Андрей Воронин, Марина Воронина: «Ночной дозор»

Андрей Воронин, Марина Воронина
Ночной дозор


Ночной дозор (боевик) – 1




«Воронина М.Н., Воронин А.Н. Ночной дозор»: Современный литератор; Мн.; 2001

ISBN 985-433-479-1 Аннотация Петербург не зря называют не только «северной», но и «бандитской» столицей. Потому что нет города, в котором преступления были бы столь же изощренно дерзкими, бандиты столь же безнаказанными, а закон — столь же бессильным. Однако когда закон бессилен, то борьбу за справедливость берет на себя она. Она — та что выживает там, где выжить невозможно. Та, которую ищут. Ищут враги. Та, которая ищет. Ищет правду. Она видит то, чего не должна видеть, и действует там, где бездействуют все остальные. Она задает вопросы — и ищет ответы. И каждый вечер она выходит в свой опасный НОЧНОЙ дозор! Марина и Андрей ВОРОНИНЫНОЧНОЙ ДОЗОР Глава 1 Не верьте, когда вам рассказывают, что северная столица России красива в любое время года и в любую погоду.Так говорят сами питерцы, а верят им лишь иногородние.Сами-то горожане прекрасно знают: когда идет мелкий надоедливый дождь, когда невозможно увидеть из-за дождя или тумана с одного берега Невы другой, когда Адмиралтейская игла напоминает потемневший от времени гвоздь, воткнутый в вату, Питер отвратителен.Вода и сырость везде — под ногами, за воротником, на лицах, на волосах. Кажется, даже в карманах плаща поселилась сырость. А пройдет еще пара таких нудных серых дней, в карманах может появиться и плесень. Но что сделаешь, городу нужно жить в любое время года, в любую погоду, днем и ночью.Молодой бандит по кличке Цеп оставил свой автомобиль на большой стоянке возле порта. Привычно сунул руку в карман, проверяя, на месте ли пистолет. Сталь остудила разгоряченную ладонь Охранники стояли знакомые и пропустили Цепа без лишних разговоров.— Петрович, — Цеп пожал руку заведующему складом, — финский сухогруз еще не разгружали?Петрович хитро усмехнулся, он, как и Цеп, знал, что на сухогрузе осталась партия «левой» водки, о разгрузке которой и шла речь.— Сегодня сделаем.— Короедов беспокоился.— Достал твой Короедов, и Петров тоже.— Лишние люди на складе есть?— Был один. Откуда только взялся? С грузчиками пил, пьяный как бревно. Ребята его под навес оттащили, дрыхнет там. Водку разгрузим, ментов из охраны вызову, пусть забирают, а пока зря рисковать нельзя.По узкому проходу уже шли грузчики. Разгрузка начиналась. В обязанности Цепа входило присматривать затем, чтобы все прошло гладко. В ребятах со склада он не сомневался, в Петровиче тоже, накладок с ними до сих пор не случалось.Цеп прошелся вдоль рампы, запахнул куртку, чтобы прикрыться от ветра и дождя. Курить тут запрещалось, и он отошел к навесу. На досках лежал прикрытый с головой брезентом пьяница, из-под материи торчали сапоги, рядом лежала пустая бутылка. Пахло водкой. Цеп щелкнул зажигалкой, из-под колесика вылетел остаток кремня. Бандит выругался и хлопнул спящего по плечу.— Спички есть?Рука Цепа примяла брезент: бандит нахмурился и отбросил его. Вместо человека под ним он обнаружил смятую телогрейку и пару грязных сапог. Цеп нагнулся и только сейчас понял, почему так сильна пахнет спиртным — телогрейка была густо обрызгана дешевой водкой.— Где этот урод? — прошептал бандит и, пригнувшись, двинулся к причалу, на ходу вытаскивая пистолет.Цеп увидел того, кого искал, за штабелем ящиков.Мужчина в грязных штанах и порванном свитере, на ногах одни носки, сидя на корточках, снимал маленькой видеокамерой сцену разгрузки «левой» водки. Тарахтел неотрегулированный двигатель погрузчика, и Цеп сумел незамеченным подобраться к нему почти вплотную. Ствол пистолета пополз вверх.— Руки вверх, козел, — негромко произнес Цеп.Мужчина не шелохнулся.— Лицом ко мне, — напомнил о своем существовании бандит.Босоногий, не оборачиваясь, внезапно выставил из-под мышки пистолет. Цеп увидел маленькое зеркальце на одном из ящиков, при помощи которого мужчина следил за тем, что делается у него за спиной. Не прерывая съемки, он произнес:— Пистолет на землю, урод.Цеп еще раздумывал, его палец дрожал на спусковом крючке. И в этот момент раздался резкий звук: сдетонировали пары бензина в глушителе погрузчика. Мужчины выстрелили одновременно. Цеп почувствовал, как пуля вспорола кожу куртки. Его противник качнулся, выронил сперва пистолет, затем видеокамеру и упал на спину. Оба выстрела потонули в грохоте двигателя, в вое ветра, никто их не услышал.Бандит сидел на корточках и тупо смотрел на красный огонек видеокамеры, на струйку дыма, текущую из ствола пистолета. Набравшись смелости, он подошел к неподвижному телу, обшарил карманы брюк. В правом обнаружил удостоверение на имя капитана милиции Федосеева.— Мент поганый, сыскарь.И тут «мертвец» схватил его за горло обеими руками и принялся душить. Сперва бандит пытался разжать противнику пальцы, но сделать это одной рукой не мог, мешало оружие. Когда уже темнело в глазах. Цеп приставил пистолет к голове милиционера и нажал на спуск. Минуты три он сидел, тяжело дыша, приходя в себя, лихорадочно соображая, что делать дальше.«Никто не видел… Труп в воду. Пусть потом разбираются… Пару железяк в штаны засуну…»За ноги он оттащил убитого к краю причала и сбросил вводу… * * * Вдоль Невского проспекта дул пронзительный ветер, смешанный с крупным дождем. Казалось, даже лужи бурлят, словно в них сунули по огромному ведерному кипятильнику. Высокий мужчина нервно отвернулся от окна.— Отвратительно! — пробурчал он. — Такая мерзкая погода, что хочется одного — повеситься. Наверное, ктонибудь сейчас накидывает себе петлю на шею.— Хорошо бы, — сказал абсолютно лысый мужчина в тонких золотых очках на бледном лице. — Если бы сейчас петлю на шею накинули Малютину, я бы не отказал себе в удовольствии ногой вышибить из-под него табуретку. А так, небось, сидит он сейчас у себя в кабинете и отдает распоряжения налоговой службе проверить фирмы, связанные с портом. А инспектора угодливо кивают представителю президента: «Лев Петрович, все будет выполнено, все проверено. Все доложим, не волнуйтесь!» И плевать, что барабанит дождь, что и без них мерзко и тошно в этом мире. Сейчас же сядут в свои машины, поедут в порт, начнут козырять удостоверениями, требовать документы по отчетности, получат бумаги и увезут к себе в контору. А через неделю Малютин получит доклад. И нам с тобой, Петров, не поздоровится. Ты это понимаешь?— Понимаю, — сказал Петров, грузный мужчина с одутловатым, гладко выбритым лицом, похожий на большую жабу.На коротких пальцах Петрова поблескивало два перстня с бриллиантами, из-под манжет белой рубашки выглядывали дорогие часы. Он сидел насупившись, сдвинув косматые седые брови, и перекидывал во рту от одной щеки к другой жвачку, то и дело шумно сглатывая слюну.Петров страдал одышкой и не позволял себе прикасаться к сигаретам уже два года, думая, что это продлит ему жизнь. Хотя, если ты богат, рассчитывать на долгую жизнь, живя в России, не приходится. Многие из тех, с кем он начинал, нашли покой на лучших питерских кладбищах.Кого взорвали, кого застрелили, а кое-кто — более удачливый — проводил время в местах не столь отдаленных и мерил то тюремный двор, то тесную камеру неторопливыми шагами, потому что заключенному торопиться, собственно говоря, некуда и незачем. Сроки партнеры Петрова по преступному бизнесу получали немалые: кто пять, кто семь, кто девять лет.Из тех, кто начинал бизнес в золотые времена перестройки, в живых и на свободе остались только двое:Короедов Сергей Сергеевич и Петров Федор Павлович. В свое время, еще при советской власти, они работали в порту; один инженером, а второй экономистом. Должности они занимали небольшие, но благодаря уму, расчетливости и изворотливости сумели правильно распорядиться той информацией, которой владели, и с годами приумножили и укрепили свои позиции.Ни Петров, ни Короедов сегодня никаких официальных должностей не занимали, хотя и тот, и другой в свое время пытались стать депутатами. Но обоим помешал чиновник, назначенный Москвой, — представитель президента Малютин Лев Петрович.Полномочия у Малютина были неопределенные, а потому большие. Даже губернатор и мэр его побаивались, понимая, что стоит Малютину копнуть поглубже, вглядеться попристальнее — и выплывет такое, о чем лучше не думать и не вспоминать.— И что ты думаешь обо всем этом, Сергей Сергеевич? — вздрогнув тучным телом в кресле так сильно, что заскрипела кожа, поинтересовался у партнера Петров.Короедов продолжал стоять спиной к окну.— Ты же знаешь, чего я боюсь.— Конечно, знаю, — хрюкнул Петров.— Боишься, что и на твоих руках защелкнутся браслетики?— Этого только дураки не боятся. От тюрьмы да от сумы не зарекайся. Но сума нам с тобой не грозит, денег мы с тобой, слава богу, заработать умудрились, припрятать заначки в разных местах тоже. Другое дело, что не дадут воспользоваться деньгами, сидеть придется долго. И кто же мог предположить, что какой-то московский мерзавец может все испортить, парализовать в городе хорошо налаженную жизнь?— А что тебе город? — щелкнув пальцами, сказал Сергей Сергеевич Короедов. — Можно подумать, тебя город интересует!— Интересует. А почему бы и нет? — хмыкнул, сидя в кресле, Петров.— Да не город тебя интересует, Федор Павлович, тебя интересует то же, что и меня.— Так порт же связан с городом! Товар из порта идет в город…— Да перестань ты дурить мне голову! Я и без тебя знаю, из какого крана нам деньги капают. Мне все твои секреты известны. Может быть, только не знаю номеров счетов в какой-нибудь «офшорке», да и то потому, что никогда ими не интересовался. Не люблю в чужие кошельки и карманы заглядывать.— Это ты правильно делаешь, — сказал Короедов, опять блеснув очками. — Я тоже не люблю. Приличные люди не заглядывают друг другу в карманы. А вот Малютин норовит залезть.— Я только одного не могу понять, — булькающим голосом, наконец прекратив жевать, сказал Петров, — он дурак или просто честный?Короедов расхохотался, показывая сияющие чистотой фарфоровые зубы:— Тебе-то какая разница? Был бы дураком, никогда бы до наших махинаций не докопался.— Ты прав. Значит, выходит, честный? Сколько стоит честность?— Ты же знаешь, сколько мы ему предлагали.— Послушай, а может, надо было предложить долю — процент отдела?— Ты что, с ума сошел!? И так всем платим — таможне платим, пограничникам платим, даже бандитам платим, чтобы не лезли в наши дела, мэрии отстегиваем, чиновникам губернатора даем. Если мы еще с Москвой делиться начнем, то, действительно, и до сумы недалеко! Столица и так всех грабит, — зло и пылко заговорил Сергей Сергеевич Короедов, отойдя, наконец, от окна.— Правильно ты сделал, Сергей Сергеевич, что от окна отвалил.— С чего это?— Могут тебе в затылок пулю всадить. Даже не почувствуешь.— Могут, могут… Ну, и что они с этого получат? Пулю в затылок мне можешь всадить лишь ты, Федор Павлович, остальным моя смерть невыгодна.— А мне зачем? — захрюкал Петров.— Вот потому мы друг в друга и не стреляем, что нам денег хватает. А делиться с другими мы не любим, даем каждому столько, сколько считаем нужным. И даем много, — сказал Короедов, положив ладони на свою лысую голову. — Опять люди Малютина приехали, опять отчетность требуют. Мои бухгалтера только на проверки и работают, можно сказать, все остановилось.— Подожди немного. Я же тебе говорил, что уже договорился.— С кем? — спросил Короедов.— Со своими, с бандитами.— И что они?— Обещают пугнуть. Если человек не продается, то его можно напугать, можно страхом загнать в угол. Пусть там сидит, как мышь под веником, в штаны делает.— Когда это будет? Поторопи, между прочим, потому что налоговики просто звереют, — Короедов тяжело вздохнул. — Жизнь неспокойная. Только налаживаться начнет, только чиновников прикормишь, а тут — трах-бах, выборы, и все изменилось, опять голодные к власти пришли. Пока наедятся, пока нахватаются, время уходит, а вместе с ним и деньги. При Собчаке лучше жилось, спокойнее.— Не скажи, — ответил Петров. — Помнишь, как в самом начале мы с тобой метались?— Но потом-то все образовалось. Дали денег.., кому полагалось…Петров перебил его:— А теперь оказывается, что давали не тем, кому следовало. Именно те людишки, кто от нас получал, нас и сдали.— До нас пока не добрались.— Доберутся, — убежденно произнес Петров. — Все хорошее когда-нибудь кончается Короедов вплотную подошел к Петрову и, присев на корточки рядом с ним, зашептал:— Только убивать его не надо, хоть я с удовольствием и поприсутствовал бы на его похоронах. Время сейчас не такое, нельзя большой шум поднимать. Вся московская прокуратура, ФСБ тут окажутся. Не хватает только показательного дела. Сам я совать голову в петлю не намерен.— Все сделают в лучшем виде, — заверил его Петров, посмотрев в серый прямоугольник окна. — Когда дождь кончится, не слышал?Короедов поднялся и, даже не посмотрев в окно, тряхнул головой:— Кто ж его знает? Такое впечатление, что никогда.Так и будет лить целую вечность.Он подошел к телевизору, повернул ручку регулировки звука До этого аппарат молчал, на экране беззвучно двигались манекенщицы в странных, на первый взгляд, нарядах.Одежда прикрывала все, кроме самых «интересных мест» на телах божественно красивых женщин. Зазвучала музыка, и за кадром диктор бодрым голосом произнес:«Главный приз конкурса в номинации лучшая женщина-фотограф Восточной Европы получила Екатерина Ершова — фотохудожник из Москвы, сделавшая рекламный проспект коллекции модельера Варлама Кириллова!»На несколько секунд в кадре появилась привлекательная женщина лет тридцати с тяжелым, как ручной гранатомет, фотоаппаратом на шее, помахала рукой и послала зрителям воздушный поцелуй. Новости культуры на этом кончились, пошел прогноз погоды.— Все-таки дождь кончится, — усмехнулся Петров. — Да и наши неприятности тоже. Кажется, что им конца нет, а проснемся однажды утром — и вновь солнце на небе, и птички поют.
1 2 3 4 5 6 7