Все время прямо, от первого светофора направо, и дальше тоже прямо, до конца, затем остается лишь медленно и плавно притормозить, и вот мы на месте, и ничего не случилось.
На самом деле очень даже случилось. Его огромный «кадиллак» величественно плыл среди красных хвостовых огней, неуклюже уворачиваясь от автомобилей, автобусов и грузовиков, которые так и налезали со всех сторон. Прижатый к обочине, он картинно двигался еще некоторое время со скоростью двадцать пять миль в чае, затем вдруг его по непонятной причине резко занесло в сторону. Но он продолжал ехать до тех пор, пока не врезался в огромную зеркальную витрину магазина модной одежды, о котором упоминал Морелли, нанеся изрядный ущерб находившемуся там товару.
К счастью, это оказался очень дорогой магазин, предназначенный для самых богатых людей. К моменту происшествия в нем не было покупателей, как, впрочем, и на протяжении всего Дня. Бизнес шел из рук вон плохо, поэтому одна из продавщиц сочла, что без ущерба для него может выйти и перекурить. Правила запрещали курить в магазине, это не одобрялось ни владельцем, ни немногочисленными покупателями.
И хорошо, что вышла, потому как, вернувшись, она нашла торговый зал уже далеко не в том безупречном состоянии, в каком его оставила. Аргайл до отказа вдавил тормозную педаль, но это не произвело ни малейшего впечатления на проклятый механизм. Долгое пребывание в Италии не прошло для Аргайла даром: на глазах немногочисленных зевак он картинным жестом ухватился за голову, выражая крайнюю степень отчаяния при виде такой абсурдности и несправедливости жизни.
Аргайл так и застыл в этой позе на переднем сиденье; к счастью, капот машины был невероятно длинный, и до каменной кладки в центре зала, в которую она врезалась носом, оставалось еще несколько ярдов. При ударе Аргайла бросило вперед, при этом левая нога по-прежнему упиралась в педаль тормоза, на нее пришелся весь вес, и она, разумеется, не выдержала. Большая часть тела водителя ударилась о рулевое колесо, ведь руки у него были заняты, иначе бы не вышло скорбного жеста, а разлетевшиеся в разные стороны осколки ветрового стекла довершили картину разрушения.
«Черт, — успел подумать Аргайл, теряя сознание. — Никогда больше не буду насмехаться над Флавией за рулем».
ГЛАВА 6
Флавия пришла на работу в десять утра, чувствуя себя не самым лучшим образом. Весь вечер она гонялась за призраком — так и не прилетевшим в Рим торговцем предметами искусства, а остаток ночи провела в постели за тревожными размышлениями о состоянии здоровья Аргайла. Дорогостоящий телефонный звонок в больницу не прояснил ситуации: на том конце линии твердо и недвусмысленно дали понять, что переговорить с пациентом ей не позволят. Его самочувствие приличное, насколько это возможно в данной ситуации, к тому же он крепко спит. Да и потом: кто она вообще такая?
Друг, ответила Флавия. Если в состоянии больного наступят перемены, просьба немедленно перезвонить. В ответ ей заявили, что им не разрешено делать международные звонки. Тогда позвоните детективу Морелли. На это они согласились.
Привычка привела Флавию на работу. Привычка, а также осознание того, что больше особенно нечем заняться. И едва успела она появиться, как ее тут же вызвали к Боттандо.
— Господи, ты выглядишь просто ужасно! — воскликнул он, когда она вошла. — Можно подумать, что ночью ты не сомкнула глаз.
Флавия пыталась подавить зевок, но не удалось, и тогда она сделала все от нее зависящее, чтобы сфокусировать взор на шефе.
— Вы, наверное, хотите узнать о ди Соузе, — сказала Флавия. — Так вот, в самолете его не было.
— Знаю, — кивнул Боттандо. — Еще раз говорил с этим Морелли, довольно долго. Он выслал запрос, на сей раз — официальный, чтобы помочь нам.
— Но если этого преступника здесь нет, то не понимаю, чем мы сумеем ему помочь.
— Речь идет о бюсте. Возможно, его вывезли контрабандой. Выкрали из ящика, который находился рядом с телом убитого. Вероятно, здесь существует какая-то связь. И они хотят это выяснить. Я тоже не против. А поскольку ты уже сунулась в это дело, думаю, тебе и продолжать. Если ты, разумеется, в силах.
Флавия собралась возразить, что уже убила на это уйму времени, и все впустую, но завуалированный намек Боттандо на женскую слабость заставил ее изменить решение. Естественно, она была в силах. Просто немного не выспалась, а так все нормально.
Боттандо, конечно, это понимал, ведь он проработал с ней уже несколько лет и был уверен, что последний комментарий перевесит чашу весов. Впрочем, генерал придерживался мнения, что дело может подождать до техпор, пока американцы не найдут украденную вещь, а тогда уже будет видно, стоит ли предпринимать усилия до ее возвращения.
Однако международное сотрудничество всегда добавляло престижа, и Боттандо радовал тот факт, что привлекли именно его управление, а не карабинеров. Будет чем похвастаться в годовом отчете, к тому же его владения были более скромными, нежели у карабинеров, и воротить нос от дел, требующих специальной подготовки и высокой квалификации, сколь безнадежными они ни казались, ему не пристало.
Но главным аргументом послужило упоминание Морелли о том, что именно Аргайл посоветовал американской полиции обратиться к ним. А потому Боттандо считал себя должником Аргайла. Если ввести в дело Флавию, это позволит с лихвой и быстро расплатиться с ним. Судя потому, что сообщил Морелли, у англичанина сломана нога, к тому же ему грозит иск на колоссальную сумму за нанесение ущерба магазину, полному всякого изысканного французского белья и прочих дорогостоящих штучек, да, и не забыть оплату за лечение. Этому несчастному необходима помощь.
— Ладно, — сказала Флавия и снова зевнула, с трудом преодолевая нежелание делать что-либо для Аргайла, хотя и жалела его всей душой. — Чем мне заняться?
— Первое, — начат Боттандо, загибая пухлые короткие пальцы, — пойди на улицу и купи себе несколько чашек самого крепкого кофе, какого только можно найти. Второе: выпей его. Третье: раздобудь газету — «Геральд трибюн» будет в самый раз — и посмотри, что там пишут про это дело. Может, и найдешь что-нибудь о бюсте. Ну и неплохо было бы повидаться с парнем, который купил бюст. Его фамилия Лангтон. Живет в Риме, сегодня как раз прилетает.
— Он купил у Аргайла Тициана, — рассеянно заметила Флавия.
— Гм… Так вот, повидайся с ним и выясни, где он раздобыл бюст Бернини, сколько за него отдал, каким образом вывез из страны и в чем был интерес ди Соузы. Неплохо было бы раскопать досье на ди Соузу. Оно непременно должно где-то быть. Нет, мне действительно давно пора привести в порядок все наши файлы. Ступай и потолкуй с его дружками, обыщи квартиру. В общем, все как обычно.
— Ну а потом?
— А потом, — сказал Боттандо и слегка улыбнулся при виде того, как оживилась его подчиненная. «Я ее зацепил, — подумал он. — Первый этап завершен». — Можешь зайти куда-нибудь пообедать.
Нет, естественно, времени на все это ушло значительно больше; пить кофе и читать газеты в спешке просто противопоказано. Через пару часов Флавия уже знала все, что пишут лживые газеты об этом деле, выпила минимум литр кофе и решила пойти пообедать, чтобы хорошенько поразмыслить над прочитанным.
Она чувствовала себя значительно лучше. Дело заинтриговало ее, будоражило фантазию, Флавия даже несколько смягчилась к Аргайлу, учитывая то, что с ним стряслось. Нет, конечно, он полный идиот, но главную опасность представляет для себя, а не для других.
Что же касалось самого дела, то пока она не находила внятного объяснения произошедшему. Впрочем, неудивительно — если бы оно было простым, лос-анджелесская полиция давно бы раскрыла преступление и без её помощи. Похоже, ди Соуза и Морзби действительно зашли в кабинет последнего, чтобы обсудить вопросы, связанные с бюстом. Очевидно, это было очень важно, поскольку не того ранга человек был Морзби, чтобы бросать гостей в разгаре вечеринки и уединяться с простым торговцем предметами искусства.
Наверное, чтобы облегчить переговоры, они сначала решили взглянуть на предмет этих переговоров. Заглянуть в ящик, где хранился бюст. Затем Морзби вызвал своего адвоката или помощника, и вскоре был застрелен, а ди Соуза удрал.
Все это свидетельствовало о том, что бюст играл в событиях далеко не последнюю роль.
В офисе Флавии удалось разыскать досье на Гектора ди Соузу — по некой неясной причине файл был обозначен буквой «Г» — и она внимательно его прочитала. Да, та еще штучка, этот Гектор, подумала Флавия. Несмотря на скудость материалов, — их управление существовало всего несколько лет, и материалы по более ранним делам приходилось вымаливать, одалживать или попросту красть из архивов карабинеров, — было совершенно ясно, что ди Соуза принадлежал к разряду дельцов, которые не гнушаются при всяком удобном случае надуть богатенького клиента. Он занимался своим бизнесом с 1948 года, когда обосновался в Риме после войны. В ту пору многие люди соблазнялись этим бизнесом, что и понятно: десятки тысяч произведений искусства гуляли по континенту. Их владельцы были или мертвы, или без вести пропали, или же просто разорились. И можно было сколотить капитал, если знать, как правильно действовать и обходить острые углы.
Ди Соуза был настоящим мастером по последней части. Впрочем, по некой непонятной причине он ни разу не подвергался преследованию закона, хотя и успел немало наварить с продажи разных сомнительных образчиков, а также на скороспелых подделках, которые впаривал ничего не подозревающим клиентам по фантастически высоким ценам. Мелькнула в досье и фамилия одного скульптора из Губбио, который время от времени работал на ди Соузу. Это было много лет назад, но старые привычки, как известно…
Флавия сделала пометку в блокноте. Жаль, что информация столь скудна. Нет, конечно, если вы вскрыли ящик и обнаружили, что заплатили четыре миллиона долларов за подделку, у вас есть все основания для недовольства. Вы обязательно потребовали бы свои деньги назад.
Джеймс Лангтон, агент, работавший на Морзби в Риме, последние несколько лет регулярно делал набеги на галереи и частные собрания, чтобы пополнить музей миллиардера. Начать лучше всего с него. Флавия взглянула на часы и, решив, что к этому времени Лангтон должен быть уже дома, взяла записную книжку, нашла адрес и вызвала такси.
Однако добраться до Лангтона оказалось непроста: па приезде он отправился прямиком в постель и явно не хотел теперь из нее выбираться. Флавия долго жала на звонок, и наконец Лангтон появился: сердитый, неприветливый и полуодетый. Но это его проблемы, а Флавии надо делать свою работу. Она подавила его волю к сопротивлению, показав множество официальных бумаг, и он согласился одеться и принять ее. Флавии даже стало жаль этого человека, и она предложила ему выпить чашечку кофе. Впрочем, вскоре свежий воздух несколько оживил его.
— Ужасно, просто ужасно, — бормотал Лангтон, вышагивая рядом с Флавией через площадь к весьма сомнительному на вид маленькому бару. — Я знал старину Морзби много лет. Только вообразите, умереть такой ужасной смертью! Вы, случайно, не слышали, новости есть? Удалось им арестовать этого ди Соузу?
Флавия ответила, что нет, и поинтересовалась, почему Лангтон считает, будто испанца непременно надо арестовать. Просто никто другой не мог этого сделать, объяснил Лангтон, прервал беседу и заказал кофе. Только декофеинизированный, добавил он. От кофеина у него начинается бешеное сердцебиение.
— Но это вроде бы не входит в сферу вашей деятельности, — заметил Лангтон. — Мне казалось, вы занимаетесь розыском украденных вещей, или я не прав?
— Правы. И украденная вещь имеется. Это ваш Бернини, — ответила Флавия. — Безотносительно к убийству у нас есть все основания полагать, что он был контрабандным способом вывезен из страны. И если это действительно так, то мы намерены вернуть бюст. Уверена, вам прекрасно известны законы, связанные с вывозом предметов искусства за рубеж.
— Так что вы хотите знать?
— Прежде всего, если не возражаете, все рутинные детали и подробности. Я зачитаю, остановите меня, если заметите ошибку. Итак, Джеймс Роберт Лангтон, гражданин Великобритании, родился в тысяча девятьсот сорок первом году, окончил Лондонский университет, работал дилером, затем в тысяча девятьсот семьдесят втором году был нанят мистером Морзби. Все правильно?
Он кивнул.
— Куратор коллекции Морзби в Лос-Анджелесе, три года назад стал главным его закупщиком в Риме.
Лангтон снова кивнул.
— Несколько недель назад вы приобрели бюст, по вашим словам, работы Бернини…
— Так и есть.
— По вашим словам, скульптурный портрет папы Пия V.
— Все верно.
— Где вы его взяли? Как он выглядел?
— Превосходно, — ответил Лангтон. — И его подлинность не вызывает сомнений. В отличном состоянии. Если желаете, могу показать составленное мной письменное подтверждение. Оценку.
— Спасибо, не прочь ознакомиться. Но как бюст попал к вам?
— Ну, видите ли, — замялся он, — это сложно объяснить.
— Почему?
Лангтон выдержал паузу, затем подпустил в голос загадочности и многозначительности, словно давая понять, что не жаждет делиться профессиональной тайной,
— Это конфиденциальная информация, — наконец ответил он.
Флавия терпеливо ждала, когда Лангтон продолжит,
— Владельцы настаивали на неразглашении. Семейные дела, я так понимаю.
Флавия уверила его, что хотя обычно очень деликатно относится к семейным проблемам, но ей все же хотелось бы знать происхождение бюста. А уж сохранность информации в тайне она гарантирует. Однако убедить Лангтона не удалось. Пришлось сказать, что если он хочет продолжить карьеру в Италии, придется каждые несколько месяцев продлять вид на жительство, Затем Флавия мило улыбнулась и дала понять, что вполне в силах повлиять на Министерство иностранных дел. Но и это не произвело особого впечатления. Лангтон заявил, что ждет не дождется возможности уехать из этой страны и планирует и дальше жить в Америке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30