Абул не обращал внимания на съежившегося Бобдила и продолжал спокойно разговаривать с Айкой. Сарита не слышала о чем они говорили, но потому, как Айка резко опустила глаза к полу, поняла, что они в чем-то несогласны друг с другом.
Она уже заметила раньше, что Айка часто пытается скрыть свои чувства либо опуская глаза, либо отворачиваясь. Вот и сейчас она была убеждена в том, что она опустила глаза не для того, чтобы выразить подчинение своему господину, а для того, чтобы скрыть раздражение.
Наконец, Абул обратил свой взгляд на Сариту, и на его обычно спокойном лице появилось раздражение.
— Идем, — бросил он ей и, повернувшись на каблуках, вышел из комнаты.
Сарита поднялась и последовала за ним. Другие женщины расступились перед ней, она же нарочно помедлила, чтобы попрощаться с ними и поблагодарить Фадху за проявленное во время урока терпение. Сарита поняла по удивленным лицам женщин, что они недоумевают, почему она не спешит к калифу, когда тот призывает ее, да она и сама вряд ли понимала это, так как и душа, и тело ее жаждали воссоединиться с Абулом. Но ей почему-то казалось необходимым таким образом заявить о своей независимости. Абул терпеливо ждал ее в Львином дворике, опираясь на массивную голову льва и скрестив при этом руки; глаза же его были устремлены на вершины гор, освещенные последними лучами заходящего солнца.
— Ты, определенно, не торопилась, — он видел, как она вышла из галереи и пересекла двор. Легкий отблеск смеха появился в его черных орлиных глазах… смеха и нескрываемого желания.
— Я должна была попрощаться, — ответила Сарита, подойдя к нему. Она остановилась близко от него, но так, что между ними по-прежнему было некое расстояние. Оба они предвкушали грядущие прикосновения — оттого, что они последуют несколько позднее, они будут еще более сладостны.
— А я надеялся найти тебя в башне, — сказал Абул, — но, похоже, ты вовсе не стремишься вернуться туда к моему возвращению и предпочитаешь сплетни сераля подготовке встречи со мной.
В его голосе был еле уловимый намек на недовольство, тотчас же уступивший место смеху и желанию.
Сарита улыбнулась, покачав головой.
— Но это совсем не так, мой господин калиф.
Просто я думала усилить удовольствие от встречи с тобой, продлив ожидание.
Абул прищурился.
— Интересно, единственная ли это причина?
— Поверь мне, это так, — сказала Сарита прерывающимся голосом, — стоя рядом с тобой, я вся дрожу, дорогой мой. Если ты сейчас же не прикоснешься ко мне, я умру от неразделенного чувства.
Он рассмеялся, протянул руку и небрежным жестом убрал ей со лба волосы.
— Ну почему же неразделенного, милая? В последние три часа я не мог думать ни о чем, кроме как о твоей бархатной коже и запахе твоих волос.
Каждая выпуклость и ложбинка на твоем теле помнят прикосновения моих рук, вкус твой у меня на языке.
— Идем, — сказала в ответ Сарита. Желание, зародившееся во впадине ее живота, посылало обжигающие токи вниз, к бедрам. Не будучи в состоянии отвести от него глаз, она отступила назад и коснулась его руками.
— Идем, — повторила она мягко, но повелительно, — идем, а то я сделаю что-нибудь такое, что необязательно делать при свидетелях.
Абул поднял глаза на прикрытые жалюзями окна сераля. Он усмехнулся.
— Если б ты ожидала меня подобающим образом, то не оказалась бы в столь трудном положении.
— Если ты, мой повелитель, хочешь таким путем взять надо мной реванш, то я позволю себе заметить, что подобное поведение отнюдь не является проявлением широты души.
Он не успел ничего ответить ей, как она уже бежала по галерее в башню. Абул последовал за ней, кровь у него бурлила, а внутри все пело от радости.
Никто из них не знал, что за ними внимательно наблюдала Айка — она стояла около окна, выходившего во двор — лицо ее было мрачнее тучи. Она не могла слышать, о чем они говорили, но ей этого и не надо было для того, чтобы уловить глубокие, чувственные токи, струящиеся между ними. Их притягивала Друг к Другу почти осязаемая сила, и она поняла, что воссоединения жаждут не только их тела. Их соединяло нечто гораздо более глубокое и крепкое, нежели просто чувственное взаимопритяжение, и именно оно — это нечто — угрожало ей как жене султана. И потому связи эти было необходимо разрушить.
Прошло уже почти две недели с тех пор, как она послала письмо своему отцу, эмиру их сильного рода Мокарабов. В нем она написала о слепой страсти своего мужа к христианской пленнице и о своем опасении, что она потеряет право на власть, так как уже поговаривают об отказе от жены и наследника. В этих обвинениях не было правды, но она знала, что они возмутят ее отца, и что он распространит весть об этом среди других сильных родов. Абулу неизбежно будет брошен вызов. В королевстве пойдут раздоры, так как часть родов будет за Абула, а другая — против. И даже в том случае, если Абул сможет всему этому противостоять, власть его будет сильно ослаблена. Это будет первым и значительным шагом на пути осуществления тщательно составленного плана свержения ее мужа. Конфликт в Мавро-Испанском королевстве привлечет к себе внимание осторожных испанцев, которые, вероятнее всего, увидят в нем возможность для своего вмешательства, и тем самым еще больше увеличат давление на Абула.
Она в задумчивости вернулась в гостиную.
Бобдил расстался с ней сразу же после ухода отца, и сейчас грубо боролся с одним из младших детей.
Тот отчаянно заплакал из-за того, что старший брат с силой сжал ему голову. Бобдил же только рассмеялся в ответ, как будто это была всего лишь безобидная игра. Кругом все молчали… никто не отваживался сделать замечание сыну Айки. В то время как крики малыша становились все громче, мать его в отчаянии кусала губы.
— Хватит, Бобдил, — сказала Айка, когда крики ребенка стали невыносимо громкими.
— Я учил его, как надо бороться, — заявил Бобдил, неохотно ослабляя хватку. Мальчик выскользнул из его рук и, всхлипывая, побежал к матери. — Он ведь должен учиться, правда, мама?
— Да… да… это хорошо, что ты хочешь научить его, — протянула Айка, — а теперь пойдем со мной.
Я хочу поговорить с тобой. — И они ушли — Бобдил — оживленно болтая, а Айка — думая о своем.
Ее двойная атака начиналась исподволь. От отца не было еще никаких известий, кроме того, никаких признаков ухудшения здоровья христианки пока не было заметно. Но теперь уже должна была проявиться некоторая слабость и вялость.
Возможно, дозу яда следовало немного увеличить.
Но Айка не могла позволить себе рисковать из боязни быть обнаруженной. Ведь если бы внезапное истощение испанки было бы замечено, то подозрения непременно бы возникли. Хотя она и старалась сделать все, чтобы Кадига и Зулема не проводили много времени с Саритой, но это ей не всегда удавалось. В то же время Кадига, согласно ее наблюдениям, была чрезвычайно проницательной, и могла заподозрить неладное. Наблюдатели, каких в Альгамбре было множество, не пропускали ничего из того, что говорилось или делалось во дворце, а это, в свою очередь, давало пищу для размышлений многим умам. Нет, — решила Айка, — она должна набраться терпения. Сарита, очевидно, оказалась более сильной и здоровой, чем ожидалось. Но вечно она все равно не сможет противостоять коварному яду. Скоро, очень скоро раздастся погребальный звон.
— Так тебе не хватало меня, дорогая? — спросил Абул, как только они оказались в башне.
— О да, — обернулась к нему Сарита.
— А чего тебе не хватало больше всего? — он прислонился к запертой двери, а его яркие глаза отметили вспышку румянца на ее щеках.
— Дай подумать… — она задумалась. — Многого, например, этого, — и она встала на цыпочки и коснулась его рта легким поцелуем бабочки. — И этого… — следующим оказался кончик его подбородка. — И этого… — она коснулась языком впадины на его щеке. — И этого… — ее мягкие пальцы расшнуровали его туники и проникли под рубашку, принявшись ласкать маленькие и твердые его соски. — И этого… — пальцы ее осторожно проникли под пояс и начали поглаживать основание его позвоночника. — А особенно этого. — Абул вздрогнул от ее настойчивых и сокровенных ласк. Гладкая кисть ее согрела ему живот, теперь он уже безумно хотел ее. Он оперся плечами о дверь, а она все продолжала свои шаловливые эротические ласки, и тело его налилось жаром, который вот-вот норовил затопить и его душу. Но тут она убрала руки и он открыл глаза.
— Да, — прошептала Сарита, — мне многого не хватало, но главное, чего мне не хватало — это тебя целиком, милый.
Мало-помалу дыхание Абула восстановилось, он отступил от края блаженства. Все еще улыбаясь, он застегнул расстегнутый Саритой ремень и взял ее на руки.
Не думаю, что нам следует стоять у двери и перечислять части моего тела, — прошептал он, а она, посмеиваясь, обхватила его шею руками, и прижалась к нему щекой. Он понес ее на руках по лестнице в спальную галерею, не отрывая губ от ее губ.
Наверху он нагнулся, чтобы положить ее на кровать, но она пригнула его голову и снова поцеловала. Язык ее проник к нему в рот — тем самым она выражала неукротимую потребность в том, чтобы он, не мешая, утолил ее любовный голод.
— Сейчас, — прошептала она, — немедленно, Абул!
Ее растущее желание передалось ему, притянуло его к ней, изгибающейся на покрытом подушками, диване. Она одновременно пыталась освободиться от сковывающего ее платья и обнимала его за шею.
Если первоначально у него и были намерения, наперекор ей, затянуть сладостное ожидание, то шелковистость ее кожи, округлость бедер, прямизна и гибкость ее ног, способствовали тому, что он переменил их. Встав на колени рядом с ней, он начал неловко расстегивать пряжку ремня, но она оказалась проворнее, и через мгновенье ничто уже не могло помешать их соитию. Он начал было снимать сапоги, но замешкался, и увидев, как она лежит, небрежно раскинувшись на постели и, неосознанно раздвинув ноги, демонстрирует атласную ложбинку, мерцающую в мягком свете ламп. Самообладание окончательно покинуло Абула и, вздохнув, он обнял ее, просунул руки ей за спину и прижал к себе, после чего вошел в ее тело одним глубоким и сильным толчком. Сарита вскрикнула и на глазах ее выступили слезы радости. Тело ее двигалось в такт с его телом, а взгляд не отрывался от его глаз. Их глаза расширились одновременно — они, наконец, достигли вершины.
Сарита довольно рассмеялась, и Абул засмеялся ей в ответ.
Она вышла из сонного забытья много позже. На нижнюю часть ее тела все еще давил Абул а его голова все еще покоилась у нее на груди.
Но звуки внизу заставили ее очнуться. Они не обеспокоили ее, так как она уже успела привыкнуть за последние месяцы к ненавязчивой внимательности дворцовой челяди. Где бы ни находился калиф, его надобности неизменно предвосхищались. А сейчас было уже, очевидно, время ужина.
Абул сел, потянулся и поцеловал ее веснушчатый нос.
— Ну как, довольна, Сарита моя?
— Пока да, — кивнула она.
Он засмеялся:
— Ты ненасытная женщина.
Никогда не думал, что смогу заниматься любовью, не снимая сапог! Но теперь мне необходимо поужинать. Я так торопился к тебе, что сегодня мы не останавливались на обед, — Приготовьте все побыстрей и уходите!
Он вернулся к дивану, где Сарита все еще лежала, полуобнаженная, на подушках.
— Внизу готова ванна. После нее нам будет приятней ужинать. Он посадил ее и снял с нее платье. — В полуобнаженной женщине есть что-то особенно соблазнительное.
— Больше, чем в полностью обнаженной? — Сарита встала и потянулась.
— Да, пожалуй, да. Полностью обнаженной ты не кажешься столь же соблазнительной. Более прекрасной — да, но не соблазнительной. Я обнаружил, что чувственность в тебе пробуждается все сильнее.
Сарита лукаво ему улыбнулась и поправила спутавшиеся волосы.
— Я постараюсь не забыть разбудить и тебя, когда… — она резко оборвала свои слова и схватилась за горло.
Что с тобой? — Абул взял ее за руку, испугавшись ее бледности.
Некоторое время она молчала, затем судорожно вздохнула.
— Ничего, в самом деле, ничего. Сердце мое бьется очень сильно, но скоро оно успокоится. В последнее время со мной уже не раз такое случалось. — Она снова села на диван, держась за живот.
— Я чувствую слабость и тошноту, но это пройдет.
Абул нахмурился. Она была все еще очень бледной и его не убедили ее слова.
— Может быть, ты ждешь ребенка?
Она покачала головой.
— Нет, я принимала снадобье, которое приносила мне Кадига, и, к тому же у меня в твое отсутствие были месячные.
Абул помрачнел еще больше.
— Ты не хочешь родить мне ребенка?
Сарита пристально на него посмотрела. Момент для подобного разговора был подходящим, но она не знала, хватит ли у нее сейчас сил для него.
— Не в этих обстоятельствах, Абул.
— Что это за обстоятельства? — поинтересовался он.
Сарита вздохнула и с нерешительным видом встала.
— Давай не будем сейчас говорить об этом. Мы только поссоримся, а мне так этого сейчас не хочется.
Постепенно лицо Сариты порозовело, но Абул настоял на том, чтобы она отдохнула.
— Полежи немного, — он положил подушки к спинке дивана и сел, похлопав по дивану рядом с собой. — Ложись сюда, ванна подождет.
Сарита легла и облегченно вздохнула. Абул обнял ее и прижал к груди, гладя ее по голове, — Как часто с тобой это случается? Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.
— Несколько раз за последние дни. Я не обращала на это никакого внимания.
— А что об этом говорит Кадига? Она обладает некоторыми медицинскими познаниями.
— Она ничего об этом не знает. Они с Зулемой теперь редко со мной бывают. По-моему, они все время что-то делают для Алки.
— Но она не распоряжается ими, — резко прервал ее Абул. — Их главная задача — прислуживать тебе, причем во всем. Айка не должна в это вмешиваться.
Сарита покачала головой.
— Может быть, я что-то не правильно поняла, — ответила она, — прямо они мне об этом не говорили… Кроме того, — добавила она уже более уверенным тоном, — за мной не надо ухаживать, как за больной. Единственное, чего мне не хватает — это их компании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41