами и едва выдающимся подбородком, изящная, живая, утонченная, она была одета в платье из легкого льна отличного покроя. Голова у нее была повязана шарфом, заколотым цветком лотоса.
— Вы ошибаетесь, даже самые здоровые простужаются.
— Я не знаю, что такое болезнь.
— Меня зовут Исет; сегодня вечером с подругами мы затеяли небольшой праздник. Хотите быть моим гостем?
— Конечно, нет.
— Если вдруг передумаете, приходите.
Улыбаясь, она пошла прочь, не оборачиваясь.
Наставник Сари спал в тени ветвистой смоковницы, растущей в самом центре его сада; Рамзес ходил туда-сюда перед креслом, на котором возлежала его сестра Долент. Она не была ни красива, ни дурна собой, и все, что ее занимало, ограничивалось собственным удобством и благосостоянием; положение ее мужа открывало ей путь к безбедному существованию, неомрачаемому никакими насущными трудностями. Высокая, даже слишком, с лоснящейся кожей, которую она с утра до ночи смазывала кремом, постоянно утомленная, старшая сестра Рамзеса считала, что прекрасно знает все мелкие секреты высшего общества.
— Что-то ты не часто меня навещаешь, любимый брат.
— Я очень занят.
— А говорят, ты, напротив, свободен от всяких обязанностей.
— Спроси у своего мужа.
— Зачем ты здесь? Ведь не для того, чтобы полюбоваться на меня?
— Да, это правда. Мне нужен совет.
Долент была польщена, Рамзес не любил быть кому либо обязанным в чем бы то ни было.
— Слушаю тебя; и если сочту нужным, я тебе отвечу.
— Знаешь ли ты некую Исет?
— Опиши мне ее.
Царевич как мог исполнил просьбу.
— Красавица Исет! Страшная кокетка. Несмотря на юный возраст, претендентов на ее руку хоть отбавляй. Некоторые считают ее самой красивой женщиной Мемфиса.
— Кто ее родители?
— Богатые аристократы из семьи, состоящей при дворе не первое поколение. Что, красавица Исет и тебя заманила в свои сети?
— Она звала меня на прием.
— Думаю, не тебя одного! У этой девицы каждый вечер — званый. У тебя к ней…
— Она меня вынудила.
— Сделав первый шаг? Старая сказка, милый брат! Ты ей просто приглянулся, вот и все!
— Девушке не пристало…
— Почему это? Не забывай, что здесь Египет, а не какая-нибудь отсталая варварская страна. Я не думаю, что она годится тебе в жены, но…
— Замолчи.
— Хочешь еще что-нибудь узнать о своей красавице?
— Спасибо, дорогая сестра; больше мне твоя осведомленность ни к чему.
— Не задерживайся слишком в Мемфисе.
— К чему это предостережение?
— Ты здесь больше никто; если останешься — зачахнешь, как цветок, который не поливают. В провинции тебя будут уважать. Не рассчитывай увезти туда красавицу Исет, проигравшие не для нее. Да будет мне позволено сказать тебе, что твой старший брат, будущий правитель Египта, не остался равнодушным к ее чарам. Беги от нее поскорее, Рамзес, иначе твоя несчастная жизнь окажется под угрозой.
Это не был обычный прием; множество девушек из хороших семей, обученные профессиональной танцовщицей, решили показать свои успехи в танцах. Рамзес пришел поздно, не желая участвовать в застолье; сам того не желая, он оказался в первых рядах многочисленных зрителей.
Двенадцать танцовщиц решили представить свой танец на берегу большого пруда, до краев наполненного водой и украшенного белыми и голубыми лотосами; факелы на высоких столбах освещали сцену.
Облаченные в сети жемчуга, выступавшие из-под короткой туники, в париках из трех рядов кос, украшенные широкими колье и браслетами из лазурита танцовщицы извивались в сладострастных движениях; гибкие и грациозные, они дружно склонялись к земле, протягивали руки к невидимым партнерам и обнимали их. Движения их были медленны и обольстительны, зрители наблюдали за ними, затаив дыхание.
Внезапно девушки сбросили парики, туники и тонкую сетку. С волосами, собранными в пучок на затылке, голой грудью, едва прикрытые короткими набедренными повязками, они стали бить правой ногой о землю, затем, так же дружно, сделали прыжок назад «рыбкой», что вызвало восхищенные возгласы зрителей. Складываясь и нагибаясь с неизменным изяществом, они проделали другие трюки, столь же захватывающие.
Четыре девушки отделились от группы, остальные запели, отбивая такт и хлопая в ладоши. Солистки, подстраиваясь под древний напев, стали изображать ветры четырех сторон света. Красавица Исет представляла мягкий северный ветер, который в знойные вечера приносил долгожданную прохладу, давая возможность дышать полной грудью. Она затмила своих подруг, явно удовлетворенная тем, что завоевала внимание зрителей.
Рамзес тоже не устоял перед этим волшебством; да, она была очаровательна и не имела себе равных. Она владела своим телом, как инструментом, из которого извлекала мелодии, с отрешенным видом, будто любуясь сама собой, без всякого стыда. Впервые Рамзес смотрел на женщину, испытывая горячее желание сжать ее в своих объятиях.
К концу представления он покинул ряды зрителей и устроился поодаль, на углу загона для ослов.
Красавица Исет играла, поддразнивая его; зная, что выйдет замуж за его старшего брата, она наносила ему жестокий удар, заставляя еще острее почувствовать грядущее изгнание. Он, который мечтал о великой судьбе, испытывал унижение за унижением. Ему надо было как-то выбраться из этого порочного круга и избавиться от демонов, которые преследовали его. Провинция? Да будет так! Он и там докажет, чего он стоит, неважно, как; в случае провала он присоединится к Сетау и будет противостоять самым опасным змеям.
— Вы чем-то озабочены?
Красавица Исет приблизилась совсем неслышно и заговорила с ним, улыбаясь.
— Нет, я задумался.
— Очень глубоко… Все гости ушли. Мои родители и слуги уже спят.
Рамзес не заметил, как прошло время; немного смутившись, он поднялся.
— Извините, я сейчас же ухожу.
— Вам уже говорили женщины, что вы красивы и притягательны?
С распущенными волосами, голой грудью и бешеным огнем в глазах она преградила ему путь.
— Разве вы не помолвлены с моим братом?
— Разве царский сын прислушивается к досужим сплетням? Я люблю, кого сама пожелаю, и я не люблю твоего брата; я хочу тебя, здесь и сейчас.
— Царский сын… Неужели меня еще считают таковым?
— Люби меня.
В одном порыве они развязали набедренные повязки друг друга.
— Я поклоняюсь красоте, Рамзес; а ты — само воплощение красоты.
Руки царевича стали ласкать юное тело, не давая ни капли инициативы женщине; он хотел отдать себя, ничего не беря взамен, передать любовнице огонь, завладевший всем его существом. Покоренная, она сразу ему поддалась. Обретая все большую уверенность, Рамзес постигал потаенные уголки, где скрывалось ее удовольствие, и, несмотря на азарт партнерши, медлил, нежно лаская ее.
Она была девственна, как и он; в нежности ночи они подарили себя друг другу, опьяняемые желанием, которое, не отпуская их, беспрестанно возвращалось с новой силой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42