Хотя он никогда не предполагал, что правда окажется на поверхности и он будет объявлен невиновным. Однако в то же время Джеймс никогда не думал, что все будет так запутанно. По крайней мере он начинает завоевывать на свою сторону новых людей. Имея союзников, ему будет легче разузнать то, что необходимо.
Аннора смотрела на Джеймса, погруженного в глубокие размышления. В этот момент она поймала себя на мысли, что молится про себя о том, чтобы его любовь к жене не была слишком глубока. Сердце подсказывало Анноре, что скромница Мэри была участницей заговора против Джеймса, в результате которого он потерял все. Такому гордому человеку, как Джеймс, будет трудно принять эту истину.
Аннора разглядывала его широкую спину и размышляла о том, стоит ли напоминать ему, что он так и не оделся. И решила, что не будет этого делать, так как не могла отказать в себе удовольствии еще немного полюбоваться им.
Отвлекаясь от мыслей о красоте сложения Джеймса, Аннора думала о том, что им нужно делать, чтобы ответить на бесчисленное множество вопросов, которые у них возникли. А еще нужно было принять факт, что если Мэри и впрямь жива, то это значит, что Джеймс Драммонд – женатый мужчина, а поэтому ей не стоит сидеть здесь рядом с ним и мечтать о том, как бы ей хотелось осыпать поцелуями его гладкую кожу.
Любая женщина – будь даже она самая настоящая ледышка – не смогла бы отвести взгляд от обнаженного Джеймса Драммонда. Анноре было трудно поверить, что Мэри была настолько слепа, что предпочла этому красавцу не кого-нибудь, а невзрачного Доннела. Однако она знала, что в жизни и не такое бывает, и женщины порой выбирают самых никчемных и недостойных мужчин.
Аннора закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Так легче заставить работать свою интуицию. Она ждала озарения. Аннора знала, что если оно ее посетит, будет найдено самое правильное решение. Внутренний голос ей подсказывал, что Мэри предала Джеймса. И тот же самый внутренний голос нашептывал ей, что, по всей видимости, Мэри сейчас уже нет в живых.
– Нам нужно выяснить, где скрывается Мэри, – повернувшись к Анноре, сказал Джеймс.
– Не уверена, что у нас это получится, – спокойно проговорила девушка.
Джеймс подошел к кровати и, нахмурившись, посмотрел на Аннору:
– Почему вы так говорите? Вы вспомнили что-то важное?
– Нет, не вспомнила. Почувствовала.
– Почувствовали?
– Да, иногда меня посещает озарение, – сказала Аннора, понимая, что иначе она не сможет объяснить свою уверенность в том, что она только что сказала. – Что-то подсказывает мне, что Мэри в самом деле нет в живых. – К удивлению Анноры, Джеймс не стал ее высмеивать. Он также не осенил себя крестом, как делали многие, встречаясь в жизни с человеком, имеющим дар ясновидения.
– У вас было видение?
Аннору поразило спокойствие, с которым Джеймс об этом спросил. Как о чем-то само собой разумеющемся. В его голосе не было ни страха, ни насмешки.
– Не совсем видение, – ответила она, вынужденная выложить ему все карты. – Я обладаю даром ясновидения. И я чувствую, что Мэри умерла. Вам не кажется, что она слишком много знала?
Джеймс мрачно кивнул:
– Да, а те, кому много известно о Маккее и его злодеяниях, имеют обыкновение умирать.
– Совершенно верно. Маккей не мог оставить ее в живых. А может быть, она слишком нажимала на него, вынуждая принять решение, к которому он пока не был готов. А он этого не любит и в гневе непредсказуем и жесток.
– Да, я об этом слышал. И если Мэри помогла ему все это организовать, она наверняка ожидала, что он сделает ее своей женой.
– Но вы были живы, и она по-прежнему считалась вашей супругой.
Джеймс медленно кивнул:
– И она стала оказывать на Маккея давление, пытаясь заставить его действовать решительно и поскорее сделать ее вдовой, чтобы вслед за этим она смогла выйти за него замуж и снова стать хозяйкой Данкрейга.
– Вот только он не мог этого допустить, потому что уже обвинил вас в ее убийстве.
– Возвращение объявленной покойницей Мэри живой и невредимой грозило бы Маккею неминуемым разоблачением. Его бы вздернули на виселице за то, что он обманом сместил прежнего лэрда для того, чтобы завладеть его землями. Все это не давало Мэри никаких шансов остаться в живых.
Аннора покачала головой:
– Все это кажется мне вполне логичным. Однако мысль о том, какой жестокий заговор был организован против вас, не дает мне покоя.
– Они очень ловко все продумали и провернули. Они действовали с холодным и циничным расчетом. Я бы ни за что не догадался об этом заговоре, в котором участвовала моя собственная жена. Что я ей сделал? Неужели она так меня ненавидела? За что? Маккею пришлось очень сильно постараться, чтобы объявить меня преступником. Ведь мои родственники обладали немалой властью. Однако все произошло слишком неожиданно, поэтому они не смогли остановить творившееся в Данкрейге беззаконие. Маккей понимал это и потому действовал скрытно. И чрезвычайно быстро.
Аннора кивнула:
– Да, мой кузен прекрасно разбирается в том, в чьих руках находится настоящая власть и как пускать вход тайные рычаги.
Джеймс смотрел на Аннору и хмурился, размышляя о неслыханном коварстве ее кузена. Он чувствовал к Анноре безграничное доверие. Теперь ей известно все о его тайне. А это значит, что Джеймсу больше нет причин быть осторожным и что-то скрывать от Анноры. Он мог всецело отдаться желанию, которое все это время сдерживал. Теперь она сидит на его кровати, лежа в которой ночами, он столько раз представлял себе Аннору. Джеймс упивался звуком ее голоса, с наслаждением вдыхал ее нежный аромат. Он осознавал, что сгорает от желания и хочет сделать ее своей прямо сейчас.
Глава 9
– Больше не желаю говорить об этом, – сказал Джеймс, решительно садясь рядом с Аннорой и властно привлекая ее к себе.
По тому, как Джеймс на нее посмотрел, Аннора поняла, что он больше ни о чем не хочет с ней говорить. Она чувствовала его желание – горячее и сильное, – и оно подпитывало ее собственное желание, заставляя Аннору дрожать, как во время горячки. В этот момент было трудно рассуждать и было невозможно вспомнить, почему ей нужно скорее покинуть спальню Джеймса. Причин было огромное множество. И все же с каждым новым поцелуем Джеймса здравый смысл все больше покидал Аннору.
– Если я не пойду сейчас переодеваться, я опоздаю к ужину, – слабо запротестовала она и сама почувствовала, что это неудачная отговорка. Ей не хотелось высвобождаться из его объятий.
– Они хватятся вас и пошлют кого-нибудь разыскивать?
– Нет, едва ли. Раньше они никогда так не делали.
– Тогда останьтесь, дорогая Аннора.
– По-моему, это неразумно. – Да, особенно учитывая то, какую власть он над ней имеет. Если даже от того только, что он проводил ладонью по ее щеке, у Анноры начинало отчаянно колотиться сердце.
– Ах, моя дорогая девочка, когда я с вами, мне не хочется поступать разумно!
Не успела Аннора вымолвить хоть слово, как оказалась на кровати, а Джеймс – на ней. Ее тело радостно устремилось ему навстречу, хотя рассудок в это время из последних сил пытался противостоять влечению. Аннора подумала о том, что, если их предположения о Мэри и Доннеле имели под собой хоть сколько-нибудь реальные основания, сейчас было очень опасно сломя голову отдаваться страсти. Если об этом станет известно Эгану, Джеймсу снова придется податься в бега или – хуже того – он примет мученическую смерть.
Кроме того, Аннора была девственницей, и, хотя она знала, что ни одного мужчину никогда не будет хотеть так, как хочет сейчас Джеймса Драммонда, у нее на памяти была печальная история ее собственной матери. Аннора дала себе слово никогда не повторять ее ошибок. Девушка на себе испытала, каково это – быть презираемым всеми внебрачным ребенком. То, какие чувства она испытывала, когда Джеймс держал ее в своих объятиях, подсказывало Анноре, как близка она сейчас к тому, чтобы мгновенно забыть обо всех клятвах и обещаниях, которые она давным-давно дала самой себе. И это не могло не пугать Аннору.
Она уперлась руками ему в грудь, делая еще одну попытку противостоять своим желаниям. Кожа у Джеймса была такой гладкой и теплой. Ощущая ладонью его крепкие, упругие мускулы, от сильного желания Аннора испытывала головокружение. Ей ужасно хотелось ласкать и гладить это сильное обнаженное тело. Она никогда не думала, что бывают случаи, когда настолько тяжело поступить так, как тебе подсказывает здравый смысл, а не как тебе хочется.
– Рольф, – начала она, а затем осеклась, смущенная тем, что по-прежнему так его называет. – То есть… Нет. Ведь вас зовут Джеймс? Надо же! Я только сейчас узнала ваше настоящее имя.
Джеймс нежно поцеловал ее в губы. Он почти физически ощущал, как Аннору переполняют противоречивые эмоции. Джеймс испытывал чувство вины, видя то, как в душе Анноры происходит борьба между тем, чего ей ужасно хочется, и тем, как, по ее мнению, нужно поступить. Он понимал, что ему сейчас следовало бы сразу же отстраниться от нее. Он не должен нажимать на Аннору и подталкивать ее к тому шагу, к которому она, по всей видимости, пока не готова. Но он оказался не способным отступить.
Он уже так долго не знал женщины. Тепло и мягкость ее тела действовали на него возбуждающе. Даже со своей женой, с Мэри, он никогда не имел возможности утолить свою страсть без остатка, потому что она, казалось, всегда стыдилась близости и была холодна в постели. Наверняка все объяснялось тем, что он был неприятен Мэри. Возможно, она даже чувствовала к нему отвращение.
Воспоминания о Мэри ненадолго отрезвили Джеймса. Все это – ничем не подтвержденные подозрения. Он не должен обвинять Мэри, не имея никаких доказательств. И кто знает, может быть, он все еще женат? Хотя если выяснится, что Мэри жива и в самом деле жестоко предала его, он непременно разведется с ней. Для этого понадобятся время и деньги, много денег. Но нет, Мэри мертва. Скорее всего она умерла совсем не в то время, как все считают, а гораздо позднее. Джеймс не сомневался, что предчувствия не обманули Аннору. Он воспитывался кланом Мюрреев, среди которых было много людей, обладающих «даром». Поэтому ему нетрудно было понять, о чем идет речь, когда Аннора упомянула о своих видениях.
Джеймс сгорал от желания. Он знал, что то, что сейчас испытывал, нельзя было объяснить многолетним воздержанием. Джеймс хотел только одну женщину – Аннору. Он не мог смотреть ни на одну из служанок, которые были не прочь с ним переспать и с которыми он мог бы удовлетворить свое вожделение, если бы пожелал этого. Джеймс мог бы даже сохранить свое инкогнито, занимаясь с одной из них любовью в полной темноте. Но ему хотелось отдать весь свой жар нерастраченных чувств только ей одной – Анноре. Если она не отвергнет его окончательно, он намерен сделать ее своей здесь и сейчас.
– Я хотел бы, чтобы вы называли меня моим настоящим именем с первого дня нашего знакомства, – ласково проговорил Джеймс, нежно покусывая мочку ее уха.
– Нам не надо этого делать, – неуверенно проговорила Аннора, дрожа от желания, которое овладевало ею все больше и больше. – Мне не надо этого делать, – поправилась она.
– Нет, надо. Вы прекрасно знаете, что сами этого хотите.
– Не всегда разумно следовать своим желаниям. Это может иметь дурные последствия.
– Что дурного в том, что мы предадимся страсти, которая неудержимо влечет нас друг к другу? Какие у этого могут быть дурные последствия?
– Я сама являюсь последствием подобного опрометчивого поведения, – грустно проговорила Аннора.
– Ах, милая моя! Вы не последствие, вы бесценный дар Божий, Божье благословение. Не повторяйте слова, сказанные глупцами. – Джеймс начал развязывать завязки на ее платье, радуясь тому, что Аннора не останавливает его.
– Не забывайте, что те, кого вы называете глупцами, цитируют церковные постулаты.
– Служители церкви – тоже люди, милая. Да, многих привели в церковь истинное призвание и глубокая вера. Также немало священников, которых направили в церковь их родители, и они работают там не ради служения Господу, а для того, чтобы добыть себе средства на жизнь. А есть и такие, которых ввергла в искушение жажда власти.
– Ересь, – сказала Аннора и широко улыбнулась. Она отдавала себе отчет, что от ее колебаний скоро не останется и следа. В голове у нее промелькнула мысль о том, что, наверное, ее мать переживала похожие противоречивые чувства, когда у нее появился возлюбленный. Вероятно, она тоже сходила с ума от желания, не хотела упускать удачу в лице красавца мужчины, который заставил биться ее сердце быстрее. В отличие от своей матери Аннора была уверена, что ее мужчина ни за что не отвернется от собственного ребенка. Это было бы уже слишком. Она этого не переживет.
– У вас на самом деле нет одного глаза? – осторожно спросила Аннора Джеймса, трогая повязку у него на лице.
– Бог с вами! Оба моих глаза целы и невредимы. Я просто забыл снять эту проклятую повязку, – воскликнул Джеймс и сдернул повязку с лица. – Мне всегда твердили, что у меня глаза такого приметного зеленого цвета, что их ни с какими другими не спутаешь. Я боялся, что такие запоминающиеся глаза меня выдадут, и надел повязку для маскировки.
– Да, такие глаза забыть невозможно, – вздохнув, согласилась Аннора и поцеловала Джеймса в краешек глаза, который он так долго прятал ото всех. – У вас очень красивые глаза.
Джеймс покраснел от смущения. Давненько его так не трогали женские комплименты. А он без ложной скромности мог сказать, что слышал их немало за свою жизнь. Однако Джеймс чувствовал, что каждое сказанное Аннорой слово искренне и идет из самого сердца. Это не часть любовной игры. Похвала Анноры была приятна и льстила ему. Узнав, что Анноре нравится то, как он выглядит, Джеймс чувствовал себя таким же довольным и гордым, как петух в курятнике.
Опасаясь, что сейчас может сказать какую-нибудь глупость, он поцеловал Аннору. Джеймс снова ощущал себя неопытным юношей, не на шутку распалившимся и изнемогающим от желания. Он не знал, что именно решило исход ее внутренней борьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33