Этой ночью Габриель снова приснился ее давний кошмар.
Глава 4
Цвели яблони, и запах бело-розовых соцветий разносился по воздуху, проникая в каждую комнату замка Шато-Ригон. Кэму пришла мысль, что впредь, когда он будет вспоминать о Нормандии, ему обязательно вспомнится и этот свежий приятный аромат.
Кэм отвернулся от открытого окна и стал рассматривать интерьер grande salle . Сейчас герцог не обращал внимания на тех, кто находился в зале, – нескольких джентльменов, по двое или по трое бродивших по просторной комнате в ожидании начала первого раунда переговоров. Кэм прикинул, что Антуан Маскарон обладал внушительным состоянием. Если Колбурн не ошибался, многие ценные вещи, составлявшие когда-то обстановку Версальского дворца, – картины, гобелены, хрустальные канделябры, столы и комоды, украшенные искусной позолотой, инкрустированные фарфором и слоновой костью, – нашли пристанище в этой богатой комнате.
Но сокровище, составлявшее для Антуана Маскарона наибольшую ценность, находилось не в этом зале. Да и сама комната не подходила девушке. Grande salle был слишком элегантным, слишком изящным. Место же Габриель де Бриенн было в конюшнях, судя по тому, что успел увидеть Кэм. Колбурн даже начал волноваться: а вдруг Родьер все-таки был прав и Маскарон не станет рисковать своим положением, чтобы спасти внучку. Судя по тому, как девушка выглядела в Андели, она ничем не отличалась от слуг. Но эти страхи скоро рассеялись.
Прошлым вечером в первые минуты встречи с хозяином дома Кэм невзначай упомянул о Габриель. Кошачьи глаза Маскарона потемнели и сделались нефритовыми. Вежливая улыбка хозяина дома стала мягче и искреннее. И хотя его речь была сдержанной, голос Маскарона предательски выдавал его истинные чувства. Послушать Маскарона, так эта девица совершенна, словно батская барышня. Пока джентльмены наслаждались вином, уединившись в grande salle, Голиаф тайком провел девушку в часть дома, предназначенную для слуг. «Какая там к черту батская барышня! – подумал Кэм. – Она же девчонка-сорванец! Озорная, непослушная девчонка!» Но если дедушка Габриель не знал этого, Кэм не собирался открывать ему глаза на его внучку. Меньше всего Колбурну хотелось, чтобы девчонку держали под замком, как она того заслуживала. Пусть Маскарон разрешает ей все, что только можно. Этим он значительно облегчит задачу Кэма.
Колбурн почти чувствовал вкус победы на губах, как вдруг Маскарон задал неприятный вопрос.
– Мы не встречались раньше? – спросил хозяин дома, открыто изучая гостя.
– Возможно, – ответил Кэм, – хотя я не припомню.
Герцог решил для себя, что если Маскарон спросит его напрямую, был ли он тогда, много лет назад, в тюрьме Аббей, он немедленно признает это. Бесполезно отрицать то, что легко можно выяснить. Но кто-то отвлек Маскарона, и неловкость была сглажена.
Кэм не мог сказать точно, каким ожидал увидеть человека, которого считал одним из организаторов убийств в тюрьмах. Но Колбурн уж точно не думал, что встретит такого вежливого образованного господина, обаянию которого трудно было противостоять. Нет, Кэм не поддался этому обаянию. Он знал, кто такой Маскарон на самом деле. Но ожидал герцог совсем другого, чего-то зловещего, какого-то указания во внешности, в поведении или разговоре Маскарона на то, какой он монстр. Однако ничего такого не было.
Напротив, Маскарона, казалось, никак не задели события в Аббей, равно как и их последствия. Кэм знал, что жизнь Маскарона была нелегкой: герцог позаботился об этом. Но если не считать ранней седины – результата переживаний, Маскарон достойно выдержал испытания. «Ему, должно быть, под шестьдесят, – подумал Кэм. – По его легко можно принять за пятидесятилетнего». На теле Маскарона не было ни единой лишней капельки жира, а в умных зеленых глазах, хоть и не таких ярких, как раньше, читалась уверенность в своих силах. В каком-то смысле Кэм счел этот лоск, это совершенство не просто отвратительными. Они были недопустимыми. И антипатия герцога к Маскарону только усилилась.
Краем глаза Кэм уловил какое-то движение. Приближался Талейран, глава французской делегации. Он с явным восхищением осматривал grande salle.
– Exquisite, nest-се pas? – пробормотал Талейран. – У нашего хозяина безупречный вкус.
– Вы давно знакомы с Маскароном? – спросил Кэм скорее из вежливости, нежели действительно желая услышать ответ. Ему прекрасно было известно, что Талейран и Маскарон познакомились очень давно, еще в начале революции.
– Когда-то давно мы были знакомы, – ответил Талейран. – Но наши пути разошлись. Теперь, к счастью, мы вновь идем одной дорогой. Вы видели полотно Тициана? – Талейран, прихрамывая, пошел вперед и сделал Кэму знак следовать за ним. Колбурн подстроился под мелкие шажки министра иностранных дел Франции. Герцог восхитился девушкой, изображенной на картине Тициана. Это не составило труда – полотно было великолепно.
– Это дочь Людовика Пятнадцатого, – объяснил Талейран.
– Значит эта картина действительно из Версальского дворца? – Вопрос Кэма прозвучал скорее как утверждение.
– Абсолютно верно, – сказал Талейран. – К сожалению, во время революции сокровища Версальского дворца были распроданы. Ненависть ко всему, что имело хоть какое-то отношение к королевской власти, стала анафемой наших дней. К несчастью, Версальский дворец принял на себя большую часть народного гнева.
– Так же как и члены королевской семьи, – сухо произнес Кэм.
Талейран внимательнее посмотрел на молодого человека. На полных губах министра появилась едва заметная улыбка.
– Можно сказать, ваша светлость, что Людовик Четырнадцатый построил Версаль, Людовик Пятнадцатый счастливо в нем прожил, а Людовик Шестнадцатый поплатился за него. Этот урок истории нам стоит хорошенько запомнить.
– Французской истории, – уточнил Кэм, продолжая рассматривать портрет.
– А вы считаете, что подобное никогда не может произойти в Англии?
Взгляд холодных голубых глаз переместился на Талейрана.
– Это весьма маловероятно, – сказал Кэм.
Нахмурившись, Талейран заметил:
– Вы, несомненно, убеждены, что англичане консервативнее французов?
– Я думаю, – ответил Кэм, – что в Англии люди не так идеалистичны. Мы разочаруем вас, месье Талейран: мы довольно скучный, неинтересный народ.
Талейран усмехнулся. Было очевидно, что он принял слова Кэма за комплимент, что и подтвердила следующая реплика француза:
– Вы несправедливы к своим соотечественникам, ваша светлость. Я знаю, по крайней мере, одного англичанина, которому не чужд идеализм. Я имею в виду Чарльза Фокса.
– Это уж точно, – пробормотал Кэм с иронией.
Герцог потерял интерес к разговору, поскольку хозяин дома, Антуан Маскарон, в этот момент вошел в зал вместе с джентльменом, в котором Кэм узнал Жозефа Фуше.
– Вот так так! – шепотом обратился Колбурн к Талейрану. – Это сюрприз. Что здесь делает Фуше?
Всем было известно, что Жозеф Фуше ранее занимал пост министра полиции. Бонапарт год назад освободил его от занимаемой должности – решение с радостью встреченное большинством. Фуше боялись практически все, у него повсюду были свои шпионы, а методы бывшего министра были какими угодно, только не честными и открытыми.
Но улыбающемуся лицу Талейрана трудно было что-то понять.
– С этим человеком полезно поддерживать знакомство, – заметил он. – И первый консул начинает понимать, каким полезным может оказаться Фуше в эти смутные времена. Все в сборе. Начнем, джентльмены?
Роль Кэма в первом раунде переговоров была незначительной. Разговор умело вели Талейран и лорд Уайтмор. Ум герцога был занят только теми вещами, которые могли способствовать или препятствовать похищению девушки. Кэм размышлял над тем, насколько легко будет завоевать доверие Габриель. Нужно ли ему это? Но больше всего Колбурн думал о Маскароне и о том, как скоро того настигнет расплата за его прегрешения.
Было время, когда Маскарона объявили предателем своего класса и крови. Но так было не всегда. Он родился в нормандской семье, имевшей некоторые претензии на аристократичность. Какое-то время семейство Маскаронов занимало нишу на периферии судебной системы Франции. Но судьба не была благосклонна к этой семье. И, как часто случается с мелкой знатью, докатившейся до благородной нищеты, респектабельность пришла на смену власти.
Когда Маскарон достиг совершеннолетия, его разочаровало положение в обществе, которое он занимал. Молодому человеку стало ясно, что он не сможет удовлетворить спои амбиции, ожидая, что какой-нибудь высокопоставленный чиновник с благосклонностью отнесется к ходатайству кого-то из Маскаронов. У умного и настойчивого юноши, желающего чего-то добиться в жизни, был не слишком большой выбор. Маскарон внимательно рассмотрел и оценил все возможности. Поразмыслив, он решил получить юридическое образование.
Когда Антуану было около двадцати пяти лет, он поддался уговорам семьи и нашел подходящую невесту. Маскарон женился на дочери соседа, тихой девушке знатного происхождения. Красота жены не смогла удержать его надолго. Были и другие женщины, но ни с одной из них не завязались серьезные отношения. У Антуана не было времени на сантименты: он был слишком занят, делая карьеру.
В положенное время родилась дочь, Элиза. Антуан овдовел. Элизу отправили к родственникам покойной жены. Умерли родители Антуана. Все эти события мало волновали Маскарона. Он отдавал всего себя, чтобы достичь профессионального совершенства.
Шли годы. Редкие посещения дочери и вовсе прекратились. Она вышла замуж за Роберта де Бриенна, мелкого аристократа, служившего во французской кавалерии. Роялист Бриенн был бесполезен для Маскарона и его политической деятельности. Именно Роберт Бриенн озвучил мысль о том, что Маскарон – предатель своего класса и крови. К тому времени у Элизы де Бриенн родились дети, из которых выжила только младшая дочь. Разрыв между Маскароном и Бриеннами стал окончательным. Маскарону было все равно.
Революция бурей налетела на Францию летом восемьдесят девятого. Только для королевской семьи и французской аристократии она стала неожиданностью, Маскарон и ему подобные уже давно предвидели такой поворот событий и приготовились к нему. Идеалисты с головой бросились в борьбу за власть. Однако Маскарон никогда не отличался идеалистическими настроениями. Его амбиции касались только его самого. Маскарон до последнего не переходил окончательно ни на одну из сторон, благоразумно посещая революционные клубы, призывающие свергнуть аристократию; в то же время, но только если это ничего ему не стоило, Маскарон использовал свое влияние, чтобы спасти от революционного гнева благодарных аристократов, которые, возможно, когда-нибудь вернутся к власти.
Маскарон не искал славы. Его целью была власть. Маскарона вполне устраивало то, что он оставался в тени. И когда одна группировка сменяла у власти другую, Антуан без малейших угрызений совести последовательно переходил на сторону той политической партии, под эгидой которой с наибольшей вероятностью можно было удовлетворить свои амбиции. Маскарон разбогател.
Когда наступила осень девяносто второго, он находился в рядах последователей Жоржа Жака Дантона. По поручению своего лидера Маскарон отправился в Тулон. Когда Антуан вернулся, Париж вовсю обсуждал новость о поимке и казни Бриенна в Клермоне и заключении его жены и дочери под стражу в Аббей. О том, что Маскарон связан с Элизой де Бриенн и ее ребенком, знали очень немногие. Иначе и быть не могло. И Маскарон посчитал благоразумным не сообщать об этом, когда добывал разрешение на освобождение дочери и внучки под свое поручительство.
Однако Антуан ничего не знал о грядущем уничтожении заключенных. Когда в тюрьмах начались кровавые казни, Маскарон был застигнут врасплох. Он прибыл в Аббей в самый разгар резни, когда толпа была не в настроении подчиняться каким-либо правилам. Однако Маскарон нe дал себя запугать. Хотя он пока и не чувствовал никакой привязанности к ребенку, который впоследствии станет смыслом его жизни, но обнаружил, что против его природы игнорировать угрозу собственной плоти и крови. Он инстинктивно защищал свою семью.
Опасаясь репрессий – имя Бриенна по-прежнему ненавидели и Париже, – Маскарон отослал Габриель и ее мать на маленькую ферму в пригороде вместе с семейством Анрио, некими сражавшимся бок о бок с Бриеннами. Элиза вскоре умерла. Она так и не смогла оправиться от потрясения, пережитого, когда ее мужа убивали прямо у нее на глазах.
События следующих лет были трагическими для Маскарона: на его собратьев-дантонистов устроили облаву, подвергли суду весной девяносто четвертого и без промедления казнили. Маскарон уже давно заигрывал с оппозицией, и Робеспьер с удовольствием принял бы его в тесный круг своих приверженцев. Но этому не суждено было случиться. Через три дня после казни Дантона по Парижу разошлась листовка, описывавшая карьеру Маскарона, включая его аристократический дебют. Самым ужасным обвинением в адрес Маскарона было уличение его в связях с участниками септембригад – так стали называть всех, кто принимал участие в уничтожении заключенных в девяносто втором.
Это варварское действо, которое когда-то пришлось по душе большинству населения, теперь повсеместно осуждалось. В листовке Маскарона злонамеренно называли зачинщиком резни, а Майяра – исполнителем, палачом.
Фуше, который был кое-чем обязан Маскарону, предупредил Антуана, что тому грозит неизбежный арест и что никто не будет слушать его оправданий. Маскарон стал готовить пути к отступлению.
В средствах не было недостатка. Многие годы Маскарон пользовался своим положением, чтобы скопить приличное состояние. Первой мыслью было уехать с Габриель в Англию.
И опять-таки Фуше убедил Маскарона отказаться от этой попытки. Его агенты выяснили, что Маскарон не сможет чувствовать себя в безопасности ни в Англии, ни в одной из стран, состоящих с ней в союзе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52