Конечно, подумала она, этим все и объясняется. Его акцент, поведение – все это создает ощущение, что он дитя двух культур.
– И Корсика тебе ближе? – тихо спросила она. Он пожал плечами, подвел ее к открытому кафе и усадил за стол под цветастым зонтиком.
– Это суровая и беспощадная земля, – заметил он. – Но в ней есть красота, неистовость, которая навсегда покорила мое сердце. – Он взглянул на официанта, который возник около них. – Я закажу что-нибудь для тебя, Франческа?
Нет, подумала она, нет, я сама себе закажу.
Но сказать вслух не успела. Макс уже отдавал официанту какие-то распоряжения весьма энергичным голосом, сопровождая свои слова такими же энергичными жестами. Франческа из-под полуопущенных ресниц наблюдала, как он, нахмурившись, изучает меню.
В нем тоже заметна неистовость, она и раньше чувствовала это. Неистовость в сочетании с красотой и неукротимостью, которые присуши ему, так же как и этому острову.
Она никак не могла поверить в то, что наяву сидит сейчас в уличном кафе с этим человеком, одетым в выцветшие джинсы и хлопчатобумажную матросскую рубашку с закатанными рукавами и чувствовавшим себя как дома здесь, в этом месте, который ей чужд и далек так же, как и луна. У него загорелая, цвета дикого меда, кожа, а волосы не мешало бы подстричь, рассеянно подумала она: воротник цепляется за них каждый раз, когда он поворачивает голову. Она вспомнила, какими шелковистыми они были на ощупь, когда она погрузила в них свои пальцы, в то время как он обнимал и целовал ее.
– Итак. – Франческа вздрогнула от его голоса. Потом, моргнув, перевела взгляд на Макса. Он, улыбаясь, смотрел на нее своими темными глазами. – Что ты делаешь со своей степенью по истории искусств? – Он снова улыбнулся. – Если не считать того, что выявляешь подлинность произведений искусства, на которые случайно натыкаешься? Франческа пристально посмотрела на него.
– Я не совсем случайно наткнулась на твои гобелены, – тихо ответила она.
Улыбка сошла с лица Макса.
– Да. Ты права. – Он замолчал, поскольку в это время появился официант с бутылкой красного вина. Макс не стал долго церемониться с ее открыванием – поступил точно так же, как в кафе у Стефана в тот первый вечер.
Чарлз обязательно попробовал бы его качество: деловито откупорив пробку, отпил бы немного напитка. Вспомнив о Чарлзе, она беспокойно заерзала на стуле, потрясенная собственным вероломством.
– Макс, – ее голос немного дрожал. Он поднял голову, и взгляды их встретились. – Ты должен отвезти меня домой, – быстро сказала она. – Из-за того, что ты ненавидишь моего брата…
– А ты знаешь, что он ограбил меня? – Скривив губы, он через стол склонился к ней. – Он подкупил одного из пользовавшихся моим доверием работников, который знал информационный код моей компьютерной системы, и выкрал перечень клиентов.
– Нет! – Франческа покачала головой. – Он не мог. Он не делал этого. Он…
Макс схватил ее за руку и крепко сжал.
– Я бы это пережил. Но он выкрал сердце моей фирмы, Франческа, он похитил мои исследования и разработки по инвестированию. – Лицо его потемнело. – Твой сводный брат – вор.
– Нет, – опять повторила она. Она с силой вырвала свою руку и вскочила со стула, который с грохотом упал на тротуар. – Ты лжешь. Чарлз не мог так поступить.
– Не мог? Тогда скажи, отчего вдруг “Спенсер Инвестмент” так резко пошла в гору?
– Потому что Чарлз, встав у руля, предпринял ряд верных шагов.
Макс грубо и резко выругался.
– Единственный шаг, который он предпринял, – это присвоил то, что принадлежало мне.
Слезы брызнули из глаз Франчески.
– Понимаю. И ты решил отомстить, забрав то, что принадлежит ему.
Она закрыла рот рукой, потом повернулась и побежала мимо тесно стоящих друг к другу столиков. Спустя некоторое время, все еще продолжая бежать, Франческа решила укрыться на узкой аллейке. Тут Макс окликнул ее. Услышав его голос, она ускорила бег. Впереди показалась площадь, на которой Франческа увидела скопление транспорта; автомобили страшно гудели. Ей хотелось только одного: добежать до первой попавшейся машины, забарабанить в дверь и попросить о помощи.
Она вскрикнула оттого, что Макс схватил ее сзади и развернул к себе.
– Пусти меня! – прошипела она, тяжело и шумно дыша, ее кулаки уперлись ему в грудь. – Будь ты проклят, Макс!
Он жадно прильнул ртом к губам Франчески. Она попыталась сопротивляться, но это было бесполезно: Макс, обняв, крепко прижал ее к себе. Она отступила и оказалась прижата к стене.
Потом, спустя вечность, когда он поднял голову и посмотрел на нее, девушку начало буквально трясти. Слезы, блеснув на ресницах, покатились по ее щекам.
– Франческа, – прошептал Макс. Его руки гладили ее по волосам, а лицом он прижался к ее мокрому от слез лицу. – Франческа, – снова повторил он. Она коротко всхлипнула.
– Будь ты проклят, – зло произнесла она.
Но когда он склонился к ней, губы ее сами собой раскрылись ему навстречу. Приподнявшись на цыпочки, она со всей силы обняла его за шею и, прижавшись к нему всем телом, начала сама его целовать, да так, словно боялась, что эта головокружительная минута может никогда не повториться вновь.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Надо было спасаться. Во что бы то ни стало, иначе это безумие (другого слова для объяснения своего поведения в Корте Франческа придумать не могла) грозило перерасти в настоящее умопомешательство.
Шли дни, а она все не переставала думать об этом. Воспоминания о том унизительном эпизоде обрушивались на нее, когда она меньше всего ожидала, – например, вот как сейчас, подумала девушка, нерешительно вставая со своего стула. Только что она сидела здесь, в библиотеке, сосредоточившись над книгой, которую взяла с одной из переполненных полок, как вдруг строчки поплыли перед глазами, и в следующее мгновение Франческа осознала, что напряженно думает о том, как в тот день все выглядело со стороны: она крепко, до боли обнимает Макса за шею и так прижимается к нему, словно больше на свете ей ничего и не нужно.
Досадливо вздохнув, Франческа нетерпеливо отмахнулась от нахлынувших воспоминаний. В сущности, случившееся объясняется весьма просто. Она его пленница, к тому же совершенно расстроенная и сбитая с толку. И потом, мрачно подумала она, направляясь к окну, в Максе есть нечто, покорившее Франческу с первой же их встречи. Это его сексуальность. Не очень приятно признавать за собой такое, но факт остается фактом.
Вздохнув, она раздвинула занавески и стала смотреть на раскинувшийся за окном мирный пейзаж. Впрочем, она даже знает, почему ее так потянуло к нему. Тут дело совсем не в Максе, а в том, что он совершенно не похож на мужчин, которых она до этого встречала. Он не из тех, кто таскается по коктейлям и вечеринкам, забавляясь сплетнями и изрекая банальности, от которых у Франчески всегда начинали болеть уши. И он никогда не станет вести себя с женщиной, как маркиз, для которого слабый пол – это безмозглые существа, созданные для услады мужчин. В Максе слишком развито мужское начало, в этом смысле он – дитя стихий и поэтому не вписывается в общепринятые рамки. Он обязательно скажет то, что следует говорить сейчас, и плевать ему на всякие условности. И женщине он немедленно даст понять, что от нее хочет, что чувствует, а она с радостью и желанием пойдет за таким человеком.
Франческа закрыла глаза и прижалась лбом к стеклу. Да, подумала она, да, ей действительно надо уезжать отсюда, и чем быстрее, тем лучше. Мысли ее дробились и рассеивались, словно кто-то медленно, но неуклонно разматывал шерстяное вязаное изделие. И хотя с той самой поездки в Корте она видит Макса лишь урывками, ей все равно от этого не легче. В тот момент, когда он там, на аллейке, оторвался от ее губ и посмотрел на нее, выражение его лица многое открыло Франческе. Он смотрел на нее, и взгляд его был так же холоден, как в тот вечер, когда он наблюдал за ней и маркизом, который решил одолжить ее у Чарлза. И она понимала, какие мысли бродят в его голове: он наверняка уверен, что она готова отдаться любому мужчине, если посчитает ситуацию в достаточной степени волнующей.
Я не такая, как ты думаешь, хотела крикнуть она, но благоразумие все же взяло верх, и слова остались невысказанными. Какая, к черту, разница, что о ней думает Макс?
И все же, когда она вспоминала этот эпизод, его взгляд, его хриплый голос, когда он заговорил, у нее неприятно начинало ныть сердце.
– Уже поздно, – произнес Макс таким тоном, словно и не было того безумия несколько секунд назад. – Надо возвращаться. К вечеру дороги становятся ненадежными.
Глаза Франчески вдруг опять наполнились слезами. Надо бежать при первой же возможности, но Макс снова разгадал ее мысли и холодными, жесткими пальцами обхватил ее запястье.
– Даже не думай об этом, – мрачно изрек он, а несколько минут спустя они уже сидели в машине, которая уносила их прочь от этого городка, от цивилизации, к безмолвным сельским просторам.
В течение всего пути до Сарсены Франческа сидела, вжавшись в угол машины, и ждала, что он вот-вот что-нибудь скажет, но Макс даже ни разу не повернулся в ее сторону, и ей пришлось самой начать разговор.
– Ты должен отпустить меня, – тихо сказала она. – Ты сам это понимаешь. – Он не ответил. Выждав некоторое время, она заговорила вновь: – Макс, ради Бога, какой смысл во всем этом? Ты не можешь…
– Франческа, а ты знаешь, что Корсика дала миру?
Вопрос прозвучал совершенно не к месту. Но что-то в его тоне заставило ее насторожиться.
– Наполеона, – с явным удивлением в голосе ответила она. – Но какое это имеет отношение…
– Вендетту, – перебил он ее. – Это корсиканское слово. Знаешь, что оно означает?
– Да, – медленно ответила она. – Думаю, что знаю. Это означает месть какому-нибудь человеку за то, что он тебе сделал что-нибудь плохое.
Он засмеялся с какой-то горечью в голосе.
– В древности вендетта означала кровную вражду, но, поскольку теперь жители острова стали цивилизованнее, они предпочитают восстанавливать свое доброе имя, не прибегая к крови.
Опять к глазам подкатили дурацкие слезы.
– Так вот для чего все это затевалось, – глухо произнесла она. Вендетта против Чарлза. Я и раньше догадывалась об этом.
Макс нажал на педаль, взвизгнули тормоза, и машина соскочила на обочину дороги.
– Нет! – сердито заявил он, когда машина остановилась. – Ты ошибаешься. Что бы ты ни думала, Франческа, я не дикарь. Это был открытый ход – гамбит.
– Не понимаю, – прошептала она, а Макс издал звук, похожий одновременно и на смех, и на стон.
– У нас немало людей придерживаются старых традиций, – сказал он. – Они считают, что в старину все было лучше. Я не согласен с этим. Я всегда гордился тем, что мое сердце принадлежит Корсике, но у меня разум человека двадцатого столетия.
Она лишь озадаченно покачала головой. Макс посмотрел на нее долгим, бесконечно долгим взглядом, потом, потянувшись к ней, взял ее лицо в свои ладони и поцеловал ее так бережно и так нежно, что Франческа поневоле поддалась этим сладостно искушающим губам.
Когда он отпустил ее, она услышала его прерывистое дыхание.
– Я не могу расстаться с тобой, cara, – таким же нежным, как и его поцелуй, голосом произнес он. В сумеречном вечернем свете лицо его казалось бледным и осунувшимся. – Но обещаю, что не буду больше тебя тревожить.
Почему ее так затрясло от его слов?
– Что ты имеешь в виду? Макс глубоко вздохнул.
– Когда мы приедем в Сарсену, – сказал он, сжимая руль, – я скажу своим людям, что тебе разрешено ходить всюду.
– Ты хочешь сказать…
– Я хочу сказать, – произнес он посуровевшим тоном, – что ты можешь выходить на природу, пользоваться библиотекой, можешь делать все, что захочешь. – Он нажал на газ и вывел машину на дорогу. – Конечно, тебя кто-нибудь все время будет сопровождать.
Франческа вдруг почувствовала страшную усталость.
– Ну конечно, – ответила она, откидывая голову на спинку сиденья.
– Но это буду не я. У неотложные дела в Сарсене, и их очень много, поэтому я не могу быть с тобой. Понятно?
Нет, она не понимала. Ни тогда, ни теперь, когда они вернулись в замок, подумала Франческа. Вернее, не все понимала. Единственное, что не вызывало у нее сомнения, – это то, что она должна найти способ бегства из Сарсены, подальше от Макса, пока не стало поздно и она окончательно не потеряла голову.
– Signorina. – Франческа, вздрогнув, повернулась к двери и увидела улыбающуюся Джулию. – Desidera una tazza di caffe?
Франческа покачала головой. Кофе, подумала она с грустной улыбкой, панацея на все случаи жизни.
– Нет, спасибо.
Домоправительница протянула ей сложенный листок. Она взяла его и слегка провела пальцами по плотному пергаменту. Не обязательно было читать записку, она и так знала, что там написано. Она не видела Макса с тех пор, как они вернулись из Корте, он просто присылал ей эти маленькие вежливые записочки. “Тебе что-нибудь нужно? – спрашивал он обычно. – Удобно ли тебе? Я очень сожалею, но у меня много дел в поместье. Боюсь, что не смогу быть к завтраку… к ленчу и обеду… ”
– Grazie, – сказала Франческа. Лицо Джулии смягчилось.
– Signorina? Come sta?
Франческа кивнула:
– Sono bene, grazie.
Женщина улыбнулась:
– Lei parla molte bene.
Франческа в ответ тоже улыбнулась. Вы стали хорошо говорить, сказала Джулия. Франческа решила лучше заняться изучением языка, чем целые дни проводить в одиночестве, сгорая от ненависти.
Ибо то, что она испытывала к Максу, было не что иное, как самая настоящая ненависть. Она презирала его, и совершенно неважно, что ей хотелось хоть разок взглянуть на него и что ее все время преследовали воспоминания о том безумном поцелуе в Корте.
Она подошла к окну и стала глядеть на улицу. День был великолепный, жаркое солнце, безупречно синее небо и золотистые поля, колышущиеся, подобно океану, от напоенного ароматами ветерка. К горлу подступил комок. Она вспомнила, как однажды Чарлз захотел приобрести какую-нибудь птичку – этакую дорогую, редкую и экзотическую пернатую жемчужинку, которая жила бы дома в клетке. Лишь избранные ньюйоркцы могли себе позволить такое, хвастался он, но Франческа буквально содрогнулась, увидев несчастное создание, запертое в изысканную клетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23