Улыбка исчезла из глаз Кэма. Он угрожающе шагнул к Габриель, и она в панике вскочила. Каюта была очень тесной, и девушке пришлось пригнуться, когда она головой задела потолок. Все поплыло у нее перед глазами, и она прикусила губу, сдерживая крик боли. Если бы сзади не было стены, Габриель рухнула бы на пол. И все же Кэм заметил, что в ее глазах горел вызов.
– Ради всего святого! – Кэм запустил пальцы в волосы. – Что, черт возьми, ты думаешь, я собираюсь с тобой сделать?
Габриель хотела рассмеяться, но смогла издать только жалобный стон. Англичанин причинил ей много боли. Когда он стаскивал ее с утеса, она могла стать калекой на всю жизнь. Она никогда не забудет, как жестоко с ней обращались эти сильные мужские руки. Больше всего Габриель хотела, чтобы он ушел и оставил ее в покое. Ей тяжело давалась эта гордая, презрительная мина, уже не было сил изливать на него свою ярость. Девушка была напугана и находилась наедине с человеком, которому было все равно, жива она или нет, если только это не влияло на его планы относительно Маскарона. Боль волнами накатывала на Габриель Девушка смертельно устала. И у него хватает наглости спрашивать, что, по ее мнению, он собирается с ней сделать!
Кэм успокаивающе поднял руки.
– Сядь, пока не упала, хорошо? Я принес тебе кое-что попить.
Англичанин отступил на шаг, и Габриель позволила своим коленям подогнуться. Она медленно сползла по стене в сидячее положение. Из-под полуприкрытых век девушка устало посмотрела на чашку предложенной жидкости. Габриель приняла ее не раздумывая и поднесла к губам. После нескольких глотков слабого бульона у нее стало тяжело в желудке.
– Я не могу, – сказала Габи и попыталась отставить чашку в сторону.
Ни слова не говоря, Кэм взял у нее чашку и поставил на маленький столик. Сделав несколько беспокойных шагов по каюте, он остановился в ногах у пленницы.
– Когда я стаскивал тебя с утеса, я собирался поймать тебя на руки. Тебе не следовало уворачиваться от меня.
Молчание.
– Ты не захотела идти по-хорошему. Мне пришлось ударить тебя, понимаешь? Мне жаль, что ты вынудила меня к этому. Я не хотел причинять тебе боль.
Ледяное молчание Габриель раздуло тлеющий гнев Кэма… и его стыд.
– Если ведешь себя как мужчина, нужно быть готовым, что с тобой будут обращаться как с мужчиной. Я тебя честно предупреждаю – если попытаешься мешать мне, будешь наказана.
Угроза англичанина ошеломила девушку.
– Я не боюсь тебя! – выкрикнула она.
Габриель вздрогнула, когда Кэм вдруг поднял руку, чтобы потереть шею. Англичанин заметил это и мрачно улыбнулся. Она боится его, подумал Кэм, но будет отчаянно бороться до последнего. Колбурн невольно испытал восхищение.
– Послушай, если тебе безразлична собственная судьба, подумай о дедушке.
– До него, по крайней мере, тебе не добраться!
– Неужели?
Габриель еле заметно подняла голову.
– Как ты думаешь, что произойдет с ним, если вдруг станет известно, что тебя похитили британцы? Предположим, исключительно в целях нашей дискуссии, что тебе удастся сбежать от меня и вернуться во Францию. Я скажу тебе, что случится дальше: власти сразу же сделают скоропалительный вывод, что твой дедушка передал врагам Франции некую информацию, чтобы спасти тебе жизнь. Думаю, не надо объяснять, каковы будут дальнейшие действия властей в этой ситуации.
Кэм дал девушке несколько минут, чтобы усвоить смысл его слов, и добавил для усиления эффекта:
– Официально мы, конечно, будем отрицать это. Но неофициально наши источники во Франции дадут просочиться информации о том, что Маскарон был одним из наших агентов, хоть и против своей воли.
– Шпионы! – с яростью выпалила Габриель.
Злость девушки, казалось, забавляла англичанина. Он с серьезным видом наклонил голову. Когда стало ясно, что Габриель и дальше собиралась хранить молчание, из голоса Кэма исчезли все эмоции.
– Через несколько дней мы будем в Корнуолле. Ты будешь выдавать себя за Габриель де Валькур, мою подопечную, которую я спас и увез из Франции. Мы дальние родственники. Ты понимаешь, что я говорю?
Габриель не понимала, но все равно кивнула, а потом скривилась от боли, иглами пронзившей ее голову.
– Я принес тебе мужскую одежду. Это все, что мне удалось найти.
Кэм поднял ворох вещей, лежавших на стуле, и бросил их на койку к ногам Габриель.
– Тебе все равно привычнее в таком, чем в женских нарядах. Я знал, что ты не будешь возражать.
Габриель впервые за время разговора осознала, что из одежды на ней только мужская рубашка. Девушка осторожно притронулась к своему одеянию, тут же подняла взгляд на Кэма и прочла в его глазах ответ на свой немой вопрос. Краска разлилась по щекам Габриель. Девушка опустила ресницы, словно стараясь закрыться ими и не видеть англичанина.
– На борту не было женщины, которая могла бы позаботиться о тебе. Кто-то должен был обработать твои раны. Я подумал, что ты бы не хотела, чтобы чужие люди видели тебя в таком состоянии.
– Ты для меня чужой, – сказала Габриель, но так тихо, что ее слова едва можно было расслышать. Девушка не открывала глаз.
Кэму пришлось побороть внезапное желание обнять Габриель и утешить ее, словно обиженного ребенка. Колбурн ни секунды не сомневался, что пленница готова убить его.
Таким же терпеливым тоном герцог произнес:
– Когда оденешься, я отведу тебя на палубу. Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Через день-два мы будем проходить устье. Не унывай. Твое желание может сбыться. Возможно, прилив все-таки потопит мое судно.
– Я буду молиться об этом, – сказала Габриель, подняв ресницы, чтобы взглянуть англичанину прямо в глаза. Они оба знали, что она не шутит.
Глава 7
Во время короткой остановки в Руане Габриель под диктовку Кэма должна была написать письмо Маскарону. Девушка с радостью выполнила эту задачу, однако ни взглядом, ни жестом не выдала своего настроения. Она была убеждена в том, что сказала англичанину: ни Маскарон, ни Голиаф не поверят в ее смерть без неопровержимых доказательств. Тем не менее, Габриель невыносимо было думать о горе, которое пережили ее близкие, обнаружив ее исчезновение. Хотя все в ней восставало против покорного выполнения роли заложницы, девушка сдержала свои чувства, чтобы добиться собственных целей. Без единого слова протеста Габриель написала короткое письмо.
Обрадовавшись неожиданной капитуляции, Кэм взял лист бумаги из рук девушки и просмотрел его.
– Это и все, что ты хочешь, чтобы я написала? – спросила Габриель, хмурясь. В письме почти ничего не было, кроме сообщения, что она жива и здорова.
Кэм аккуратно сложил письмо и спрятал его во внутренний карман камзола.
– Мой агент доставит его. Он подробнее расскажет твоему деду, чего ему следует ожидать.
– А если Маскарон откажется принять твои условия, англичанин? Что тогда? – Ее слова прозвучали как оскорбление.
Сверкая глазами, герцог ответил:
– Меня зовут Кэм. Тебе лучше привыкнуть называть меня так. Ты моя подопечная, не забыла?
Габриель была слишком утомлена и измучена, чтобы спорить об этом. Даже дышать было трудно. Хотя девушки и была уверена, что после падения все ее кости остались целы, грудная клетка начинала болеть при каждом незначительном движении.
Габи склонила голову, самым лаконичным способом выразив согласие, но вопрос свой повторила:
– Что меня ждет, если Маскарон не согласится на твои условия?
– Тебе незачем об этом знать, – сказал Колбурн и мрачно улыбнулся, увидев, как девушка подняла на него расширенные от испуга глаза.
Гордость заставила Габриель выпрямить спину. Она холодно взглянула на англичанина, но ничего не сказала.
Кэм почувствовал, что им снова овладевает ярость. Габриель де Бриенн была всего лишь девчонкой, но ей удалось вывести из себя Кэма, человека, при любых обстоятельствах сохранявшего спокойствие. Колбурн запустил пальцы в волосы. Успокоившись, он произнес:
– С тобой ничего не случится, если будешь выполнять то, что тебе скажут. Понятно?
Габриель посмотрела на него с презрением.
– И ты думаешь, я поверю этому, после всего, что ты со мной сделал?
Отказываясь вступать в ненужный спор, Кэм отодвинул ее стул.
– Ты слишком долго скучала в каюте. Пора тебе подышать свежим воздухом.
Одетая в мужскую одежду, Габриель не хотела показываться на глаза команде, зная, что выглядит довольно жалко. Но едва взглянув на неумолимо сомкнутые челюсти Кэма, девушка сдержала почти непреодолимое желание во всем противоречить своему тюремщику. Габриель позволила англичанину сопроводить ее на палубу. Девушка утешала себя мыслью о том, что, когда она полностью оправится от нанесенных им ран, ему не удастся все делать по-своему, по крайней мере, не с такой легкостью.
Оказавшись на палубе, Габриель увидела лорда Лэнсинга. Девушка побледнела. Ей следовало догадаться об участии Лэнсинга в ее похищении. Но в первую секунду Габриель не смогла скрыть удивления, хотя потом и изобразила на лице равнодушие.
Кэм заметил неловкость, возникшую между Габриель и его другом, и испытал острое и необъяснимое чувство удовлетворения. Насвистывая, герцог оставил Габриель на попечение Лэнсинга, а сам спустился на пристань и отправился на встречу с Родьером.
Только через несколько минут Лэнсинг отважился нарушить напряженную тишину, повисшую между ним и Габриель.
– Жаль, что мы встретились при таких обстоятельствах, – сказал он, словно извиняясь.
Девушка бросила в его сторону осуждающий взгляд и от вернулась. Якобы без всякой цели она следила за движением маленькой лодки, мысленно оценивая свое положение. Габриель чувствовала, что теперь, когда англичанина нет на борту, ее шансы на побег как никогда велики. Да, его яхта была пришвартована на дальнем краю пристани. Но Руан был большим портом. Тут было много маленьких суден, которые могли бы приютить Габриель, если только у нее хватит сил добраться до них.
Она окинула взглядом снасти и палубу. Кроме Лэнсинга, на пленницу никто не обращал внимания.
Лэнсинг снова попытался нарушить холодное молчание, возникшее между ними.
Габриель безжалостно подавила гневные слова, уже готовые слететь с ее губ, и дала какой-то подходящий ответ. Сделав вид, что ее заинтересовал дальний берег, она отошла от лорда.
Лэнсинг сомкнул пальцы на локте Габриель, останавливая ее.
– Габриель, пожалуйста. Я должен выполнять приказы. Нам нельзя свободно передвигаться по кораблю. Я жизнью отвечаю за то, чтобы вы не попытались сделать какую-нибудь глупость.
– Я и не думала…
– Правда? Тогда вы не станете возражать, если я буду придерживать вас за руку? Не надо, не смотрите на меня так. Если вы сбежите, Кэм сдерет с меня шкуру.
Словно бешеный шипящий котенок, Габриель набросились на Лэнсинга. Улыбка сползла с его лица. Девушка слишком быстро, слишком нетерпеливо для нетренированного слуха Саймона говорила по-французски, но он уловил суть сказанного. Если Кэм собирался содрать с него шкуру, к тому времени, когда все закончится, она сама сдерет шкуру с него… Лэнсинг покраснел. Такие слова! Раньше он слышал их только от моряков в портах Кале и Марали. И когда лорд стоял, остолбенев от изумления, он увидел, как Габриель бросилась к поручням.
Лэнсинг уже подумал, что упустил ее, но, пытаясь перелезть через борт, Габриель вскрикнула от боли и упала навзничь. К этому времени Лэнсинг настиг беглянку и поднял ее обессилившее тело на руки.
– Габи, что случилось?
Девушка дышала с присвистом, ей не хватало кислорода.
– Мои ребра, – смогла наконец вымолвить Габриель. – Я, наверное…
И она внезапно обмякла в руках Лэнсинга.
На мгновение Саймон засомневался, не обман ли это. Кэм абсолютно ясно дал понять, что девушка будет сопротивляться до конца. Но, взглянув на мертвенно-бледное лицо Габриель, Лэнсинг понял, что она не притворяется.
Как ранее Кэм, Лэнсинг отнес потерявшую сознание пленницу вниз. Пока Габриель не очнулась, Саймон надежно перевязал ее ребра полосками разорванной простыни. Когда девушка открыла глаза, Лэнсинг был наготове со стаканом бренди в руках. Лорд тоже заметил старые шрамы, и его снедало любопытство, откуда они взялись.
– Вы ужасно выглядите, – сказал Саймон и наклонил стакан, так чтобы бренди тонкой струйкой полилось в рот девушке. Габриель взяла стакан из его рук, и Лэнсинг присел на край койки.
– Выпейте это, – сказал он, и Габриель послушно сделала несколько маленьких глотков.
Постепенно краска снова прилила к ее щекам. Лэнсинг внимательно осмотрел Габриель и решил, что боксеры, лежа в нокауте, выглядят лучше.
– Почему вы не сказали Кэму о ребрах? – спросил Саймон.
– Зачем? Переломов нет.
– Как, испытывая такую боль, вы можете это утверждать?
– Я уже ломала ребра раньше и могу определить разницу.
Лэнсинг не в первый раз осознал, что под хрупкой внешностью девушки скрывались сердце и воля воина. При одном взгляде на Габриель у Саймона перед глазами вставал образ Боудикки, королевы древнего бриттского племени, тщетно восставшей против непобедимых римлян. Мысль о Габриель, восстающей против Кэма, вызвала у лорда дурное предчувствие.
Голос Саймона был очень спокойным, когда он произнес:
– Я говорю вам это ради вашего же блага, Габриель: не идите против Кэма, иначе попадете в беду. И он не посмотрит, что вы девушка.
Что-то в голосе Лэнсинга или в его словах приковало к себе внимание Габриель. Ее глаза, внимательно изучавшие обстановку каюты, остановились на лорде. Девушка села на койке.
– Тогда отпустите меня, пока он не вернулся.
– Нет.
– Вы же видели, что он со мной сделал. – Габриель коснулась синяка на челюсти и царапин на лице. – Он ненавидит меня. Он не успокоится, пока…
– Нет!
– Но почему?! – воскликнула она. – Вам не нужно ничего делать. Просто отвернитесь на пару минут и все, всего пару минут – и…
Лэнсинг вскочил.
– В последний раз говорю: нет!
Почти отчаявшись, Габриель выкрикнула:
– Чем он вас так держит?
– Это самые крепкие узы. Я должен ему свою преданность! И никогда больше не просите меня предать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52