Он кивнул.
– Мы обе знали. Так уж функционировала система. Девушкам, чтобы жить и работать, надо было уметь договариваться. Так что, когда Map убили, для копов было вполне логично сделать все возможное, чтобы побыстрей положить это дело под сукно. Чтобы не привлекать к нему повышенного внимания. Другими словами, им не хотелось ставить коекого в неудобное положение.
– Если я правильно тебя понял, ты хочешь сказать, что это сделал коп?
– Ничего подобного. Я не знаю, кто это сделал, Гарри. Если бы знала, то сказала. Я просто думаю, что те два детектива, которые расследовали это дело, наверняка догадывались, куда тянутся ниточки. Но не захотели за них дергать, понимая, что коекто в управлении этого бы не одобрил. К тому же Map была всегонавсего девушкой для развлечений, и им было на нее наплевать.
Босх окинул комнату взглядом, не зная, о чем еще спросить Кэтрин.
– А с кем из полицейских она была знакома?
– Это было так давно...
– Ты знала тех же полицейских, что и она, верно?
– Да. Как же иначе? Так работала система. Чтобы не попасть в тюрьму, приходилось использовать свои контакты. А купить можно было каждого. По крайней мере в те годы. Разные люди требовали разной оплаты. Одни хотели получать деньги, а другие – коечто иное.
– В деле об убий... то есть в документах из папки сказано, что тебя не арестовывали и у полиции нет никаких порочащих тебя записей.
– Мне повезло. Несколько раз меня задерживали, но я коекому звонила, и меня отпускали. Иначе говоря, протоколов не составляли, потому что у меня было много знакомых копов. Улавливаешь, что к чему, дорогуша?
– Улавливаю.
Рассказывая все это, она ни на секунду не отводила от него глаз. Говорила о самых мерзких вещах в своей жизни, не поведя и бровью. Долгие годы она вела жизнь порядочной женщины, но в ней все еще оставалась так называемая "гордость шлюхи". Возможно, это и помогло ей преодолеть все трудности и выбраться из окружавшей ее мерзости, сохранив при этом достоинство. Его должно было хватить ей с избытком до конца дней.
– Ты не против, если я закурю?
– Не против, если позволишь к тебе присоединиться.
Они оба как по команде достали сигареты. Босх вскочил и щелкнул зажигалкой, чтобы дать ей прикурить.
– Можешь взять пепельницу с бокового столика. Только не вздумай просыпать пепел на ковер.
Она ткнула пальцем в плоскую стеклянную вазочку, стоявшую на крохотном столике справа от дивана. Босх взял ее и, не решаясь поставить на зеркальную поверхность кофейного столика, держал на весу.
– Ты помнишь имена полисменов, которых знала и которых, возможно, знала моя мать? – спросил Босх.
– Повторяю: прошло слишком много лет. Кроме того, я сомневаюсь, что эти парни были хоть както связаны с этим делом.
– Ирвин С. Ирвинг. Это имя тебе чтонибудь говорит?
Она долго молчала, вспоминая, потом сказала:
– Я знала его. Думаю, что Map тоже. Этот человек патрулировал бульвар. Было бы странно, если бы она его не знала... но я могу и ошибаться.
Босх кивнул:
– Это тот самый парень, который ее нашел.
Она пожала плечами: дескать, ну и что это доказывает?
– Ктото же должен был ее найти. Особенно если учесть, что тело оставили в открытом контейнере в довольно оживленном месте.
– А что ты скажешь о парнях по имени Гилкрист и Стано, которые работали в полиции нравов?
Она секунду колебалась, прежде чем ответить.
– Я помню этих типов... Это были низкие люди.
– Как думаешь, моя мать их знала? По линии их ведомства? Она согласно кивнула.
– А что значит – низкие люди? В каком смысле?
– Они просто... Они ни в грош нас не ставили. Если им было чтото от нас нужно – какаянибудь информация, которую мы могли получить, встречаясь с тем или иным человеком, или чтонибудь... хм... более личное, они просто приходили и брали это. При этом бывали ужасно грубы. Я их ненавидела.
– Они могли...
– Могли ли они убить твою мать? Я тогда думала – да и сейчас так считаю, – что нет, не могли. Они не были убийцами, Гарри. Всетаки они были копами. Продажными, конечно, копами, но мне тогда казалось, что все такие. Но неприкрытого насилия тогда было меньше. Не то что нынче, когда чуть ли не каждый день читаешь в газетах, как один коп когото убил, а другой когото избил, или покалечил, или сделал чтонибудь еще в этом роде. Ты уж меня, Гарри, извини...
– Все нормально. Может, еще когонибудь вспомнишь?
– Нет, не вспомню.
– Имен, что ли, не хочешь называть?
– Я давно уже выбросила все это из головы. Понимаешь?
– Понимаю.
Босха так и подмывало вынуть из кармана свой блокнот, но он не хотел, чтобы разговор стал похож на полицейское дознание. Вместо этого он попытался вспомнить, что еще такого вычитал в папке, о чем можно спросить Кэтрин.
– А как насчет типа по имени Джонни Фокс?
– Да, я рассказывала о нем детективам. Они поначалу вроде как вдохновились, но потом словно про него забыли. Его даже не арестовали.
– Полагаю, они его всетаки задержали. Но позже отпустили. Его отпечатки пальцев не совпали с отпечатками убийцы.
Женщина удивленно выгнула бровь:
– Это для меня новость. Про отпечатки детективы мне ничего не говорили.
– Ты помнишь Маккитрика, который допрашивал тебя во второй раз?
– Не очень хорошо. Тогда вокруг мелькало много полицейских. И два детектива в штатском. Один был поумнее своего приятеля. И это все, что осталось в памяти. Но я не помню, как кого звали. Кажется, всем заправлял тот, что поглупее, но это было характерно для тогдашней полиции.
– Как бы то ни было, второй раз с тобой беседовал именно Маккитрик. В его рапорте сказано, что ты дополнила свои предыдущие показания. В частности, рассказала о вечеринке в Хэнкокпарк.
– Я помню эту вечеринку. Я туда не пошла, потому что... потому что Джонни Фокс ударил меня по физиономии за день до этого и у меня на щеке расплылся огромный синяк. Я пыталась замазать его кремпудрой, но отек косметикой не прикроешь. А с таким "украшением" про вечеринки нечего было и думать. Кому нужна девушка со здоровенным фингалом под глазом?
– Помнишь, кто устраивал вечеринку?
– Не помню. Даже если бы и знала, то за все эти годы наверняка бы забыла.
Чтото в ее ответе Босху не понравилось. Тон у нее изменился – вот что. Казалось, эта ее реплика хорошо отрепетирована.
– Уверена, что не помнишь?
– Разумеется. – Кэтрин поднялась с места. – Пойдука на кухню и принесу еще воды.
Она забрала поднос и стакан и вышла из гостиной. Босх же подумал, что многолетнее знакомство с этой женщиной и нахлынувшие в связи со встречей сентиментальные чувства блокировали его интуицию детектива. Он вдруг потерял способность оценивать истинность высказываний. Не мог сказать, чего было больше в ее словах – правды или лжи. Немного подумав, Босх решил вернуться к вопросу о вечеринке. Он чувствовал, что она знает об этом больше, нежели говорит сейчас или говорила во время следствия много лет назад.
Женщина пришла из кухни с двумя стаканами ледяной воды и, сняв их с подноса, поставила на пробковые кружки. То, как она проделывала все это – на его взгляд, слишком медленно, размеренно и аккуратно, – навело его на мысль, которая до этого не приходила ему в голову. Ей стоило огромных трудов достичь того уровня жизни, благами которого она сейчас пользовалась. Ее нынешнее социальное положение и сопутствующие ему дорогие вещи – все эти стеклянные столики и пушистые ковры – очень много для нее значили, и она тратила большую часть своего времени, чтобы за ними ухаживать и поддерживать в надлежащем порядке.
Кэтрин, присев на стул, сделала большой глоток из своего стакана.
– Позволь сказать тебе одну вещь, Гарри, – произнесла она. – Я коечто скрыла от следователей. Не солгала, нет, просто не сказала всего, что знала. Я боялась...
– Боялась? Чего же?
– Меня охватил страх с того самого дня, когда нашли Map. Мне, видишь ли, в то утро позвонили. Когда я еще не подозревала, что с ней случилось. Незнакомый мужчина сказал мне, что если я сболтну чтонибудь лишнее, то буду следующей. И добавил: "Мой тебе совет, малютка, сматывайся побыстрее из Доджа". Потом я услышала на лестнице шаги полицейских, которые шли в квартиру Map. И уж только после этого узнала, что ее убили. Короче говоря, я сделала то, что от меня потребовали. То есть уехала. Подождала с неделю, пока полицейские не сказали мне, что больше не нуждаются во мне как в свидетеле, и перебралась в ЛонгБич. Я сменила имя, образ жизни и встретила там своего мужа. Прошло много лет, прежде чем мы перебрались сюда... Знаешь, с тех пор я больше никогда не бывала в Голливуде – даже мимо старалась не проезжать. Это ужасное место.
– Так чего ты не рассказала Эно и Маккитрику?
Кэтрин посмотрела на свои руки, немного помолчала и заговорила снова:
– Я боялась, потому и не сказала следователям всего... Но я знала, с кем Map должна была встретиться на вечеринке. Мы же были как сестры, жили в одном доме, делились одеждой, своими секретами, короче, всем на свете. Каждое утро мы вместе пили кофе и разговаривали. Между нами не было тайн. И на эту вечеринку мы собирались пойти вдвоем. Конечно, после того... после того как Джонни меня ударил, ей пришлось отправиться туда в одиночестве.
– С кем она собиралась там встретиться, Кэтрин? – нетерпеливо спросил Босх.
– Хороший вопрос, но самое интересное, что детективы так ни разу мне его и не задали. Их волновало, кто устраивал вечеринку и где она проводилась. А это не так уж важно. Важно, с кем она должна была там встретиться. Но об этом, как я уже сказала, они меня так и не спросили.
– Так с кем же?
Кэтрин перестала изучать свои руки и перевела взгляд на камин. Теперь она смотрела на лежавшие в каминном чреве холодные почерневшие поленья, оставшиеся от последнего растапливания, так же сосредоточенно, как некоторые люди смотрят на огонь, завороженные пляской оранжевых языков пламени.
– Этого человека звали Арно Конклин. Он был большой шишкой в шестиде...
– Я знаю, кем он был.
– Правда знаешь?
– В деле я наткнулся на его имя. Хотя и не в связи с вечеринкой. Но как ты могла не сказать об этом копам?
Она быстро повернулась к нему и впилась в лицо пронизывающим взглядом.
– Только не надо меня осуждать, ладно? Говорю же: я была напугана. Более того, мне угрожали. А детективы в любом случае этими сведениями не воспользовались бы. Они зависели от Конклина и наверняка ели у него с руки. Неужели ты думаешь, что они стали бы его беспокоить на основании заявления, сделанного какойто девушкой по вызову, которая к тому же ничего сама не видела и знала одно только имя? Помимо всего прочего, Гарри, твоя мать была мертва, и мои слова ее не оживили бы.
– Ты думаешь, это сделал Конклин?
– Этого я не знаю. Знаю только, что он с ней и раньше встречался, но никакого насилия во время этих встреч не было. Так что я, Гарри, не могу ответить на твой вопрос.
– Имеешь представление, кто мог тебе позвонить?
– Ни малейшего.
– Конклин?
– Не знаю. В любом случае я никогда не слышала его голоса.
– Ты когданибудь видела их вместе – мою мать и этого человека?
– Только один раз. На танцах в "Мэсонике". Полагаю, в тот вечер они и познакомились. Их представил друг другу Джонни Фокс. Сомневаюсь, что Арно знал о ней чтонибудь... эдакое. По крайней мере тогда.
– А не Фокс ли тебе позвонил?
– Нет, я сразу узнала бы его голос.
Босх на секунду задумался.
– Ты еще когданибудь видела Фокса после того утра?
– Нет. Я избегала встреч с ним примерно неделю. Это было не трудно, поскольку, как полагаю, он сам в это время прятался от копов. А потом я уехала. Можешь думать обо мне что хочешь, но этот человек вселилтаки в меня страх божий. Я отправилась в ЛонгБич на следующий же день после того, как копы сказали, что больше во мне не нуждаются. Упаковала чемоданчик и села в автобус... В квартире твоей матери осталась коекакая моя одежда. Вещи, которые она взяла у меня поносить. Но я даже не пыталась вернуть эти тряпки. Взяла, что было у меня в шкафчике, и отчалила.
Босх молчал. Больше спрашивать было не о чем.
– Знаешь, я часто вспоминаю то время, – сказала Кэтрин. – Мы тогда находились в самой настоящей клоаке – твоя мать и я, но мы были близкими подругами и, несмотря ни на что, умели получать от жизни радость.
– Ты постоянно присутствуешь в моих воспоминаниях... Ведь вы с матерью всегда были вместе.
– Мы с ней тогда много смеялись – несмотря ни на что, – с грустью произнесла Кэтрин. – А ты... ты всегда был светом в нашем окошке. Знаешь, когда тебя у нее отобрали, она чуть не умерла... И она все время пыталась тебя вернуть. Надеюсь, ты знаешь об этом, Гарри? Ведь она очень тебя любила. Да и я тоже.
– Я знаю.
– Но после того как тебя отдали в приют, она уже никогда не была прежней. Иногда мне даже кажется, что умереть молодой ей было на роду написано. Такое ощущение, что она отправилась в роковое путешествие к той темной аллее задолго до того, как все это с ней случилось.
Босх поднялся и всмотрелся в ее печальные глаза.
– Засиделся я у тебя. Пора идти. Но я дам тебе знать, как будут развиваться события.
– Мне бы очень хотелось, чтобы ты держал меня в курсе. И вообще не пропадай...
– Не пропаду.
Он направился к двери, наперед зная, что поддерживать отношения они не будут. Время почти полностью уничтожило существовавшую когдато между ними духовную связь. Они были чужими людьми, которых соединяло лишь знание о некоей давней трагической истории. Ступив за порог, он обернулся и посмотрел на Кэтрин.
– Та открытка, которую ты послала мне на Рождество... Ты ведь хотела, чтобы мы совершили этот экскурс в прошлое, не так ли?
Она изогнула губы в прощальной улыбке.
– Даже не знаю... Тогда умер мой муж, и я отдавала дань воспоминаниям. И конечно же, вспомнила о твоей матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10