— Снова выражаю вам свою признательность, — ответил лорд-казначей, который был пьян почти так же, как Джордж, и воспринял это предложение вполне серьезно. — Но позвольте задать вам еще один вопрос. Вы именно в тот раз повстречали вашу божественную Фанни?
— Нет-нет! — содрогнувшись, откликнулся Джордж. — Я встретил это небесное создание всего лишь неделю назад. И когда я увидел Фанни, то настолько был поражен ее красотой, что, клянусь вам, милорд, упал без чувств к ее ногам!
— Мне, конечно, очень жаль испортить сей поэтический перл, — вмешался мистер Рив, — но был ли ты трезв?,
— Почти трезв, — обиженно ответил Джордж, — Разве могли заставить меня свалиться четыре кружки Канарского, пусть даже разбавленного бренди?
Мистер Рив ничего не сказал. Он привез с собой лиру, как часто делал. Повинуясь его знаку, слуга за стулом передал ее ему. Но старик не стал играть — только задумчиво щипнул две струны.
— Пожалуйста, лорд Джордж, расскажите дальше о вашем первом визите в храм Венеры, — попросил Дэнби.
— Ну, — заговорил Джордж, — будучи удовлетворенной моим обликом, матрона проводила меня в просторную и светлую столовую, увешанную гобеленами и изображениями разных леди, являющихся украшением своего пола. Слуга сразу же принес нам бутылку Канарского, не дожидаясь приказа. Старая леди выпила за мое здоровье. «Все это весьма любезно, — подумал я, — но когда же мы перейдем к делу?»
Не успел я об этом подумать, как матрона заговорила. «Сэр, — сказала она, — так как вы джентльмен, то, несомненно, обладаете определенными знаниями, касающимися благородного искусства живописи, ибо его усердно изучает английское дворянство. Поэтому я хотела бы услышать ваше мнение, сэр, о том, какая из изображенных на этих картинах дам самая красивая».
Охваченный ораторским пафосом Джордж, шатаясь, поднялся, не отпуская кубок.
«Мадам, — ответил я, — я охотно выскажу свое мнение. По-моему, самая красивая — вот эта. У нее высокая грудь, черные изогнутые брови без единого торчащего волоска и прекрасные серые глаза…»
— Джордж, — мягко заметила Лидия, — ваше описание напоминает Мег Йорк.
— Пускай дьявол заберет вашу Мег Йорк! — рявкнул Джордж. — Я слыхал, что она оставила французского капитана, но куда он подевалась, не знаю и знать не хочу! Кроме того, это вовсе не было изображение Мег!
— Джордж, я просто…
— Выслушав мое суждение, — — продолжал Джордж, не желая терять нить повествования, — матрона скрылась за занавесом, а на ее месте, шурша шелками, появилась скромная леди, явно хорошего происхождения, и точная копия картины!
Когда мы выпили вина, леди с высокой грудью и черными бровями (ее звали Илайза) познакомила меня с обычаями дома. Если вы остаетесь не на всю ночь, то имеете право не более чем на четыре бутылки вина, пищу и даму за сорок шиллингов. Но если вы желаете остаться на всю ночь, — с торжествующим видом продолжал Джордж, — то правила таковы. Вы кладете под подушку десять золотых гиней и каждый раз, когда вы достойно удовлетворите вашу даму, забираете назад одну из них. Будь я проклят, разве это не благородная игра?
Дэнби кашлянул.
— Если вопрос не покажется вам чересчур интимным, лорд Джордж, то сколько гиней вы оставили под подушкой утром?
— Милорд! — запротестовал Джордж, покачиваясь и зажмурив от возмущения один глаз. — Правила упомянутого заведения запрещают благородным джентльменам задавать друг другу подобные вопросы. Все же, будь я проклят, если не защитил свою честь, в том числе и в случае с Фанни! — Он повернул сияющую физиономию к мистеру Риву: — Что скажете, добрый друг?
Мистер Рив задумчиво кивнул. Струны лиры блеснули на фоне полированного дерева.
— Не сомневаюсь, что ты говоришь правду, — ответил он. — Я сам слишком старый развратник, чтобы не узнать своего брата-повесу. И все же при дворе Карла I многое делалось по-другому.
— Что именно, граф туманов и теней?
— Мы искали не бордели, а самих женщин, — промолвил мистер Рив.
Старые, но юсе еще ловкие пальцы пробежали по струнам лиры. Он медленно заиграл, не сопровождая музыку пением, но все за столом помнили слова песни, возникшей задолго до царствования Карла I.
Когда глядим мы друг на друга,
То словно пьем заздравный тост…
Фентон и Лидия, сидящие в углу стола, инстинктивно повернулись друг к другу. Она протянула ему руку, которую он крепко сжал. Лицо Лидии разрумянилось, округлый подбородок был приподнят, в глазах светилось столько любви, что Фентон почувствовал страх.
«О Боже! — подумал он. — Что если мне предстоит потерять ее? Ведь каждая минута приближает роковую дату!» Хотя Фентон и прежде клялся в любви Лидии и был искренен, все же он никогда не любил ее так, как теперь.
Фентон и Лидия не слышали, как смолкла музыка. Они продолжали сидеть, глядя друг другу в глаза и едва замечая происходящее вокруг.
— Будь я проклят! — воскликнул Джордж. — Эта песня выразила все, что я собирался сказать вам по поводу Фанни!
— Позвольте заметить, сэр, — заговорил Дэнби. устремив потускневшие глаза на мистера Рива, — что, оставив в стороне вопрос о борделях, время, в которое мы живем, весьма суровое и требует решительных действий. Неужели вы хотели бы, чтобы мы во всем подражали нашим предкам и с гордостью пели бы об этом песни?
Слезящиеся глазки мистера Рива блеснули.
Отодвинув стул, он встал на свои подагрические ноги. Походя огромным брюхом и седыми космами на пьяного монаха, мистер Рив посмотрел в глаза Дэнби.
— Нет, милорд, — ответил он. — Но я бы разорвал на куски «Зеленую ленту», прежде чем она станет слишком сильной. Я бы спел о том, что произошло всего несколько дней назад, 7 июня, когда около шестидесяти мятежников атаковали этот дом. И шесть человек — всего шесть, милорд! — обратили их в бегство, ранив или прикончив тридцать два из них. А в результате никто и шагу не сделал, чтобы наказать бунтовщиков.
Пальцы мистера Рива вновь забегали по струнам лиры; а его сильный, хотя и хриплый голос запел бодрую мелодию:
В старый город заявился
Грозный злой тиран Толпа.
В темной щели притаился,
Морду в сажу закопав.
Он кричит: «Долой папистов!»,
Как лорд Шафтсбери велит.
А кто самый голосистый,
Вместе с ним вовсю вопит.
Но пошире дверь откроем —
Радостная весть спешит.
Удалось шести героям
Власть тирана сокрушить!
Двое слуг, не сдержавшись, разразились восторженными криками. Милорд Дэнби отрезвел, как после холодного душа. Джордж бешено аплодировал.
В тот момент дверь в холл открылась и тут же снова закрылась. Лидия и Фентон, поглощенные друг другом, не обратили бы на это внимания, если бы не одно обстоятельство. В холле горело куда больше свечей, чем в столовой, и Джайлс, таинственно исчезнувший на некоторое время и пробывший полсекунды в дверном проеме, отбросил длинную тень как раз между Фентоном и Лидией.
Лидия в испуге отшатнулась. Джайлс, неслышно обойдя стол, зашептал в ухо Фентону, но все смогли разобрать его слова:
— Сэр Роберт Саутуэлл, клерк Совета его величества, прибыл в карете…
Остальное прозвучало неразборчиво. Мистер Рив, в чьей песне остался еще один куплет, сел и снова стал пощипывать струны, повернувшись к Лидии, которая изо всех сил пыталась разобрать, что говорит Джайлс. Милорд Дэнби, выпрямивший спину и казавшийся более усталым, чем прежде, что-то бормотал Джорджу, слишком пьяному, чтобы его понять. Затем Джайлс отступил в тень, и Фентон поднялся на ноги.
— Думаю, вы понимаете, — заговорил он, ища своей рукой руку Лидии, — что я не покинул бы эту компанию ни по какой причине, кроме одной. Постараюсь вернуться через час — у меня нет времени даже переодеться. А пока, прошу вас чувствовать себя как дома!
Левой рукой Фентон вынул из кармана жилета массивные часы и открыл крышку. Стрелки показывали без пяти семь. За окном было светло.
— Меня вызывают в Уайтхолл, — сообщил он, — на личную аудиенцию у короля.
Глава 16. Аудиенция во дворце Уайтхолл
Филлис, меня ты позови!
Похитим поскорей
Минуты краткие любви
У долгих скучных дней…
Голос, ясный и бесполый, принадлежал одному из мальчиков-французов, привезенных для развлечения герцогини Портсмутской. Луиза де Керуаль, толстая, как турчанка, и с головой, похожей на диванную подушку с золоченым верхом, проплакала как-то всю ночь, требуя их у короля, который в конце концов выругался и дал согласие.
Голос, сопровождаемый теноровой виолой, доносился с площадки, усыпанной цветами, в западной части огромного Банкетного флигеля. Потолок просторного зала с коричневыми с позолотой стенами украшали богини и Купидоны, принадлежащие кисти Рубенса.
Вы можете видеть Банкетный флигель и сегодня, так как он один уцелел после пожара, уничтожившего старый дворец Уайтхолл в 1698 году. Все же, бродя по каменному полу и слыша эхо ваших шагов, вы не ощутите его очарования, которое чувствовал Фентон в тот вечер.
Зал ярко освещала тысяча восковых свечей в стоящих на полу и висящих на стенах позолоченных канделябрах. Выходящие на запад высокие сводчатые окна были прикрыты тяжелыми занавесами из темно-красного бархата с золотыми кистями. Аромат алых и белых роз, красных гвоздик, лилий, померанца напоминал сильный запах духов.
— Мы должны подождать мистера Уильяма Чиффинча, — объяснил сэр Роберт Саутуэлл, высокий бородатый мужчина. — А вот, кажется, и он!
Вновь послышались нежные звуки виолы и голос мальчика, обращающиеся с мольбой к Филлис:
Друзья советовали вновь,
От мук моих устав,
Забыть навек свою любовь
Ради пустых забав…
Слова принадлежали сэру Чарлзу Сэквиллу, графу Дорсету, одному из беспутных поэтов времен Реставрации, который все еще оставался при дворе, когда другие остепенились или же, потеряв здоровье, удалились в деревню. В третьем куплете Дорсет явил свое остроумие во всем блеске:
Когда б таким советам я
Поверил, то потом
За эту глупость бы меня
Назвали мудрецом!
— Сэр Роберт! Сэр Николас! — прозвучал густой хрипловатый голос. — К вашим услугам, джентльмены!
Мистер Чиффинч, неофициальный исполнитель королевских поручений деликатного свойства, был крючконосым Геркулесом в темно-коричневом парике, одетым весьма скромно, если не считать обилия кружев, и носившим шпагу без всяких украшений. Его отличала способность перепить любого собутыльника, которой он пользовался, чтобы выведывать секреты для короля. Многие были бы удивлены, узнав, что Уилл Чиффинч является куда большим, нежели простым сводником, на тайной службе у Карла II.
— С вашего позволения… — пробормотал сэр Роберт, мгновенно испаряясь.
— Сэр Николас, — поклонившись Фентону, сказал мистер Чиффинч, — вызвав вас столь спешно, было бы невежливо заставить вас ждать. Но дело в том, что я не могу найти короля!
Он указал рукой на толпу в комнате, где горело несколько каминов, так как июньский вечер был прохладным. Это, вкупе с жаром, исходившим от свечей, и закрытыми окнами, делало воздух спертым и душным.
— Не имеет значения, — услышал Фентон собственный голос. — Я… я могу подождать.
— Но вам пока следует развлечься, — настаивал Чиффинч. — Вон там, — он указал на восточную стену зала, — у камина столы, где идет игра в карты. Подождите там, а я через две минуты разыщу короля.
— Благодарю вас.
— И… хм… еще одно слово, сэр Николас. Не удивляйтесь тому, что можете увидеть. Мы позволяем леди мошенничать из соображений галантности.
Внезапно мистер Чиффинч приподнялся на цыпочках, глядя в проход между стульями в сторону камина у восточной стены.
— Нет, — сказал он, широко улыбнувшись, отчего стали еще заметней голубоватые вены рядом с носом. — Там только один стол и одна колода карт. Мадам Гуинн играет с мистером Ралфом Монтегью в пут — простонародную игру. Я вернусь буквально через две минуты!
И Чиффинч поспешил прочь.
«Я словно шагнул за зеркало, — подумал Фентон, — и вижу то, что видели лишь давно усопшие!»
Яркий свет, духота, удушливый аромат цветов, даже гул разговоров, заглушаемых струнным трио, туманили его взор, словно все окружающее он видел во сне.
Выпрямившись, Фентон огляделся вокруг в поисках хотя бы одного знакомого лица.
Но он его не обнаружил. Слуги в париках разносили подносы со сладостями среди нарядных кавалеров и дам «с бровями дугой и ртом, подобным двум вишням», как в рассказе Джорджа, прикрывающих томные лица яркими веерами.
Приподняв плечи, Фентон направился в проход между рядами стульев к карточному столу у камина.
Несколько раз он уже видел мадам Гуинн, так как они с ней жили на одной улице. Мадам Гуинн велела всем называть ее Нелли, потому что она считала себя простой женщиной. Фентону удавалось иногда бросить взгляд на ее хорошенькое личико, когда она подходила к увитому плющом окну или садилась в портшез. Следует с сожалением признать, что Нелли далеко не всегда пребывала трезвой и в благодушном настроении.
Но этим вечером она была весела и очаровательна. Перед камином стоял большой круглый стол из полированного дуба, за которым сидели двое игроков. Пламя оплывших свечей играло на золотых монетах у локтя Нелли.
Золотистые волосы Нелли были уложены в виде короны и украшены жемчугом. В своем фиолетовом платье, сверкая кольцами и ожерельями, она походила на хрупкую нимфу. Ее овальное лицо раскраснелось от возбуждения, карие глаза сверкали.
— Кто сдает? — осведомилась она.
— По-моему, я, мадам, — ответил ее противник.
— Отлично, мистер Монтегью!
Полдюжины гостей — четверо кавалеров и двое дам — слонялись у камина, наблюдая за игрой. Но Фентон, пропустивший мимо ушей имя мистера Ралфа Монтегью, когда его упомянул Чиффинч, теперь не отрывал от него взгляда.
Мистер Монтегью, обладавший изяществом и изысканными манерами, которые нравились женщинам и восхищали де Граммона, был некрасивым человеком среднего роста в светло-желтом парике; рядом с ним лежала солидная кучка золотых монет. Этот хитрый и алчный субъект был вероломен и опасен, как тигр.
Благодаря изучению старинных книг и рукописей, Фентон мог проникнуть взглядом в его мозг сквозь елейную внешность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46