— Наряд очень смешной, — заявила она.
— Да? В каком смысле? — он выглядел вежливо-заинтересованным.
— Ну, в нем ничего невозможно делать — только лежать, да поплевывать абрикосовыми косточками, — сказала Сарита.
— А зачем тебе делать что-нибудь еще?
Сарита возмущенно подпрыгнула.
— Я не люблю валяться, — она была уже по горло сыта этим. — Возможно, вы не слышали меня, но я сказала, что желаю покинуть это место.
— Отлично, — невозмутимо ответил Абул, — я верну тебя под защиту твоего народа. Они все еще в оливковой роще. Через час ты будешь с ними.
Он, прищурившись, наблюдал за ней. Конечно, говоря так, Абул рисковал, но он рассчитывал на отчаяние, вследствие которого она решилась на то, чтобы убежать из лагеря.
Кровь отлила от ее щек.
— Нет, я не могу. Вы не понимаете.
— Я понимаю, что ты сбежала вчера из своего племени. Но если ты не хочешь остаться здесь, значит, я делаю вывод, что ты хочешь вернуться в него.
— Нет, я этого не хочу.
Он слышал дрожь в ее голосе.
— Но тебе больше ничего не остается, Сарита.
Я знаю, какие опасности могут подстерегать тебя на моей земле. Первая же попавшаяся банда разбойников, схватит тебя и продаст в рабство… конечно, после того, как досыта насладится тобой, — добавил он.
— Я попытаю счастья, — решительно сказала она. — Вчера я знала, на что шла. С тех пор ничего не изменилось.
Он покачал головой.
— Именно, что изменилось. Ты теперь под моей защитой — нет, дай мне кончить, — сказал он, увидев, что она открыла в негодовании рот, чтобы возразить ему, — я калиф этой земли. Все, кто путешествуют по ней, делают это с моего благословения. Только так я могу сохранить порядок. Если я отпущу тебя одну путешествовать по моим дорогам, а потом тебя кто-то обидит, то, поскольку ты находишься под моей защитой, обида будет нанесена и лично мне. И мне придется наказать преступника. Вот в этом и состоит трудность.
В его рассуждениях явно присутствовала определенная логика, но Сарита не имела желания ее замечать.
— Ваши доводы — не что иное как благовидный предлог задержать меня, — заявила Сарита, — мне уже была нанесена обида… вами.
— Как же я обидел тебя?
— Вы похитили меня. Этого вы не можете отрицать.
Он покачал головой, — я увез тебя… одинокую и беззащитную женщину, от опасностей большой дороги.
Сарита почувствовала себя пробирающейся сквозь зыбучие пески. Основания для жалоб ускользали от нее, как почва из-под ног, хотя она и понимала их справедливость.
— Вы держите меня здесь против моей воли, — наконец сказала она.
По крайней мере, это он не мог оспорить.
Но Абул снова покачал головой.
— Нет, я готов вернуть тебя твоему народу. Я просто сказал, что не позволю тебе уйти отсюда без защиты.
Сарита отвернулась от него. Положив локти на мраморную раковину фонтана, она уставилась на прохладную и чистую поверхность воды, покрытую рябью от брызг падающей струи. Она вспомнила женщину из их племени, которая сбежала от своего мужа с мужчиной из другого клана. Муж поймал ее и убил любовника, как Тарик убил Сандро. Крики женщины и треск его плети часами доносились из леса, окружающего их лагерь. Сарита вспомнила, как ужасно себя чувствовала, слыша все это, вспомнила, что лагерь пребывал в полнейшем молчании, как будто все его обитатели участвовали в этом акте мести. Потом он привязал щиколотку женщины к колесу фургона так, чтобы она могла выполнять свои домашние обязанности. Сарита как сейчас помнила ее, мечущуюся между фургоном и очагом, и поднимающую веревку, чтобы она не очень натирала ей кожу, когда ей нужно было отойти дальше. И никто не проявлял никакого сочувствия к ней. Таков был суд племени. Прошло много недель, прежде чему муж отпустил ее, но к тому времени она уже совершенно сломалась, все время молчала, ходила с опущенными плечами и то и дело вздрагивала.
— Я не могу вернуться, — сказала Сарита.
Абул встал и положил ей на спину между лопаток руку.
— Ты убежала от человека, убившего твоего любовника?
Она удивленно повернулась к нему.
— Откуда вы это знаете?
— Юсуф видел убийство, — сказал он. — Я послал его, чтобы он узнал, что может, после того, как увидел тебя в тот день на дороге.
— Тарик запретил нам пожениться. И мы не знали почему.
Сарита чувствовала, как близко к ней он стоит, чувствовала теплоту его тела и внезапно ей захотелось, чтобы он схватил ее, но она заставила себя продолжать говорить так, как будто этого желания не существовало.
— Это было связано с тем, — что он сам пожелал жениться на мне. Когда я отказала ему…
Она замолчала — остальное он знал.
Абул обнял ее и прижал к груди.
— Ты глубоко любила этого человека? — ее слезы намочили ему тунику. Он погладил ее по волосам. Находясь в плену представлений и моральных норм ее народа, она еще не понимала многообразия типов отношений между мужчиной и женщиной, не понимала, что наслаждение, добытое вместе с одним мужчиной, необязательно является предательством по отношению к другому.
Но по тому, как Сарита плакала в его объятиях, Абул чувствовал, что она доверяет ему. До тех пор, пока это так, он сможет учить ее видеть вещи своими глазами, чтобы она поддалась искушению, владеющему ею, и они смогли бы вкусить райское наслаждение, так отчаянно отвергнутое ею прошлой ночью, но делать это ему следует постепенно и так, чтобы она не почувствовала угрозу своему достоинству, которое она обратила против себя самой. Это, безусловно, потребует от него большого самоконтроля, но это возможно, и тем слаще будет для него последующая, в конце концов, ее капитуляция.
— Больше не надо слез, — сказал он, отрываясь от нее.
Он наклонил ее голову над фонтаном, брызнув ей в лицо холодной водой.
— Я собираюсь научить тебя пользоваться банями, ты научишься расслабляться и воспринимать горе и радость, как часть себя.
Сарита вытерла ладонью мокрое лицо.
— Топить меня нет никакой нужды.
Он с удовлетворением отметил, что слезы и горе не сломили ее. Да, она еще так молода.
— Может, твои женщины принесут тебе полотенце? Ты промочила все платье.
Сарита вытерла лицо о льняное полотенце, пахнущее солнцем. Это были первые слезы, которые она пролила по Сандро. С ними к ней как бы вернулись силы. Мули Абул Хассан так легко не отпустит ее из Альгамбры. Он ясно дал ей это понять, и у нее не осталось никаких иллюзий относительно того, что она сможет повлиять на его решение. Значит, она должна сама ухитриться сбежать от него. А для этого ей необходимо убедить его в том, что примирилась с его приговором; с тем, что если она не хочет вернуться в племя, то должна остаться здесь. Он обещал ей, что не будет принуждать ее к чему-либо, кроме своей компании, значит, она должна выжидать, пока не представится возможность бежать.
По правде говоря, она ничуть не возражала против его компании, совсем даже наоборот. Но от этого не меняется суть того, что она является его пленницей.
— Но ведь я уже мылась вчера вечером, — сказала она.
Абул рассмеялся.
— Баню посещают не только из соображений чистоты, но ты это еще поймешь. Она нужна для того, чтобы освежить дух в той же степени, что и тело. Пойдем. — Он подошел к двери, и Сарита, после секундного колебания последовала за ним. В конце концов, что она могла потерять?
Глава 6
Абул подождал Сариту у калитки, ведущей в сад.
— У тебя нет вопросов касательно Альгамбры?
— Множество, — дружелюбно сказала она, — но что это там за селение — через ущелье? — И она показала на череду крыш, расположенных на склоне лесистой горы.
— Дженералайф, — Абул сжал локоть Сариты.
— Царство садов и фонтанов, террас и галерей, истинное местечко отдохновения и красоты. Мы на днях сходим туда.
Сарита шла рядом с ним и отчего-то ей было удивительно спокойно чувствовать его рядом. Она не привыкла к тому, что мужчины могут ходить рядом с женщинами, обычно последние должны были тащиться позади и стараться не отстать от своих повелителей. Либо они шли сами по себе, погруженные в собственные беседы. Идти рядом с мужчиной было для Сариты внове, но она не знала, что для Абула — идти рука об руку с женщиной — было также очень непривычно. Но он думал, что так она скорее почувствует себя под его защитой в месте, которое, должно быть, кажется ей абсолютно чужим.
Он рассказывал ей о водопроводе, который приносил с гор воду, питавшую дворцовые ручьи, пруды и фонтаны, грандиозном сооружении, которое она видела с дороги — как оказалось, это была крепость, в которой могла разместиться армия, состоящая из 40 тысяч человек.
— И там сейчас столько воинов? — Сарите казалось нелепым говорить о солдатах и крепостях среди такой красоты, но нельзя было закрывать глаза на то, что дворец находился именно внутри крепости.
— Нет, — Абул повернул в сторону цветочных клумб. Воздух был насыщен влагой, как будто полит, и Сарита поняла, что земля под ее ногами так и сочится ею. От теплоты утреннего солнца, падающего на только что политую землю, возникало ощущение удивительной свежести.
— Нет, — повторил Абул, — сейчас нет. В этом нет необходимости в данный момент. Но я мог бы поместить их туда, если бы в этом была нужда… если, например, твои испанские монархи атакуют меня. — Он необычно серьезно посмотрел на нее, — такое вполне может случиться.
— Но зачем им это? — Сарита не разбиралась в политике, существовавшей как бы вне их клана.
Она знала только о тех, кто непосредственно мог угрожать ее жизни — о бандитах с большой дороги, торговцах рабами, инквизиции, и т.д. О мечтах и территориальных притязаниях их королевских величеств, Фердинанда и Изабеллы, ей было ничего неизвестно.
— Потому что мой народ много столетий назад завоевал эту землю, — сказал ей Абул. — Испанцы, королевство за королевством, медленно возвращают ее себе, и это продолжается уже двести лет.
Он неопределенно махнул рукой, — теперь нам принадлежит только Гранада.
— И вы хотите сохранить ее?
— Ну, конечно, я хочу сохранить ее для моего сына, также как она была сохранена для меня.
Это была еще одна тема, которую она захотела развить, раз уж Абул дал ей такую возможность.
— Вы не говорили мне о том, что у вас есть сын… и жена.
Абул повел ее к мраморной галерее.
— Мои жены и дети не должны тебя заботить, милая. Также как и ты их.
— Это не так, — запротестовала она, — и не говорите мне, что никто здесь не задается вопросом, откуда я взялась и что делаю во дворце.
Он рассмеялся.
— Они знают, что ты здесь делаешь, Сарита, или; по крайней мере, — добавил он с кривой ухмылкой, — знают, что, как я надеялся, ты будешь здесь делать.
Сарита промолчала, так как Зулема и Кадига уже дали ей это понять, не видя никакой другой возможной причины для ее пребывания во дворце калифа.
Они ступили на галерею и вошли в прохладную залу, в окна которой лился мягкий, зеленоватый свет.
— Но ваши жены и дети все-таки заботят меня, — снова атаковала его Сарита, — не понимаю, как вы можете думать…
— Таков наш обычай, — прервал он ее.
— Но не наш. Мой народ не…
Абул закрыл рукой ее рот и склонился над ней.
— Сарита, здесь не место для ссор. Здесь тело и ум должны получить отдых, здесь можно думать и говорить только о прелестном. Таков наш обычай. И, по-моему, тебе нетрудно будет с ним согласиться. Ведь так?
Сарита кивнула.
Абул взял ее за подбородок, наклонился и накрыл ее уста своими; все было, как вчера — то же превосходнейшее ощущение и желание сделать этот случайный поцелуй более глубоким. Независимо от воли Сариты, губы ее скрылись, а язык метнулся к уголкам его губ.
Рука его упала с ее подбородка, отчего у нее возникло ощущение пустоты; к ней пришло осознание того, что он ни к чему не принуждал ее.
Ей было удобно так думать, но теперь любое ответное движение с ее стороны будет совершенно исключительно по ее воле. Она отступила от него и увидела, что глаза его зажглись сожалением.
Впрочем, она почувствовала, что ее тело также противится такому решению. Но позволить себе подчиниться его зову она не могла, поэтому отвернулась от него и огляделась по сторонам.
— Такое чувство, что мы находимся под землей.
Снаружи не доносится никаких звуков.
— Нет, просто тут все устроено так, чтобы создать такой эффект, — благодаря спокойствию, с которым Абул говорил с ней, Сарита почувствовала себя лучше. Нет, он сдержит обещание и не станет принуждать ее к близости.
— Войдем внутрь, в залу погружения.
И он пошел вперед сквозь анфиладу зал и маленьких палат, похожих на гроты, в которых играли фонтаны и цвели роскошные кустарники. Повсюду лился все тот же зеленоватый свет, а воздух был так же свеж и, казалось, напоен влагой. Возникало ощущение, что они проникали все глубже и глубже в пещеру, стены которой были покрыты красивейшими изразцами, а полы выложены великолепной мозаикой.
Не встретив никого на своем пути, они вошли в центральный зал, где среди колонн и фонтанов находились две мраморные ванны. Две женщины ждали их там. На них были надеты простые белые платья, лица их были открыты. Они поклонились калифу и Сарите.
— Лейла и Заида содержат эти бани, — сказал Абул. — Они понимают, что для истинного отдохновения необходимы тишина и спокойствие.
Сарита не знала, что ответить на это. До нее с некоторым запозданием дошло, что, в связи с тем, что люди не моются одетыми, они с Мули Абулом Хассаном опять будут пребывать обнаженными в компании друг друга.
Она помнила то непрошенное возбуждение, которое охватило ее вчера вечером, когда она разделась в его присутствии, но в этой зале была совсем другая атмосфера. Возможно, оттого, что здесь находились еще две женщины, для которых нагота была просто атрибутом рабочего дня. Заида уже как ни в чем не бывало помогала раздеться Абулу, и если Сарита сможет посмотреть на вещи с этой точки зрения, или хотя бы притвориться, что делает это, то возможно, она сумеет не поддаться непрошенным ощущениям. Наконец, она поняла, что Лейла ждет, чтобы помочь ей раздеться.
— Спасибо, я сама, — сказала она, расстегивая платье.
— Лейла не говорит по-испански, — сказал Абул, поднимая ногу, чтобы служительница могла его разуть, — предоставь ей делать то, к чему она привыкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41