Айка все еще продолжала улыбаться Абулу, показывая свои белые зубы, которыми по праву гордилась. Немногие женщины в возрасте султанши могли такими похвастаться. Только тут Абул заметил, что глаза Айки не улыбаются и в них присутствует один расчет. Красивые внешне, они не имели глубины и не выражали никакого чувства. Как же он не заметил этого раньше? Наверно, просто потому, что никогда не утруждал себя тем, чтобы внимательно посмотреть на нее. Ведь она была его женой, просто женщиной… Дурное предчувствие охватило Абула.
Расплатится ли он за свое высокомерное пренебрежение… С этими мыслями он отвернулся от Айки и зашагал в сторону Саритиной башни.
Айка стояла, ожидая, когда в ней утихнет гнев на Абула, так резко и грубо покинувшего ее. Он обошелся с ней с таким пренебрежением! Проигнорировал все ее сладкие речи и чувственные призывы. И то, что раньше казалось Айке невозможным, обрело теперь конкретные очертания, если Абул отвергнет ее как жену, сын ее перестанет быть наследником и это положит конец всем ее планам Только через Бобдила она в конце концов сможет править Альгамброй, для чего привяжет к себе ребенка так сильно, что он и шагу не сможет ступить, не посоветовавшись с матерью. Через несколько лет, когда он вырастет, она изыщет способ для того, чтобы удалить Мули Абула Хассана. Яд будет, пожалуй, самым простым средством для того, чтобы это сделать. Тем более, что Айка весьма сведуща в его применении. Но всему этому суждено случиться, только если она будет близка Абулу, если он будет доверять ей. Но если он найдет себе другую женщину и поместит на ее место, тогда… Тогда все ее заботы о сыне будут напрасны, а все великолепные планы останутся всего лишь планами. Она попыталась взять себя в руки. Ну что ж, если опасность кроется в испанке, значит, она должна будет мало-помалу удалить ее. А пока ей надо будет попробовать добиться ее доверия, пока Абул не придумал чего-нибудь для того, чтобы затруднить их встречи. И Айка вернулась в гарем, обдумывая свой следующий шаг.
Абул вошел в башню Сариты. Там кипела работа. Женщины взбивали подушки, подметали и наполняли кувшины цветами. Увидев его, они прекратили работать и опустили глаза. Абул собирался сначала позвать ее, но потом передумал и поднялся по лестнице. Сарита стояла около окна, выходящего на ущелье. Было видно, что она необычайно сосредоточена.
— Сарита!
Она повернулась к нему:
— О, это вы, мой господин калиф, и что же вы от меня хотите?
Знакомая игра началась и его раздражение погасло.
— Ты, прекрасно знаешь, чего я от тебя хочу, — улыбаясь, сказал он.
— По всей видимости, вы, господин калиф, забыли о том, что башня полна женщин. Или вы не обращаете на них внимания и можете вести себя так, как будто бы их не существует?
— Может быть, ты и права, но здесь, наверху, их же нет? Не могла бы ты пожелать мне доброго утра в более дружеской форме?
— Не вижу в том нужды. Вы были со мной не слишком любезны, когда я ранее приветствовала вас.
Абул нахмурился, но решил быть честным с Саритой.
— Я был в ужасном настроении, Сарита. Мой сын плохо вел себя, а мать потворствовала ему в этом, — он пожал плечами, надеясь положить конец этой теме. — Извини, если я показался тебе грубым и невежливым. Не могли бы мы начать день сначала?
— А почему все-таки ваш сын так себя ведет? — на секунду Сарита забыла о том, как неприятна была для Абула эта тема и задала этот вопрос с естественным интересом. — И почему Айка потворствует ему в этом?
Абул подавил вновь вспыхнувшее раздражение и заставил себя говорить спокойно.
— Вчера я уже пытался объяснить тебе, что мать Бобдила не понимает, что Бобдилу необходимо учиться обуздывать себя и делать то, что ему не хочется для того, чтобы потом стать мудрым калифом. Поэтому я вынужден настаивать на этом.
— Но ведь для Бобдила будет намного лучше, если он не будет видеть, что вы с его матерью спорите о его воспитании. — Она говорила то, что в действительности думала, забыв о своем решении использовать эту тему тогда, когда ей понадобится избавиться от Абула.
— Ты не понимаешь обычаи нашего, народа. Я не хочу ссориться с Айкой, да и не ссорюсь с ней.
Для представителя нашего народа конфликт с женщиной невозможен.
— Да? — удивилась Сарита, — а разве мы с вами не конфликтуем?
Абул рассмеялся:
— Мы? Конечно, нет. Мы просто играем в игру, которая рано или поздно закончится так, как и должна.
«Так вот что он думал? Что все это не более, чем игра? Ну так очень скоро он поймет, что между мужчинами и женщинами бывают самые настоящие, а не игрушечные конфликты». И Сарита заговорила, умышленно подбирая самые жесткие слова:
— Я думаю, что очень скоро вы обнаружите, что материнская любовь гораздо важнее для сына, чем власть отца. Вы взращиваете в ребенке не силу и зрелость, а ненависть. Я советовала бы вам внимательнее задуматься о мотивах собственного поведения.
Абул был ошеломлен, а она посмотрела ему прямо в глаза, после чего рассмеялась и повернулась к нему спиной, чтобы бросить еще один взгляд на ущелье, которое должно было даровать ей свободу.
Абул поспешно ушел, чувствуя, что если задержится здесь еще на одну минуту, то может не совладать с собой и сорваться. Но мужчины не должны срываться из-за женщин, а с этой все возможно… Он предчувствовал ее поражение, но в данный момент не мог придумать способа выхватить у нее победу.
Глава 10
Выходя из башни, Абул наткнулся на Зулему и Кадигу, входящих в ворота. Увидев выражение лица калифа, они запнулись и поспешили поклониться ему. Сперва Абул едва признал их, но потом, пораженный какой-то мыслью, остановился:
— Почему вы этим утром не сопровождали Сариту на прогулке?
— Мы сопровождали ее, господин Абул, — поспешила вымолвить Зулема, — чтобы привести ее к госпоже Айке. — В этот момент Кадига ткнула ее в бок, отчего Зулема покраснела. — Мы встретились с султаншей, господин калиф, и потому решили, что присутствие наше вовсе необязательно.
Абул еще больше нахмурился, но так как он не отпустил их, девушки молча стояли, опустив очи долу.
— Так вам было приказано привести госпожу Сариту к султанше? — наконец спросил Абул.
Было видно, что Кадиге очень хочется что-то сказать, но она не могла, потому что по традиции это надо делать только тогда, когда к ней обращались.
— Ну же, Зулема, ведь это такой простой вопрос. Так госпожа Айка действительно искала встречи с Саритой?
— Да, мой господин, — Зулема снова вздохнула.
— Она сказала, что будет гулять по тропинке, ведущей в Дженералайф, и хотела, чтобы мы направили Сариту к ней.
— Ну вот, всего лишь простой ответ на простой вопрос, в этом нет никакого вреда, — и он продолжил свой путь.
— Ну как я могла не сказать ему? — прошептала Зулема, закусив губу, — и почему он не должен был знать об этом?
Кадига пожала плечами:
— Тут какая-то интрига. Ты же знаешь госпожу Айку не хуже меня. Она будет вне себя, если узнает о том, что мы рассказали об этом господину Абулу.
Зулема вздрогнула.
— Но почему-то, — задумчиво протянула Кадига, — мне кажется, что госпожа Айка никогда не узнает об этом. По-моему, господин Абул не станет делиться с ней тем, что разведал.
За всем этим крылась какая-то тайна, но это было в порядке вещей для Альгамбры. На первый взгляд казалось, что не было никаких причин, по которым султанша и новая женщина калифа не могли проводить время вместе. Между ними не могло быть никакого соперничества — сама мысль об этим была абсурдной. Госпожа Айка по праву главенствовала в гареме и отнять у нее это право мог только муж. Так почему же султанша хотела, чтобы все думали, что встреча между ними произошла случайно? И почему калиф находил это интересным?
Кадига снова пожала плечами. Ответить на эти вопросы сейчас не представлялось возможным, но, весьма вероятно, что если они будут держать глаза и уши открытыми, то скоро все поймут.
— Пойдем, Зулема, узнаем, как Сарита хочет провести оставшиеся до вечера часы.
— Возможно, она снова захочет пойти погулять, — отозвалась Зулема, — а солнце уже высоко.
Кадига рассмеялась:
— Ну, может быть, нам удастся убедить ее посидеть с нами во дворике и поиграть в шахматы.
К их радости они нашил Сариту в рассеянном состоянии, благодаря которому она не отказалась посидеть с ними за шахматами в спокойной прохладе внутреннего дворика.
Было абсолютно ясно, что мыслями она находится где-то далеко-далеко. Однако женщины никак не прокомментировали ее состояние и принялись болтать между собой.
Абул же приступил к своим обычным делам и по его поведению никто бы не догадался о том, какие мысли роятся в его голове. Он выслушивал отчеты от своих посланников при различных испанских Дворах, о происшествиях на дорогах и в городах Кастилии, разговаривал с визирем и кади, впитывая информацию, вынося суждения и никто бы по его виду не догадался о том, что внутри него борются гнев и смущение. Никто и никогда не бросал ему вызов, как только что это сделала Сарита. Никто и никогда так не атаковал его, тем более этого не делала женщина. Но по мере того как разгоралось утро, к нему возвращалось обычное спокойствие. В конце концов, ведь именно своей неприрученностью и привлекла его Сарита с самого начала. И вообще проблема была не в Сарите, а в Айке. Ведь это Айка что-то задумала, и его дело — раскопать, что именно. Кроме того, ему необходимо выяснить, на чьей стороне находится Сарита.
Господин мой, посол Азиза желает знать, что передать эмиру, — прервал его голос визиря.
— Вы можете передать господину Азизу, что я одобряю брак его дочери с отпрыском семейства Хейцари. Этот альянс усилит могущество гранадских семей, — он улыбнулся и покинул залу. Абул не мог думать ни о чем, кроме того, как восстановить отношения с Саритой. Он был убежден в том, что больше она не будет задавать ему вопросы, касающиеся его семьи. Ему пришла в голову одна мысль, как сделать так, чтобы она на время забыла об Айке, о Бобдиле и их конфликте. Он дал инструкции своему кади, который напомнил ему о том, что к вечеру они ожидают депутацию из Харум Калима и отправился в Саритину башню, предвкушая удовольствие, которое она, несомненно, должна была испытать, услышав его предложение.
Абул решил, что Сарита так вела себя с ним из-за того, что он был с ней нелюбезен. Ведь она жила совсем в другом мире — в мире, где принято было отвечать грубостью на грубость даже тогда, когда дело касалось мужчины и женщины. Но он снесет от нее все, что угодно, только пусть она больше не касается его взаимоотношений с женой и сыном.
Когда Абул вошел в тенистый внутренний дворик, Сарита как раз задавала себе вопрос, сумела ли она выгнать его на все оставшиеся день и ночь.
Увидев его, она притворилась поглощенной игрой, хотя до этого не проявляла к ней никакого интереса, в то время как Кадига и Зулема встали и попытались привлечь внимание Сариты, поскольку им и в голову не приходило, что она может избегать господина Абула умышленно.
Абул, однако, сразу все понял. Он встал позади нее, так что в конце концов Сарита все-таки оторвалась от шахматной доски.
— Я почему-то не ждала вас сегодня.
— Ну и зря, — ответил Абул, глядя на ее маленькое личико, окруженное облаком пушистых кудрей. Почувствовав, что он подвергает ее осмотру, она с вызовом подняла подбородок.
— Вы прервали нашу игру, господин калиф.
— Да, и я хотел бы, чтобы вы бросили это скучное занятие, — сказал он, подвинул фигуры так, что белый король получил мат. — Похоже, что в данных обстоятельствах это самый лучший ход.
Сарита скрестила руки на груди:
— Так чему же я обязана вашему посещению, господин калиф?
— О, ты ужасное создание, — Абул взорвался хохотом. — Эта холодность неубедительна! Я прекрасно знаю, что ты с удовольствием использовала бы свои кулаки и коленки для того, чтобы выразить свою досаду, — он взял ее за подбородок.
— Перестань глупить и поедем в горы кататься верхом.
Ответ ее был именно таким, какого он и ожидал.
Она вскочила:
— Это правда? В горы, на лошади? — Абул рассмеялся от радости, что видит такую реакцию с ее стороны.
— Ну да, конечно. Я знаю, что ты не любишь полеживать, поплевывая абрикосовыми косточками. Если тебе хочется в горы, на прогулку, то почему бы и нет?
— Больше всего на свете я люблю кататься верхом, — воскликнула Сарита, забыв о своем намерении поссориться с Абулом. Когда перед ней открылась такая заманчивая перспектива поездки верхом в горы, туда, где дуют прохладные ветры, а воздух напоен ароматами диких цветов, Сарита забыла даже о своем плане совершить побег. Но внезапно она поникла, вспомнив о смешном и нелепом препятствии, вставшем на ее пути.
— Но как же я поеду? Ведь у меня нет одежды для верховой езды. — Те полотняные штаны, которые она надевала для поездок верхом, она забыла дома, в материнском фургоне.
— Ты найдешь ее наверху, среди своего гардероба. Я предвидел каждую твою потребность. Там есть кожаные чулки и туника для верховой езды.
Сарита нахмуривась:
— Так, значит, я должна буду одеть одежду вашего народа? — для себя она уже решила, что в течение тех немногих часов, которые остались до побега, гаремную одежду больше не наденет.
Абул приподнял брови:
— Я думаю, что у тебя есть три возможности.
Либо ты должна воздержаться от поездки, либо надеть одежду моего народа, либо поехать… — тут он сделал паузу, как бы подыскивая наиболее подходящее слово, — в платье. Возможно, из принципа ты предпочтешь принять такое решение? — Кадига и Зулема, стоящие позади них, чуть не подавились от смеха. Но калиф не обратил на это внимания. По лицу Сариты пробежали, сменяя друг друга, выражения разочарования, огорчения и… она, наконец, почувствовала смешную сторону ситуации и, закусив губу, устремилась наверх.
— Мы поможем тебе, — понеслись за ней женщины.
Абул, чувствуя, что одержал значительную победу, решил больше пока не искушать судьбу и оставаться на прежних позициях.
Сарита надела кожаные чулки и посмотрела на себя в зеркало. Они были удивительно удобными, пошитыми из тончайшей кожи и потому не образовывающими складок, которые неминуемо бы затруднили езду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41