– Господин Ли, я пришла извиниться перед вами. – Щеки Туши все время дергались, отгоняя мух. – После убийства Сяо Чжао я все поняла и приношу вам свои извинения. Кстати, муж мой нашел работу. Мэра ведь сменили, и господин У благодаря связям устроился в отделе просвещения. Хоть он и военный, но все же научился писать несколько иероглифов. Недавно ему даже заказали надпись на веере. Кое-как справился.
Лао Ли приличия ради спросил:
– Значит, вы не расходитесь? Туша покачала головой:
– О, легко сказать! Как бы я прожила одна? Я решила не шуметь. Посмотрите… – она указала на свой шрам. – Это ведьма меня поцарапала! Ну и я спуску ей не дала, разукрасила! С мужем мы помирились, но с ней я расправлюсь. Еще посмотрим, кто кого! Будь я проклята, если не заставлю ее сбежать! Я вышла пораньше, пока не так жарко, мне надо побывать еще в одном доме! – Туше, казалось, и жара нипочем. Она, видно, решила потренировать ноги.
Провожая ее, Лао Ли думал: «Эта не развелась!» Только он снял рубашку, как пожаловала госпожа Цю. Даже у такой тощей лоб блестел от пота.
– Не так уж и жарко! Совсем даже не жарко! – заявила она, показывая свой сильный характер. – Не знаете ли вы, господин Ли, где живет новая пассия моего супруга?
– Не знаю. – Лао Ли и в самом деле не знал.
– У вас, мужчин, не узнаешь правды, – сказала госпожа Цю, силясь улыбнуться. – Скажите, не бойтесь. Я вот что думаю, живут же как-то люди. А справедливости все равно не добьешься. Пусть делает, что хочет, лишь бы это не выходило за рамки приличий. Я не стану вникать. Права я?
– Значит, вы тоже не разводитесь? – Лао Ли сделал ударение на слове «тоже».
– А зачем? – госпожа Цю снова изобразила на лице улыбку. – Ведь он чиновник, и ссориться мне с ним просто не к лицу. Вы в самом деле не знаете эту…?
Лао Ли в самом деле не знал.
– Хорошо, пока еще не так жарко, пойду в другое место, может, разведаю что-нибудь. – Казалось, и ей жара нипочем, она тоже решила потренировать ноги.
Провожая ее, Лао Ли думал: «И эта не разводится». Не успел он войти в дом, как появился Чжан Дагэ с корзиной фруктов.
– Я принес Лин фруктов. Ну и жарища! – Он вошел во двор.
Услышав голос Чжан Дагэ, Дин поспешил спрятаться во внутренних комнатах.
– Я хочу спросить тебя, Лао Ли, о купчей и о Дине. Что все это значит? Мне как-то не по себе.
Лао Ли понимал Чжан Дагэ. Тот, конечно, догадывается, что все это связано со смертью Сяо Чжао, и боится скандала, хотя с купчей расставаться ему жаль. Лао Ли решил не говорить правды; в такую жару Чжан Дагэ может лишиться чувств от волнения.
– Успокойся. Говорю тебе, все в порядке. Разве стал бы я тебя подводить?
Чжан Дагэ поморгал в полном замешательстве. Он чувствовал: Лао Ли что-то скрывает.
– Тяньчжэня недавно выпустили, как бы снова…
Чжан Дагэ, Туша, Доска и… все они страшатся одного – гласности, суда. Им припудрить бы мерзости, которые творятся у них в доме. Они готовы лгать, лишь бы не ударить в грязь лицом. Тяньчжэнь пострадал невинно. Но с точки зрения Чжан Дагэ – это позорное пятно для семьи и надо присыпать его толстым слоем пудры. Не дай бог,
если опять разразится скандал и все об этом узнают, у Чжан Дагэ не хватит сил выстоять еще раз. Если понадобится, Чжан Дагэ как осел будет крутить жернов – и десять лет, и двадцать, причем с радостью, но быстро не побежит. Ему не под силу.
– Дагэ, в случае чего сошлись на меня, ладно?
– Это… это совсем не обязательно. – Чжан Дагэ попытался улыбнуться. – Ты не думай, Лао Ли! Я просто так. Осторожность никогда не мешает.
– Все в порядке! И Дин через день-другой возвратится. Успокойся!
– Ладно, я пойду. Надо похлопотать об одной свадьбе. До завтра, Лао Ли!
Лао Ли проводил Чжан Дагэ. От такой жары можно взбеситься. Из внутренних комнат появился Дин, весь мокрый от пота.
– Господин Ли, я ни за что туда не вернусь! Потому что ничего не смогу утаить, если Чжан Дагэ начнет меня спрашивать.
– Я сказал ему так, чтобы он ушел. Кто велит тебе возвращаться к Чжанам? – Лао Ли сам не знал, что лучше для Дина, что хуже.
3
Только успел Лао Ли снять рубашку и носки, как появилась какая-то парочка.
– Сидите! Сидите! – сказал мужчина, видя, что Лао Ли хочет одеться. – Не беспокойтесь!
Лао Ли сообразил, что перед ним сын госпожи Ма, и уставился на непрошеных гостей. Дверь отворилась, и вошла госпожа Ма-старшая:
– Иди в свою комнату! Сын схватил мать за руку.
– Мы никуда не пойдем. Тут прохладнее. В глазах у госпожи Ма стояли слезы:
– Это комната господина Ли! Вы уж простите его, господин Ли. Такой он у нас сумасброд. Пойдем же! – снова обратилась она к сыну.
Господину Ма очень не хотелось уходить, но мать увела его. Дин понес чемодан. Госпожа Ma-младшая стояла на ступеньках. Несмотря на палящее солнце, в лице ее не было ни кровинки.
Никто не хотел есть, похлебали лишь немного супа из зеленого горошка: все чувства Лао Ли, казалось, испарились от этой проклятой жары. Он прислушивался к тому, что происходит в соседней комнате, но оттуда не доносилось ни звука. Лао Ли восхищался уменьем госпожи Ма владеть собой! Он понимал, как ей сейчас тяжело, но мог лишь сидеть и молчать.
Для Дина господин Ма был все равно, что Сяо Чжао. Его подмывало схватить скалку и вздуть негодяя. Госпожа Ли разделяла его мнение, но не решалась дать Дину скалку.
Ин потихоньку сбегал к тетушке Ма, но ее дверь оказалась запертой. Он звал ее, она не откликалась. От волнения у него по телу пошли красные пятна.
Зато в комнате госпожи Ma-старшей шумели как в чайной, сын кричал высоким голосом, мать – басила.
Перебранка длилась больше двух часов. Кончилось тем, что женщина с маленькой бамбуковой плетенкой в руке ушла со двора. Господин Ма даже не вышел ее проводить.
Старушка пошла к невестке. Дверь по-прежнему была заперта.
– Открой, не заставляй меня волноваться! – Дверь открылась, и свекровь вошла, а вслед за ней проскочил и господин Ма.
Дети, измученные жарой, уснули. А взрослые сидели в гостиной и прислушивались. К ним вошел господин Ма и со смехом сказал:
– Убирайтесь-ка вы побыстрее отсюда, нечего вам здесь делать!
Никто не ответил.
– Эй! – снова засмеялся хозяин. – Убирайтесь вон! Тут взыграл деревенский дух госпожи Ли, и она так же просто, как убила бы слепня на морде вола, шлепнула по осклабившейся физиономии двоеженца.
– Хорошо! Очень хорошо! – восторженно воскликнул Дин.
Господин Ма, ухватившись за щеку, убрался восвояси, решив, видимо, не связываться.
4
Госпожа Ли проявила силу, Дин выказал ей свою полную солидарность, господин Ма позорно бежал, – но Лао Ли, казалось, ничего этого не видел. Сердце его было не здесь. Он думал о ней: как она там? О чем они говорят со свекровью? Он забыл о жаре и с дрожью в сердце ждал, когда все прояснится. Поведение господина Ма несколько охладило его пыл: так вот он какой, этот герой-романтик! Не иначе как считает себя центром вселенной. Но вместо того чтобы наслаждаться любовью где-нибудь вдалеке, предпочел вернуться и причинять страдания матери. Зачем? Впрочем, любое приключение недолговечно и хорошо, если обходится без последствий. Все это не для Лао Ли. Он ни за что не стал бы причинять страданий матери.
Близился вечер. Интерес Лао Ли к госпоже Ма-младшей постепенно терял свою остроту. Она пошла ужинать к свекрови! Голоса ее слышно не было, но Лао Ли знал, что она сидит за одним столом с господином Ма.
Наступила ночь. Сердце Лао Ли билось спокойно: господин Ма пошел ночевать к жене!
Мир Лао Ли – разбитая вдребезги чаша, которую бросили с неба на землю. Поэзия? В этом мире ее не найдешь, так же, как красоту и свободу! Везде компромиссы, обман, как все это далеко от его идеала! Пусть бы другие, а то она! Она такая же, как все!
Сначала был слышен голос господина Ма – она молчала. Потом наступила тишина. Уже после часу ночи – Лао Ли и не думал о сне – они снова заговорили, сначала тихо, потом громче и громче, и наконец разразился скандал. Лао Ли повеселел. Любой компромисс непременно кончается ссорой. Нельзя же всю жизнь терпеть! Он надеялся, что ссора приведет к разлуке и тогда у него вновь появится надежда. Но через некоторое время они затихли.
Надежда потеряна! Все погружено во мрак, ни малейшего проблеска. Он не может больше оставаться здесь. Этот двор ненавистен ему так же, как управление финансов. Разбудив Дина, он рассказал ему о красоте дер.евни, поистине достойной восхищения.
– Хорошо! Я еду с вами, очень хорошо! Здесь рано или поздно меня расстреляют! – воскликнул Дин и принялся складывать вещи.
Чжан Дагэ как раз собрался на службу, когда к воротам подъехала машина, груженная столами и стульями, там были еще свитки без дарственной надписи и письмо.
Сослуживцы захлебывались от восторга, словно средь бела дня увидели черта:
– Лао Ли, этот мерзавец, совсем рехнулся! Уволился!
Уволился! – Это магическое слово вертелось у каждого на языке.
– Уехал. В деревню, непостижимо! – искренне недоумевал Чжан Дагэ. – Как жаль!
Он недоумевал в основном потому, что Лао Ли отказался от должности чиновника высшего разряда.
– Непонятно! Неужели получил повышение? – удивлялись все. – В деревне он вряд ли получит чиновничью должность.
– И Дин с ним уехал, – сообщил Чжан Дагэ.
– А кто это?
Чжан Дагэ удовлетворил их любопытство и закончил свой рассказ словами:
– Дин – человек никчемный, а вот Лао Ли жаль. Увидите, он скоро вернется! Разве сможет он забыть Пекин и наше управление!

ПРИМЕЧАНИЯ

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28