Только надел, и снова в глазах мерзкий туман, и слезы непроизвольно катятся по щекам.«Чертовщина какая-то!» — держа в руках туфельку со сломанным каблуком, подумала Катя Ершова.Очки она сроду не носила, разве что солнцезащитные.Зрение у нее было идеальное. Но про мерзкие нравы оптики Катя знала не понаслышке: как-никак, десять лет она профессионально занималась фотографией, сотрудничая с самыми разными издательствами, как здесь, в России, так и за рубежом.Она сама удивлялась, как это ей удается до сих пор держаться на плаву, входить в дюжину лучших фотографов России? А среди женщин равных ей не было. "Ничего особенного, вроде бы, не делаю, снимаю то, что снимают все. Но получается у меня почему-то гораздо лучше Может, у меня таланта побольше? А может, все это потому происходит, что, как говорят мои друзья и родители, мозги у меня набекрень? Хотя с мозгами у меня, вроде бы, все в порядке. А вот в делах сердечных мне патологически не везет. И, кстати, с каблуками тоже. Сколько раз обещала себе не надевать на деловые встречи шпильки! Надела бы, как всегда, джинсы, кроссовки, куртку, майку — и вперед.Угораздило сегодня респектабельно одеться, захотелось блеснуть. Было бы перед кем! Они меня не за каблуки и длинные ноги ценят, а совершенно за другое — за негативы, за фотографии, точнее, за свежие идеи.— Черт бы меня побрал! — бурчала тридцатилетняя женщина, держа в руках туфлю и пытаясь приладить отломанный каблук, хотя прекрасно понимала, что сделать это не удастся.Рядом с Катей Ершовой остановился молодой парень.Он осмотрел ее с ног до головы. Катя, как всякая женщина, взгляд мужчины почувствовала мгновенно. Она обернулась.— Что, проблемы?— Могу помочь.— Вы сапожник? — нашлась Катя.— Нет, я не сапожник, я компьютерщик.— Компьютерщик? Тогда это не по вашей части.Парень был приятный, может быть, чуть-чуть более нахальный, чем хотелось бы. Но идеалов в жизни не существует, совершенство бесконечно. Хорошую фотографию, как и хорошую кар гину, можно улучшать и улучшать.— Так чем вы мне, собственно, можете помочь? — улыбнулась Катерина — Могу на руках отнести к своей машине, — широко улыбнулся парень — У меня дел невпроворот, до самого вечера, а тут еще этот каблук! И угораздило же меня…— Что, туфли на каблуках надеть?— Да. Не собиралась, но как-то так получилось.— Наверное, на свидание спешили?— Спешила, но уже опоздала, — Катя взглянула на часы, — и уже минут на пять.— Может, вам помочь? Я на машине, — и парень провернул на указательном пальце ключ.— Нет, спасибо, мне недалеко.Катя сняла вторую туфлю и обе их протянула собеседнику.— Что вы предлагаете?— Свежее решение, — засмеялась Катя.— Решения пока не вижу.— Не сообразительный вы какой-то, хотя и предлагаете свои у слуги.— Я же вам сказал, я не сапожник, приделать каблук не смогу.— Отломайте второй, что может быть проще?Туфельки были дорогие, итальянские, ручной работы.Парень взялся за каблук и за подошву, но никак не мог решиться рвануть их в разные стороны, хотя силы на такое простое дело у него хватило бы с избытком.— Да ломайте же, что вы медлите? Это вам не женскую руку ломать.— Конечно, не руку, но жалко.Каблук хрустнул. Парень проделал эту операцию с зажмуренными глазами.— Вот, попробуйте.— Что здесь пробовать? — Катя всунула ноги в туфельки, ставшие похожими на тапочки, посмотрела на каблуки, лежавшие на ладони у парня.— Что с ними делать? — спросил он.— Выбросить.— Можно, я оставлю их на память, как талисман?— Вы что, фетишист?— Нет, не фетишист, но такое со мной впервые — чтобы каблуки женщинам обламывать.— Обычно вы их нежно и ласково берете за руку, а не за ноги хватаете?— Обычно я на улице не знакомлюсь…Катя рассмеялась:— Я тоже. А в общем, знаете что, если у вас машина недалеко… Я была бы вам благодарна… Если бы вы меня подбросили… Здесь, кстати, совсем близко. А то идти на этих обрубках…— Понимаю, — парень нагнулся и взял в руки фотографический кофр, стоящий рядом. — Ого, какой тяжеленный! Что вы там, золотые слитки дюжинами по городу носите?— Да нет, не слитки, а аппаратуру. А хорошая аппаратура всегда очень тяжелая, в ней много стекла и металла.— Вы фотограф?— Как вы угадали?— С такими сумками либо операторы, либо фотографы ходят.— А если я просто бутылки несу?— Ну, это уж навряд ли. Пойдемте, — он подвел ее к машине, открыл дверь, помог сесть. Хотел было, поставить кофр на заднее сиденье, но Катя отрицательно качнула головой.— Нет-нет, давайте его сюда, на колени.— Так он же тяжелый!— Это мое, я к нему привыкла и стараюсь из рук не выпускать. Вы исключение, да и то в связи с аварией, а так бы никогда…— Вы, наверное, сильная, если такую тяжелую сумку таскаете?— А я ее тяжести не замечаю, привыкла. Это уже стало частью меня, к сожалению, не лучшей.Катя немного смутилась, смутился и ее спутник. Он пытался завести машину, не выпуская каблучки из руки.— Да выбросьте вы эту дребедень или суньте их куда-нибудь, если жалко расстаться.— Хорошо, — парень спрятал каблуки в ящик.— Найдет жена — проблем не оберетесь.— У меня жены нет.— К сожалению? — спросила Катя.— Может быть, и так, а может, и к счастью. Так куда едем?— Вот здесь, через два квартала редакция журнала «Наше время».— Вы в журнале работаете?— Нет, я нигде не служу, я сама по себе. Свободный художник.— Это хорошо. А вот мне приходится каждый день на службу ходить.— Вы где работаете, если не секрет?— Для вас это занятие не интересное, я работаю в одном солидном учреждении, занимаюсь компьютерным обеспечением.— Наверное, в банке?— Нет, не в банке, иначе ходил бы в костюме, при галстуке и с портфелем. А у меня, как видите, руки и шея свободны.— Поехали, чего стоим?— Сейчас чиновник проедет со своим сопровождением, и мы поедем.По улице пронеслась «Волга» с тонированными стеклами и два «Джипа».— Ездят, как понравится, — сказал парень, — будь они неладны!— Не любите чиновников?— А вы их любите?— Обожаю Я на них деньги зарабатываю.— «На них» — звучит двусмысленно, — парень повернул ключ, и его «Опель-Омега» мягко тронулся с места, вливаясь в поток машин. — Музыку? — спросил водитель.— Да… нет..— Что? Да или нет?— Как хотите. У меня все равно голова другим занята.— Вы замужем? Кстати, как вас зовут? Меня зовут Илья, — парень, повернув голову, посмотрел на сидевшую рядом спутницу.— Вы лучше за дорогой следите. А меня зовут Катерина.— Красивое имя, — отвесил парень вполне дежурный комплимент. — очень редкое.— Вот, вот, туда, направо. А теперь налево.— Здесь нет поворота.— Для меня есть.— Ну уж нет! — парень сделал круг, как предписывал знак и подъехал к стоянке, размещенной у входа. Припарковал машину и спросил:— Вы так и пойдете?— Что вы имеете в виду, Илья?— Обувь?— Разве есть какое-то альтернативное решение?— Можно пойти босиком.— Нет, — сказала Катерина, — пойду так. Смотрятся они нормально, а о том, что сломаны, знают два человека — вы и я.— Вас подождать?— Если у вас есть лишнее время, то можете подождать.— Вы надолго, Катя?— Ну, не знаю… У меня две встречи.— Час? Полтора? Два?— Нет, что вы, Илья, минут сорок от силы. Я все дела решаю быстро, кроме личных, конечно.— А что, в личных делах — проблемы?— У меня, знаете ли, Илья, в личных делах всегда проблемы.— По вам не видно, что у вас есть хоть какие-то проблемы, кроме сломанных каблуков.— Вот с них, скорее всего, сегодняшние проблемы и начнутся. На встречу я опоздала.— Что-то не видно, чтобы вы очень сильно на нее торопились.— Не сильно я тороплюсь, — выбравшись из машины и приветливо махнув левой рукой, сказала Катя и заспешила по ступенькам.Она сразу же направилась в кабинет художественного редактора. Даже сквозь стекло было видно, как клубится в кабинете дым, а стекло при этом, было тонированным и рифленым.Катя постучала.— Заходи скорее! Вечно ты опаздываешь!— Можно подумать, ты волновался, будто я не приду.Здравствуй, — Катя нырнула в дым и поцеловала в щеку художественного редактора.Ей показалось то, что казалось всем: художественный редактор Дмитрий Меньшов днюет и ночует у себя в кабинете, заваленном и завешанном всевозможными фотографиями. Компьютер был включен, и на экране монитора клубилась заставка — что-то очень похожее на сигаретный дым, висевший над столом.— Ты бы окно открыл.— Нельзя открывать окно.— Это почему еще?— Все со стола сдует, потом три дня собирать придется, и наверняка что-нибудь не найдется.Катя засмеялась.— Принесла? Хорошие снимки?— Как всегда, плохих не делаю.— Ну-ну, давай посмотрим, полюбуемся.— Я забыла напомнить, они не только хорошие…— Но и дорогие, — сказал Меньшов.— Верно, ты экстрасенс, Дима, мысли читаешь прямо сходу.— Мне снимков-то надо всего два.— Как это два!? — воскликнула Катя. — Ты же сказал серию! Я в лепешку, можно сказать, разбивалась, ползала на четвереньках, на спине валялась, делая снимки, а ты говоришь, только два? Кофе хоть угостишь?— Вон стоит, я всего глоток из той чашки выпил.— А чистой чашки, как всегда, нет?— Как всегда, нет, ты угадала. Давай я возьму три, но снимки напечатают немного меньшими.— Э, нет, так не пойдет! Я девкам на подиуме обещала, что их лица будут видны. Они специально два часа красились. А ты хочешь три на четыре напечатать и их этим удовлетворить. Они же нас с тобой разорвут и больше никогда у меня сниматься не станут.— Ладно, не кипятись. Кстати, вот деньги, — конверт лег рядом с кофром. — Можешь не считать, плачу, как всегда, щедро.— Сейчас узнаем границы твоей невиданной щедрости, Дмитрий.Конверт оказался запечатанным. Разрывать его Катерине не хотелось, она помяла конверт пальцами и бросила в кофр.— Катя, ты так деньгами швыряешься, словно тебе такие пухлые конверты в местах двадцати дают и все в долларах.— Да у меня таких плательщиков, Дима.., смотри, — и Катерина вытащила несколько конвертов, правда, все они оказались разорваны и пусты. — Видишь, сколько?— Вижу. Ты, наверное, уже два месяца бумаги из кофра недоставала.— Доставала, — Катя села в кожаное кресло, ужасно неудобное, холодное и жесткое, закинула ногу за ногу. — Может, сигаретой угостишь? Только пепельницу с бычком ко мне не пододвигай и не говори, что сделал из него всего лишь одну затяжку.— Сигарет у меня, между прочим, в изобилии, а вот кофе больше нет, потому я тебе свой и отдал, от сердца оторвал. Негативы, кстати, где?— Возьми, — из сумки выпорхнул конверт и лег на стол. — Чем ты тут сегодня занимаешься?— Ты же видишь, курю, кофе пью, с такими, как ты, разговариваю, торгуюсь.— Таких, как я, положим, больше нет.— Это точно, — хмыкнул Дмитрий, — тебя одной на всех хватит в смысле работы и в смысле достачи.— Что тебе еще надо?— Ничего не надо. Почему ты спросила, уезжаешь куда-нибудь?— Можно сказать, улетаю к карабасам-барабасам в камуфляже.— Ой-ля-ля, — не удержался Дмитрий и схватился руками за голову, — ты что, с ума сошла? Тебе что, здесь работы мало или тебя на солененькое потянуло? Кровушки решила испить?— Да нет, Дима, на зелененькое. Просто очень выгодный заказ, англичане предложили подскочить в Чечню на недельку. Они все оплачивают — билеты, суточные, командировку. Сказали даже, что взятки шариатским чиновникам и те оплатят.— Сумасшедшая! Я всегда всем говорил, что Ершова — баба ненормальная, но не до такой же степени! Они же нелюди, они звери.— Брось ты! Нормальные люди, хорошие мужики. У меня, кстати, в Грозном знакомых куча.— Живых? — саркастически усмехнувшись, спросил Дима.— Живых, конечно.— Я не спрашиваю, Катька, сколько тебе денег посулили, но, думаю, не очень много. И надо тебе свою молодую жизнь, свое красивое тело под пули подставлять! Что твой Варлам на это сказал?— Он ничего не говорит, он не знает. И вообще, ему сейчас не до меня. Коллекцию клепает.— Что-нибудь хорошее или опять космические мотивы его одолели?— Нет, с пришельцами покончено. Свозил коллекцию во Францию и пролетел как фанера. Я ему говорила, что после фильма «Армагеддон» лучше с космической темой не высовываться. Какие бы у тебя девки раскрасавицы ни были, лысого Брюса Уиллиса им не переплюнуть. Хотя каталоги моделей одежды получились очень красивые.— Но каталоги — это же не его заслуга. — Меньшов закурил очередную сигарету. — Если бы не ты, Катя, сидел бы твой Варлам в глубокой заднице, ему даже малиновые пиджаки шить никто не доверил бы. Кстати, поздравляю тебя с присуждением премии.— Спасибо. Но это не премия, а приз.— Какая разница?— Премия подразумевает деньги, а приз — только признание.— Я-то думал, ты возгордишься и от Варлама уйдешь.— Ну ладно тебе, Дима, он свое дело знает, а я — свое.Вот и получается у нас симбиоз: он мне — я ему. Так сказать, друг друга продвигаем.— Взаимно обогащаетесь, — игриво расхохотался Меньшов.— Вот насчет обогащения — этот номер с Варламом туго проходит. Обогащаться можно с тобой, с англичанами, с немцами, а из него деньги не вытянешь. Он как только заработает, так все за долги отдает или в новую коллекцию вбухивает.— Так ты точно решила ехать? — сквозь пелену дыма как-то мягко, по-дружески спросил Меньшов.— Точно, Дима, назад дороги нет. Я уже аванс у англичан взяла.— Аванс можно вернуть.— Нет, вернуть нельзя. Деньги — они как песок: сжал в кулаке — высыпался сквозь пальцы, и ничего тут не поделаешь. Работаю, работаю…— Ты бы лучше Катя, отдохнуть куда-нибудь съездила на недельку.— Вот и отдохну в Чечне. Там у них тепло, юг, как-никак, Кавказ, горы.— К черту горы! Вообще, все это чушь. Прошлый раз ты какую-то дурь придумала, потом месяц лежала больная.Тебе этот репортаж из хосписа нужен был?— Мне — нет, но заплатили за него получше, чем за девок. И кроме того, я не знаю ни одного солидного журнала, который бы из той серии хоть один снимок не напечатал.— Да, не знаешь, где себе славу найдешь, а где ее потеряешь.— Ладно, я побежала, а то меня молодой человек в машине ждет.— Серьезно, молодой?— Молодой, молодой, моложе тебя. И, кстати, чисто выбритый.— Офицер, наверное? — расхохотался Меньшов.— Нет, не офицер, компьютерщик. Я с ним минут тридцать назад познакомилась, он мне каблук отломал.— Как? За ноги хватал?— Очень просто: взял вот так и отломал, — и Катя руками показала, как Илья отламывал каблук.
1 2 3 4 5 6 7