За мной сейчас лодка придет.
Мы вышли на палубу.
– Какая лодка? Ты чего гонишь, пацан?
– Да вот она! - я махнул рукой в сторону берега, от которого мчался Алешка, во весь опор и под всеми парусами. - Ложись в дрейф.
– Слышь, кэп! - крикнул Чиж в сторону рубки. Оттуда высунулась в иллюминатор пиратская рожа. - За ним шлюпка идет.
Кэп помолчал. Поправил повязку на глазу.
– Ох, не нравится мне все это. Не казачок ли парнишка засланный? Сунь-ка его в трюм. Пусть шеф сам с ним разбирается.
Ага, в трюм. Прямо щас. Очень правильно сказал. Так, да?
Я вывернулся из-под руки Чижа и маханул за борт. Алешка, молодец, не сбавляя скорости, попер прямо на меня. Я ухватился за борт и перевалился в лодку.
– Гони к берегу, Леха! Это какие-то пираты!
Алешка и сам сообразил. Круто заложил руль - лодка даже зачерпнула правым бортом - и направился к берегу.
Катер за нами не погнался. Да он нас и не догнал бы! Мотор у него, видно, слабенький, да и нагружен сверх меры. Телевизорами всякими. И стрелять нам вслед, слава богу, тоже не стали.
На обратном пути я рассказал Алешке о своих странных приключениях на борту пиратского судна. Он выслушал меня очень внимательно, и мне показалось, понял гораздо больше, чем я.
– Никакие это не пираты, Дим, - уверенно сказал он.
– А кто?
Алешка помолчал, а потом брякнул:
– Черные монахи.
Я сначала хлопнул глазами, а потом тупо спросил:
– А на фига им телевизоры? Они ведь черепами увлекаются.
– Подумай, Дим, - усмехнулся Алешка.
Я подумал.
Алешка терпеливо ждал, а потом спросил:
– Ты знаешь, как называется катер, на который ты брякнулся? «Тропик»!
Я икнул от неожиданности и машинально обернулся. Катер «Тропик» уже исчез за островом, будто спрятался за ним. И только глупые птицы чайки суматошной стаей мелькали над морем.
Мы вытащили лодку на берег и пошли в бунгало.
– Есть хочу, - сказал я.
– Удивил… - засмеялся Алешка.
Мы быстренько разогрели манную кашу и чай.
– Да, Дим, а в монастыре-то ты что-нибудь разглядел? Успел?
– Там темно было, ничего не видно. Да и отнесло меня очень быстро. Успел только разглядеть на окне череп.
– Ну, ладно, - Алешка разочарованно вздохнул. - Зато хоть полетал.
– Тебе бы так полетать! - от сердца высказался я. - Чуть со страха не помер.
Алешка еще сильнее вздохнул:
– Все равно, я тебе так завидую… И нашего «Крякутина» жалко.
Тут мы спохватились. Вот вернется Арчил, а тут… Бумага - раз, кисточка для бритья - два, сеть - три, дрова - четыре, чернила…
– Чернила еще остались, - сообщил Алешка. - На донышке. Только все равно ему теперь писать не на чем. - Мой братец призадумался. - Слушай, давай соврем чего-нибудь? Правильно сказал?
– Так, да.
Арчил вернулся к вечеру. Очень веселый.
– Тамару встретил. Такой хороший человек! Очень красивый. Хочу такой невеста.
– Давайте ее украдем, - с ходу предложил Алешка.
– Что говоришь? - испугался Арчил. - Как украдем?
– Мешок на голову и на коня, - просто пояснил мой братец, будто только и делал, что похищал невест для своих кунаков-джигитов.
– Вах! Зачем так говоришь? - огорчился наивный и простодушный Арчил. - Утром побреюсь, новый пиджак надену и поеду в город. Скажу: вот моя рука и мое сердце! Так правильно будет.
И настало утро. Зеркала в сакле не было. Тоже куда-то делось. Да и зачем джигиту в зеркало смотреть? Разве он женщина? Арчил привычно брился «наощупь». Обильно взбил мыльную пену, нанес ее на заросшие щеки кисточкой для бритья. Той самой, которую накануне Алешка щедро макал в баночку с черными чернилами.
Побрился Арчил. Надел новый пиджак. Сел на свой мопед и поехал в город. Свататься. «Вот тебе моя рука и сердце». Правильно сказал, да.
Мы с Алешкой долго смотрели ему вслед. Мы побоялись ему сказать, что эта кисточка… Даже страшно подумать!
Нам было стыдно. И жалко Арчила.
– Ничего, Дим, - сказал Алешка. - Он до невесты не доедет. Его с таким лицом раньше задержат.
Глава VI
КОЛОДЕЦ С ДЫРКОЙ
– Дим, - сказал Алешка, когда мопед Арчила скрылся в горах, - у нас еще осталось немного бумаги. И крахмал есть.
– Ну и что?
– Давай еще один шар склеим. И улетим.
– Боишься?
– Неловко как-то. Подумает еще, что мы нарочно. А он ведь очень хороший.
– Это мы с тобой… хороши! - безжалостно отрезал я. - Надо было ему сказать.
– А мы не успели. - Алешка оживился и даже подпрыгнул. - Мы не успели! А когда увидели его, то так испугались, что потеряли дар речи. Так, да? Онемели. А когда опомнились, он уже был далеко.
– Мы за ним бежали, бежали…
– Кричали, кричали…
Ох, этот Алешка! Не поймешь, чего в нем больше - ума или хитрости? Поровну, наверное.
Но все обошлось. По крайней мере мы так думали.
– Очень удивительно, да, - задумчиво рассказывал Арчил, когда вернулся. - Один знакомый ГАИ мне честь отдает, а который девушка цветы продает, быстро убежал. Очень удивительно, да…
– А у вас чем-то лицо немножко испачкано, - этак небрежно сообщил Алешка.
– Где немножко? - забеспокоился Арчил. - Один щека, да?
– Обе, - сказал Алешка. - И шея. Почти вся. И почему-то лоб. Почти весь. И оба уха. Немножко.
Арчил подозрительно посмотрел на него и повернулся ко мне:
– Он правильно говорит?
Я кивнул, сдерживая улыбку.
– Вы какой-то краской испачкались.
– Как я мог? - Арчил пожал плечами.
В общем, мы откачали немного бензина из мопеда и протерли Арчилу лицо. А Лешка при этом незаметно промыл в бензине и кисточку для бритья.
– Арчил теперь пахнет, как бензиновый бочка. - Наш снежный человек раздувал ноздри и морщился. - Который девушка с цветами убежал, я понимаю: испугался. А который ГАИ? Зачем вдруг честь отдавал?
– Он подумал, что вы из спецназа и на операцию едете. Спецназовцы всегда свои лица разрисовывают, - сказал я. - Или маски надевают.
Продолжая ворчать, Арчил ушел в саклю. Наверное, зеркало искать.
– А ты зачем зеркало спер? - спросил я Алешку.
– Надо! - как обычно подробно и обстоятельно объяснил он.
Наступила ночь. Над морем поднялась луна и заглянула к нам в окошко. Положила на пол косые квадраты света.
Алешка уснул. Я тихонько выбрался из дома и пошел к колодцу. Проверить свою версию.
Присел на край, включил фонарик. Точно - воды в колодце не было. Вернее, она была, но на самом дне. Значит, идея моя правильная. Колодец как-то связан с морем, и во время отлива он осушается. Совсем или не совсем. В зависимости, как сказали бы ученые, от фазы луны. Чем больше фаза, тем круче отлив. И тем меньше воды в колодце.
Я погасил фонарик и вернулся в дом. Алешка крепко спал.
– Колодец проверял? - спросил он вдруг ясным голосом. - Мы его завтра зеркалами проверим. Я прибор придумал. - И отвернулся к стенке.
Алешка, забросив все другие дела и даже развлечения, полдня возился с каким-то прибором. Притащил из-за сакли длинную ржавую трубу и пытался закрепить в ее концах два зеркала. Одно - наше, а другое Арчилово.
Я пригляделся к его стараниям.
– Здорово изобрел? - гордо спросил Алешка. - Одно зеркало вот так, под углом. Другое вот эдак, под другим углом. Опускаем трубу в колодец и смотрим, что там на его дне, какие там явления. - И он гордо повторил вопрос: - Здорово изобрел?
– Здорово, - сказал я. - Перископ называется. Его сотни лет назад изобрели.
– А я и не знал, - огорчился Алешка. - Столько времени потратил, пока придумал.
Да, придумал он здорово. Но придумать - мало, нужно еще и сделать.
Я взялся ему помогать. Мы провозились до вечера, но ничего у нас не получилось - закрепить зеркала нужным образом оказалось невозможным. Мы плюнули на свой недоделанный перископ и пошли купаться.
Море застыло, как холодный суп. Солнце садилось в него багровым кругом. Вся даль затянулась каким-то густым маревом.
– Плохой ветер будет, - сказал Арчил, когда мы выбрались на берег. - Буря, да.
Он оказался прав. Вскоре вдруг стемнело, непривычно и тревожно. С моря сначала ударил ветер, такой, что наш домик вздрогнул от его неожиданной силы. А потом на берег ринулись волны. Это было красиво и страшно. Огромный темно-зеленый (почти черный) вал вырастал где-то в темноте, несся к берегу и злобно обрушивался на него. Убегал, бурля, назад, в море, а за ним вставал другой. И так без конца.
Было очень шумно. Шумел ветер, шумели волны. А больше всего шумели камни. Оттуда, где у Песчаной косы кончался пляж и начинался галечный берег, шел непрерывный жесткий рокот. Каждая очередная волна сначала несла здоровенные булыжники на берег, а возвращаясь в море, тащила их обратно. Грохотало так, будто взад-вперед зачем-то катались по берегу тяжелые танки.
Алешка прилип к окну - он был в восторге, особенно когда самая прыткая волна бросала в стекло твердые брызги. А мне было неспокойно. Все время казалось, что либо ветер сорвет с места и погонит вдоль ущелья наш легкий домик, либо его смоет крутая волна, и мы поплывем по бурному морю, покачиваясь с боку на бок.
…Шторм шумел и бушевал почти всю ночь. И стих как-то сразу. Будто оборвался.
Когда мы вышли утром на берег, то не узнали ни самого берега, ни лежащего возле него моря. Оно вроде успокоилось, но будто тяжело вздыхало после своего ночного выступления - бугрилось плоскими валами и было такое мутное, что мы даже купаться не стали. А вместо этого мы стали бродить по берегу и разглядывать на нем много нового. То, что выкинуло за ночь море. Будто оно давно копило в себе этот мусор, а потом озверело и вышвырнуло его за порог. Добрым людям на радость.
Чего тут только не было! Растекшиеся на грязном, перемешанном песке медузы. Полуживые крабы. Какие-то щепки и обрывки веревок. Мятое железное ведро. Расколотое ведро пластмассовое. Длинное весло со шлюпки. Спасательный круг - красно-белый с надписью «Пермяк». Пластиковые бутылки. Капитанская фуражка, такая грязная, что мы ее сразу и не признали, а подумали сначала, что это какой-то неизвестный нам обитатель моря.
А возле самой косы обнаружили… свой воздушный шар «имени Крякутина». Не весь, конечно, - от его оболочки не осталось ни клочка, ни буковки, зато сеть оказалась цела и невредима. Только сбилась в комок и замусорилась водорослями, щепками, кусками пенопласта.
Мы оттащили ее подальше, в укромное сухое место, расправили и распутали и растянули для просушки.
– Мы потом ее незаметно Арчилу подложим, да? - сказал Алешка. - Он и не заметит.
Надеюсь. Но хоть что-то вернем из его имущества.
Такой момент скоро настал. Арчил опять собрался в город. Мы сделали вид, что совершенно случайно нашли его зеркальце (за бочку завалилось почему-то), и Арчил внимательно осмотрел себя. Остался доволен.
– Красивый, да? - спросил он нас. - Тамара ахнет, да?
Она бы сильнее ахнула вчера, прочел я в шкодливом Алешкином взгляде.
Арчил оседлал свой мопед, как джигит вороного коня, и снова повторил свои наставления.
Мы изо всех сил покивали и пообещали весь день смирно сидеть дома.
– Я рисовать буду, - соврал Алешка.
– А я буду смотреть, как он рисует, - соврал я.
– И я буду смотреть, когда вернусь, - Арчил, один из нас троих, сказал правду.
Как только затих наверху шум и треск его железного коня, мы сбегали за сетью, аккуратно свернули ее и притащили в саклю.
– Где она лежала? - спросил я.
– Вон там, в углу, - Алешке уже было не до сетки, он уже примерялся к шашке на стене.
Я отодвинул немного в сторону бочки и уже готов был бухнуть в угол сеть, как что-то там привлекло мое внимание. В углу лежала аккуратно свернутая веревка, очень прочная - сразу видно. И в нее были ввязаны короткие толстые бруски.
– Леха, - позвал я. - Иди-ка посмотри.
– Щас, - Алешка все подпрыгивал на топчане, пытаясь достать шашку. - Ну, чего там?
Он подошел, разглядел веревку с палками и присвистнул:
– Не слабо, Дим! Это ж веревочная лестница!
Да, не слабо. И кто, интересно, по ней лазает? Арчил? И куда, скажите мне, пожалуйста? На крышу сакли? В монастырь? И тут Алешка разом ответил на мои немые вопросы.
– По ней, Дим, не вверх забираются, а вниз спускаются. - Он помолчал. - Ну а потом опять вверх лезут. Вот так фишка!
Мы переглянулись. И, как это у нас часто бывает, поняли друг друга без слов.
– Я - первый! - взвизгнул Алешка. - Младшим надо уступать! Скажешь - нет?
– Не тот случай, - возразил я.
– Тот, тот! - завопил Алешка и вцепился в лестницу. - Как на шаре летать, так ты первый! А как в колодец лезть, так я второй!
Я даже растерялся от такого его нахальства. Сам меня на тот шар посадил, можно сказать, и сам теперь упрекает. А я чуть в Турцию из-за него не улетел!
– Тогда никто не полезет! - твердо сказал я. - Я так решил - я старше.
– А я умней! - выпалил Алешка. Правда, тут же повинился: - Я пошутил, Дим. - И обрадовал: - Мы оба дураки.
– Почему это? - разом обиделся за нас обоих я.
– Мы вот спорим, а сами и не подумали - чья это лестница?
Ясно - чья. Арчилова.
Ага, тут и до меня стало доходить. Ведь он нам все время говорил, что очень хочет, но никак не может забраться в монастырь. Ну нет туда никакого пути. А сам, значит, лазает.
Все это я выпалил Алешке.
– А причем здесь монастырь? - невинно так удивился Алешка. - Он в колодец спускается.
– Зачем? За водичкой? Так она соленая. Проще в море набрать.
И тут нам стало ясно - там, в этом колодце кроется разгадка монастыря и его черных монахов.
– Ладно, - сказал Алешка. - Лезь первый. Так и быть. Ты старше, а я…
Он, наверное, хотел сказать, что не такой он дурак, чтобы первым лезть в таинственный колодец. А я, значит, такой…
Мы подхватили лестницу и помчались к колодцу. И вот теперь мне стало ясно, зачем в его края вделаны стальные скобы - как ручки у кастрюльки. Дело в том, что на одном конце лестницы был прикреплен мощный карабин. Мы его на одной скобе так и защелкнули. Лестница упала вниз и закачалась, повиснув во всю глубину.
Воды в колодце сейчас было мало. Если смотреть сверху - на метр, не больше от его дна, усеянного камушками.
– Ты камешки собери, - посоветовал Алешка. - Несколько штук, вдруг это золотые самородки. Или драгоценные камни. Мы тогда Арчилу сто банок чернил купим.
– Зачем ему столько? - я снял футболку и шорты, остался в плавках - а то вдруг сорвусь в воду, - и начал спускаться в колодец.
Сколько раз я видел в цирке и в кино, как легко и ловко артисты лазают по таким лестницам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19