Она пойдет к нему, под душ, решила девушка, пересекла комнату, тихо вошла в ванную и, скинув с себя рубашку, шагнула в душевую кабинку. Во рту пересохло, когда она открывала дверь душа. Вот Макс удивится, когда она сзади прижмется к нему.
Брови Франчески нахмурились. В ванной и душе было пусто. Макса не было.
Но где же он тогда? Может, пошел за кофе? Должно быть, так. Он не мог оставить ее одну сегодня после того, что…
Она просияла, услышав, как открылась дверь спальни.
– Макс, – прошептала она и, повернувшись, ринулась в комнату. – Наконец-то, – с радостной улыбкой сказала она. – А я думаю, где ты…
– Buon giorno, signorina.
Это был не Макс. Вошла служанка, неся в руках поднос с кофе и тактично стараясь не смотреть на кровать со смятыми простынями.
Франческа почувствовала, как заливается краской. Хороша же она должна быть сейчас, со спутанными, рассыпанными по плечам волосами, в рубашке Макса, из-под которой торчат голые ноги, да еще сзади смятая кровать, напоминающая о сцене любви. Ну и что? Ей совсем не стыдно быть возлюбленной Макса!
Она вежливо улыбнулась:
– Доброе утро.
Девушка заспешила к маленькому столику возле окна. Франческа наблюдала, как она ловко накрыла на стол – на одного, вдруг осознала она, только на одного человека.
Но где же Макс? Где он?
– Signorina?
Девушка что-то сказала своим мягким музыкальным голосом.
Франческа, уже сносно знавшая к тому времени местный диалект, поняла, что она спрашивает, не нужно ли чего еще. Да, ей нужно знать, где Макс, но она не станет задавать этот вопрос. Как можно спрашивать чужого человека о таких вещах, тем более находясь в спальне своего любовника после бурной ночи?
– Signorina? Франческа сглотнула.
– Спасибо, – сказала она. – Больше ничего не нужно.
Служанка улыбнулась и вышла из комнаты, тихо закрыв за собой дверь. Франческа медленно подошла к столу и налила себе кофе. Она раздувает из мухи слона, вот чем она занимается, выискивая скрытый смысл там, где его и в помине нет.
Она сделала глоток. Все же, как только она увидит Макса, она попросит его объяснить наконец, зачем он привез ее на Корсику. Она же не глупая и понимает, что он все это устроил не только для того, чтобы наказать Чарлза. Хоть и дело прошлое, она все равно должна знать причину.
Что-то дрогнуло у нее внутри. Неужели дело прошлое?
Повернувшись, она подошла к окну и, устроившись на диванчике, стала смотреть на море, волны которого бились внизу о скалы. Как же отличался вид, открывающийся из окна этой комнаты, от того, что она наблюдала из своих апартаментов. Ее окно выходило на тихую, мирную долину, а спальня Макса – на темную и неукротимую морскую пучину.
Чашка задрожала в ее руке. Она осторожно поставила ее на подоконник и глубоко вздохнула.
Которая из двух Сарсен настоящая, вдруг подумалось ей, или обе – иллюзия?
В замке было тихо. Шаги Франчески жутковатым эхом отдавались вокруг, пока она спускалась по лестнице, а потом шла к библиотеке. Может быть, Макс там?
Но и там его не было. Дальше можно было не искать, она уже твердо знала, что нигде его не найдет. На кухне хозяйничала Джулия, и Франческа решила, поубавив гордыню, спросить у нее, где Макс, но, пока подбирала в уме слова, чтобы правильно сформулировать фразу, домоправительница, пробормотав что-то совершенно непонятное, заспешила по коридору туда, где жила прислуга.
Франческа поджала губы. Черт бы тебя побрал, Макс, подумала она. Когда я найду тебя, я…
Она взбодрилась. Конюшня! Естественно. Он именно там. Она вышла из кухни и, все больше убыстряя шаг, направилась к парадной двери. Вот она открыла ее. Выходит, она умирала от жалости к себе, а Макс в это время был в …
– Buon giorno, signorina.
Она заморгала. Как всегда, у двери ее встретил вежливого вида молодой человек с приятным голосом. Это либо Паоло, либо Джанни, либо один из этой дюжины вежливых, приятных молодых людей, которые были на одно лицо и выглядели как чемпионы по бодибилдингу. Поскольку ее очень раздражало их неусыпное внимание, она не удосуживалась даже различать их.
Франческа грустно улыбнулась. Очевидно, Макс забыл сказать им, что ее домашний арест отменяется.
Кивнув в ответ, она бросила ему “доброе утро” и начала спускаться по ступенькам парадной лестницы. Паоло, или кто там еще, пошел рядом с ней.
– Я иду на конюшню, – вежливо сказала она, махнув рукой в сторону здания.
Он улыбнулся, но не отстал.
Она остановилась и повернулась к нему.
– Вам не надо меня сопровождать, – старательно подбирая слова, произнесла она. – Понимаете? – она посмотрела ему прямо в глаза и покачала головой из стороны в сторону. – Мне не нужна компания.
Повернувшись, она пошла дальше; он за ней.
Она снова обратилась к нему:
– Не надо ходить за мной. Io… io, no… – Черт! Как же ему объяснить, что его присутствие совершенно ни к чему? – Синьор объяснит вам, когда встретит вас. Он вам скажет, что не надо больше следить за мной.
Он все так же улыбался.
– Я уже видел синьора сегодня утром. Она в изумлении уставилась на него.
– Вы говорите по-английски?
– Я видел его, – повторил он, не обращая внимания на ее вопрос. – И он велел мне сопровождать вас всюду, синьорина.
– Нет. Должно быть, вы не поняли. Все изменилось.
В его темных глазах что-то блеснуло. Жалость, подумала Франческа, разумеется, это жалость.
– Нет, синьорина, ничего не изменилось. Дон Максимиллиан мне так и сказал. Он предупредил меня, что вы, возможно, будете говорить такие вещи, и велел быть с вами как всегда.
Казалось, весь мир застыл. Утреннее пение птиц, которое буквально наполняло воздух, далекий перезвон колокольчиков, даже теплый ветерок, дувший с долины, – все померкло, пока она слушала своего охранника. Потрясенная, она зажала рот руками и пошла прочь.
Боже! О Боже, это не Паоло все перепутал, это она не поняла! Но теперь до нее дошло.
Она провела ночь в объятиях Макса, однако все равно осталась его врагом. Макс все время хотел заполучить ее и нисколько не скрывал своих намерений. В конце концов он добился того, к чему стремился с самого начала, но так все умело обставил, что Франческа из несчастной жертвы превратилась в добровольного соучастника.
Какая же она дура! Все, все, что произошло между ними, входило всего лишь в план мести.
На одно страшное мгновение Франческу охватила такая лютая ярость, что стало невозможно дышать, но потом пламя, бушующее в душе, постепенно стало угасать и быстро погасло. Осталась лишь боль, настолько сильная, настолько пронизывающая, что она даже пошатнулась.
Паоло, шагнув вперед, поддержал ее за локоть.
– Синьорина? С вами все в порядке? Франческа вырвала руку.
– Не трогайте меня! – прошипела она. – Чтоб никто из вас больше не прикасался ко мне.
Она повернулась и побежала к дому.
Франческа сидела в комнате Макса и ждала его возвращения. Приходила служанка, чтобы застелить постель, но Франческа выставила ее за дверь. Вначале она думала, что не высидит здесь, в этой комнате, где отдала себя любимому человеку, но в конце концов пришла к выводу, что такое решение оказалось единственно верным. Она находила горькое удовлетворение, сидя в этой комнате и неотрывно глядя на смятую постель, напоминавшую ей о том, как ее использовали. Это придало ей силы и помогло избавиться от последних остатков ее страсти к Максимиллиану Донелли.
Было уже поздно, когда она услышала в холле его шаги. Франческа встала, включила свет и оглядела себя в зеркале над туалетным столиком. Выглядела она прекрасно: волосы зачесаны назад, макияж безупречен, платье с глубоким вырезом открывает ложбинку между грудей. Только глаза, подернутые усталостью и болью, выдавали Франческу, но у Макса вряд ли будет возможность внимательно рассмотреть ее.
Она взглядом окинула комнату, цветы на столе, хрусталь и початую бутылку вина. Сердце заколотилось. Все готово.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Макс. Вид у него был усталый и измученный. На одно короткое мгновение Франческе захотелось подбежать к нему и стереть с его лица эти следы. Но тут он закрыл дверь и вышел на свет. Взгляд его, тяжелый и холодный, остановился на Франческе, и она вспомнила, что ей осталось лишь воспользоваться преимуществом первого удара.
– Ну, – сказала она оживленным голосом, – ты что-то задержался. Хорошо провел день?
Он прислонился к закрытой двери и сложил руки на груди.
– Что ты здесь делаешь, Франческа? На ее губах засияла улыбка:
– Тебя жду, конечно. Что же еще?
Его взгляд перекинулся от нее к накрытому столу, а затем к разобранной постели.
– Прости, что уехал, не дождавшись, когда ты проснешься. Но надо было.
– Пустяки. – Она снова улыбнулась. – Мне все равно необходимо было отдохнуть после вчерашней ночи.
Некоторое время он молча смотрел на нее, потом, оторвавшись от двери, медленно подошел к ней.
– Франческа, нам надо поговорить.
– Поговорить? – Разразившись громким смехом, она повернулась и направилась к бутылке с вином. – Зачем говорить, если у нас гораздо лучше получается совсем другое? – Она заметила в его глазах удивление и отвернулась, моля Бога, чтобы Макс не увидел, как дрожат у нее губы. – Налить тебе вина или ты сначала хочешь принять душ? Я бы присоединилась к тебе, но дело в том, что я весь день потратила на прическу.
– Франческа, – глухо произнес он, – послушай…
– Мы поплещемся попозже, после того…
Она чуть не произнесла грязное слово, но сдержалась. Макс потемнел от ярости.
– К чертовой матери! Она вздрогнула: так сильно он схватил ее за плечи. – Что за игра? – спросил он сердито, поворачивая ее к себе.
– Игра? – собрав все свое мужество, она подняла глаза. И чуть не задохнулась от его свирепого вида и сердитых глаз, но заставила себя продолжить: – Я не играю, Макс. Игры как раз закончились.
Он пристально вгляделся в нее.
– И что все это должно означать? – слова падали, словно тяжелый металл.
Франческа слегка пожала плечами.
– Подумай, дорогой, не вынуждай меня произносить все вслух.
Макс тяжело задышал.
– Что за дьявольщина? Перестань немедленно, или я…
Франческа одарила его обворожительной улыбкой.
– Я хочу сказать, что спектакль окончен. Понимаешь, ты – страшный разбойник, а я напуганная, невинная…
Его пальцы сжались на ее плечах.
– Что ты болтаешь?
– Ты делаешь мне больно. – Она сглотнула. – Макс, ты слышишь, что я говорю? Мне больно.
Она ждала, боясь пошевелиться, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем он разжал руки и отпустил ее. Франческа потерла руками ноющие от боли плечи, наблюдая, как он плеснул в бокал вина, поднес его к губам и залпом выпил.
– Basta, – прорычал он, грохнув бокалом по столу. – Хватит, Франческа. Если тебе надо что-то сказать мне, то говори.
Вот теперь время. Надо только глубоко вздохнуть, нацепить на губы ослепительную, деланную, светскую улыбку и произнести слова, которые она репетировала весь день.
– Только не говори мне, что ты и вправду решил… – она выдержала паузу, потом, удивленно вскинув брови, негромко засмеялась. – Подумать только, неужели ты поверил? Я и представить себе не могла.
Она запнулась, увидев, что он тянет к ней руку.
– О чем ты? – В его голосе звучала тихая угроза. – Это имеет отношение к тому, что случилось между нами вчера, так?
Она заколебалась, но останавливаться было уже поздно.
– Дорогой Макс. Должна тебе сказать, что я по-настоящему польщена. Дело в том, что все это… как бы сказать? – не больше чем выдумка. – Она тихонько перевела дух, надеясь таким образом утихомирить свое скачущее сердце. – Ну, не совсем все, конечно. Сначала мне было не до шуток, и я совершенно серьезно заявила, что никогда не лягу к тебе в постель. Я была очень сердита. Ты выставил меня на посмешище в казино, к тому же использовал меня в своих планах против Чарлза.
– Чарлз? При чем тут он?
– Очень даже при чем, Макс. И мы оба понимаем это.
Взгляд его потемнел.
– Ну конечно. Он же твой сводный брат, и ты будешь защищать его до последнего вздоха.
Нет, подумала она, нет, я бы не стала. После того, как познала твою любовь. По крайней мере какое-то время мир ей казался ясным, его краски яркими и она была убеждена, что Макс не станет лгать или красть, а вот Чарлз, милый, любимый, бедный Чарлз способен на это.
Но так было до сегодняшнего утра. А теперь, осознав, что Макс просто использовал ее, она также понимает, что единственная разница между ним и братом заключается в следующем: если Чарлз может пренебречь правилами из страха перед провалом, то Макс идет на это из простого желания потешить себя, получить то, за чем охотился, и плевать ему, каково будет остальным.
Но отныне каждый раз, принимаясь за свои грязные дела, он будет вспоминать ее.
Она отошла от него и налила себе вина.
– Дело в том, – спокойно продолжала она, – что ты изменил игру, похитив меня. – Она улыбнулась. – Я была в ярости.
– Ты была в ужасе, – мрачно произнес он. – Одного взгляда было достаточно, чтобы заметить твой страх, cara. Так что не старайся притвориться, будто тебе не было страшно.
– О да, я не скрываю. Но этот страх волновал, Макс. А потом, когда ты привез меня в Сарсену, – она широко развела руками, словно обнимая комнату, – это было великолепно. Я попала будто бы в Средневековье. И тогда я поняла.
– Что? – прорычал он. – Что ты поняла?
– Поняла, – грудь Франчески сковал такой страх, что она едва могла дышать, но все же заставила себя продолжить: – что, позволив тебе соблазнить себя, я испытаю невообразимые ощущения.
Макс подошел к ней поближе.
– Я не соблазнял тебя, cara. Я тебя любил. Что-то мелькнуло в темноте его глаз. Что, обида?
Нет, не обида. Это боль. Да, ему больно. Она задела его гордость, его напыщенную корсиканскую гордость.
– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказала она, вскидывая голову. – Такие вещи всегда происходят по определенному шаблону. Вы где-то встречаетесь, вспыхивает интерес, потом идете к кому-нибудь домой. – Она, сглотнув, отвернулась от него. – Дальше скучно и неинтересно. Некоторые мужчины, правда, стараются разнообразить эти минуты. Маркиз, например.
Она вскрикнула от боли, поскольку Макс, крепко схватив, повернул ее к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23