– Пусть сначала умрет, – ответил Джон без всяких эмоций. – Потом они смогут забрать его и похоронить. Как лошади?
– Немного встревожены, но держатся вместе. Что ж, это какой-то дерьмовый бродяга. Да, река впереди вышла из берегов, и так будет до утра.
– Постараемся пройти как можно больше. Какие-нибудь грузы намокли?
– Роли сейчас проверяет.
Умирающий лежал в одиночестве под фургоном, ловя ртом воздух. Джон залез туда поговорить с ним, но не из сострадания.
– Как ты ее нашел?
– Было нетрудно. Потерял ее во Фрипоинте. Парни… сказали мне, что одна девка застрелила человека… и уехала с караваном. Знал, что это… она. Почти достал ее… однажды.
– Реншоу?
– Не спрашивал их… имен. Ха-ха-ха! Обещали мне… лошадь, если… принесу им ухо.
– Кого-нибудь хочешь известить?
– Никогда… не думал, что меня убьет чертова негритянская ведьма!
Кровь тоненькой струйкой вытекла из уголка рта и исчезла в густой черной бороде.
– Если бы ты попал в кого-нибудь из моей семьи, я б не стал ждать, пока ты умрешь. Я бы прикончил тебя на месте.
– Хорошо говоришь. У тебя… духу бы не хватило. – Умирающий улыбнулся.
– Ты пытался ее убить в Ван-Берене. Что она тебе сделала, ведь ты преследовал ее всю дорогу?
– Она черная! И беглая! – Он нахмурился. – Никогда… никого не терял. Всегда ловил. Миссис Амелия была вынуждена… вернуть покупателю деньги, потому что сучка сбежала.
– Война окончена. Рабы теперь свободны. На пепельно-бледном лице человека выделялись его глаза – в них был заметен нездоровый блеск. Губы скривились в усмешке.
– У них не хватит ума… быть свободными! Тупые животные. Годны только… работать. Некоторые себя и не прокормят.
– Слушай, ты, я давно не встречал такого жалкого дерьма, как ты. Если б ты не умирал, я тебя прибил бы прямо здесь.
Умирающий насмешливо фыркнул, и изо рта потекла кровь.
– Миссис Амелия пошлет кого-нибудь еще поймать эту… сучку.
– Пусть попробует. Получат то, что и ты.
– Я их ловил… ублюдков… метисов. Они это знали… Если бы я поймал ее, миссис Амелия Гектор получила бы все поместье, лучшие хлопковые делянки… на реке.
– Триш ты не поймал. Это она поймала тебя. – В голосе Джона слышались презрительные нотки.
– Я… никогда не подводил миссис Амелию. – Голос умирающего слабел.
– На этот раз подвел.
– Боже! Ненавижу этих белых негров. Они… такие… наглые… Мистер Дю Бойс потакал им. Он звал эту ведьму… Ля Триш… как будто она была благородной. – Он поднял костлявую руку и уронил на грудь.
– Дю Бойс мертв?
– Погиб на войне. Оставил поместье Гектору и этим… трем ублюдкам – белым неграм. Это было совсем неправильно… Бедная миссис Амелия. Я их поймал…
Кровь хлынула у него изо рта. Глаза остались открыты.
Джон подождал.
Чтобы убедиться в его смерти, Джон опустил кончиком пальца одно веко. Оно осталось закрытым. Тогда он закрыл второй глаз и прикрыл лицо покойника его шляпой.
Глава 28
Ветер разогнал облака, выглянуло солнце. Дождь смыл пыль с белых тентов над фургонами, и теперь они сияли.
Колин отвел ребятишек к Биллу, пока мертвеца убирали из-под фургона. Эдди напомнила детям, чтобы поблагодарили Джона за подарки. Они же горячо расцеловали его. Джон был на удивление терпелив с ними. Когда они обращались к нему «папа», он открыто радовался и улыбался Эдди.
Когда детей увели, Джон слово в слово повторил разговор с бородачом.
– Как его звали? – спросила Эдди.
– Я не догадался спросить его.
– Это… Дэвид Блессинг. – Глаза Триш блестели. – Но так его звала только миссис Амелия. Мы, рабы, говорили «да, сэр» или «нет, сэр». Но за глаза звали его дьяволом.
– Да, это имя такому мерзавцу подходит, – заметила Эдди и повернулась к Джону. – Значит ли это, что Триш принадлежит половина плантации?
– Думаю, да.
– Я не собираюсь туда возвращаться! – Триш возвысила голос. – Мне ничего не нужно. – Она обратила умоляющий взгляд к Пистолету. – Ты сказал, что у нас будет местечко…
– Если ты пожелаешь. Триш была готова заплакать:
– Я пойду за тобой, Пистолет. Пусть все достанется Гектору и старой Амелии. Работники их ненавидят и уйдут куда-нибудь. Пусть противный Гектор пособирает хлопок на солнцепеке до изнеможения, так что есть не сможет. – На ее губах появилась улыбка. – Надеюсь, он справится с сахарным тростником, свиньями и помоями.
– Мы купим себе небольшой участок, радость моя. – Пистолет охрип от волнения. На миг он испугался оттого, что Триш может стать плантаторшей. – И будем спокойно жить.
– Пистолет, я не вернусь ни в Орлеан, ни в Сэтинвуд. Я подумала, не отказываешься ли ты от… от…
Пистолет схватил ее за плечо:
– Я никогда не откажусь от своих слов. Только бы ты не пожалела потом о потере… всего этого.
– Всех тех несчастных? И всех, кто смотрел на меня сверху вниз? Этого мне не жалко. Кроме того, Пистолет, ты обещал показать мне, как метать нож… чтобы мне было легче разговаривать с некоторыми. – Ей не удалось заставить его улыбнуться.
– Я научу тебя. Господи, я так испугался за тебя, что чуть в штаны не наделал. – Когда до Пистолета дошло, что он сказал, лицо его покрылось яркой краской. Он почувствовал, как Триш, льнущую к нему, разбирает смех.
– Если хоть на минутку можешь отвести глаза от Триш, Пистолет, нам следует решить еще одну проблему. – Джон говорил серьезным тоном, и внимание всех обратилось к нему. – Не думаю, чтобы кто-то, кроме нас четверых и Клива, знал, почему Блессинг преследует Триш. Кливу я рассказал после нападения на нее. Ему можно верить, он не проговорится. – Триш кивнула. – Вряд ли Блессинг поделился с кем-нибудь из другого лагеря. Он хотел, сделав грязное дело, смыться. Кажется, Блессинг был очень привязан к своей хозяйке и мечтал к ней вернуться.
– Их было водой не разлить, – сухо заметила Триш.
В разговор вступила посерьезневшая Эдди:
– Все правильно. Как мы объявим судье, почему Блессинг преследовал Триш и дважды пытался убить? Ее прошлое – ее дело, а теперь, я думаю, еще и Пистолета.
Джон с любовью посмотрел на жену. Эдди очень спокойно ко всему отнеслась. Она и сама только что чудом избежала смерти от рук маньяка. Ни крика, ни плача. Спокойная… и прекрасная. Господи, как же быстро она стала так много значить для него!
Джон с трудом вернулся к теме разговора:
– Я согласен, дорогая. Почему бы не сказать, что Блессинг был одержим мыслью о ней. Это ведь своего рода правда. Они подумают, что он, покоренный красотой Триш, преследовал ее. А когда она не пожелала иметь с ним дело, это свело его с ума.
– Согласен. – Пистолет улыбнулся Триш. – Я-то знаю, как она может свести с ума.
– У некоторых его и не было, поэтому и беспокоиться нечего. – Триш эффектно вздернула подбородок и искоса взглянула на Пистолета.
Пистолет Симмонс, медвежий увалень, был глиной в руках этой девушки. Джон изумленно покачал головой:
– Дайте я скажу одну вещь, и кончим с этим. Триш, когда ты доберешься до Нью-Мексико, найдутся люди, очень немногие, которых будет интересовать, чистокровная ты или белая. Но многие белые там наполовину индейцы или мексиканцы. Выходи замуж за Пистолета. Будь счастлива и гордись собой.
Как будто тяжесть свалилась с плеч Триш. Ее глаза засверкали. Пистолет смотрел на нее, как на драгоценное сокровище. Из них получится отличная пара, если не прибьют друг друга. При мысли об этом Эдди подавила смех.
Джон решил, что из жены вышел бы неважный игрок в покер. Он мог прочитать любую мысль по выражению ее лица. Эдди посмотрела на мужа, и он ощутил, как на душе потеплело. Взглянув на солнце, Джон понял, что еще не скоро им представится возможность побыть вдвоем.
– Я осмотрел карманы Блессинга. Было немного денег и бумаги, ничего интересного. Но вот это… – Джон вытащил из кармана тяжелые золотые часы. – На них выгравировано имя Поля Дю Бейса. Я подумал, они должны достаться Триш.
– Папины часы. – Триш схватила их. – Он давал их мне, когда приходил повидать меня и маму. – Подержав часы в руках и налюбовавшись ими, она нажала кнопку. Крышка распахнулась, и Триш прочитала надпись на ее внутренней стороне: «Я всегда буду любить тебя». – Это однажды написала мама, когда папа забыл часы у нас в доме. Он был… так доволен. – Триш смотрела вдаль, ее взор затуманился от воспоминаний о счастливом прошлом.
Джон поймал взгляд Эдди:
– Нужно заделать дыры в тенте. Пойдем, жена. Оставим влюбленных наедине. Я должен послать кого-то к Ван-Винклю, чтобы Блессинга забрали и похоронили.
Триш и Пистолет, занятые часами, не заметили, как Джон с Эдди удалились.
По выражению лица судьи Эдди стало ясно: он намерен всерьез разобраться в происшедшем инциденте, ведь убит один из его людей. Она не ожидала, что Ван-Винкль и Форсайт явятся вместе с людьми, приехавшими за телом.
Джон и Пистолет чинили фургон, когда показались судья, капитан и еще двое парней. Рядом шла лошадь без седла. Они спешились. Капитан наклонился и снял шляпу с лица убитого.
– Это Гопкинс, – сказал он судье. – Один из тех, кого мы наняли совсем недавно.
– Его имя не Гопкинс, – перебил Джон капитана. – Это Дэвид Блессинг.
– Откуда ты знаешь? Это он тебе сообщил?
– Нет. Сказала Триш, падчерица моей жены.
– Падчерица? – Капитан переводил взгляд с Триш на Эдди и обратно.
– Да, падчерица, – мягко повторил Джон. – У вас есть какие-то вопросы?
Форсайт покачал головой.
– Откуда она это знает? – спросил судья.
– Он выслеживал ее… около года. Это он пытался убить ее тогда в Ван-Берене.
– Почему?
– Посмотрите на нее и на него.
– Перестаньте говорить загадками. Здесь кто-то убил одного их моих людей, и я хочу знать, почему.
– Он вознамерился заполучить ее, а она этого не хотела.
– Мне кажется, судья, все понятно. – Форсайт спешил удалиться.
Эдди не сводила с него глаз. По лицу капитана стекал пот.
«Будь она проклята!»
– Я доложу обо всем командиру крепости. Кто из вас убил его? – Ван-Винкль посмотрел на Джона, затем на Пистолета.
– Это сделала я. – Триш заговорила, опередив мужчин. Она отошла от фургона и, уперев руки в бедра, обратилась к ним: – Я уделала эту кучу дерьма! И очень рада. Пырнула гада в спину. Отомстила ему за тех ребят, что он убил.
– Триш… – мягко прервала ее Эдди. Она боялась, что девушка наговорит слишком многое.
– Миссис Эдди, это сделала я и очень рада. Мне наплевать, что подумает этот надутый индюк.
Пистолет улыбнулся.
А судья кипел от ярости. Конечно, вряд ли кто-то называл его раньше «надутым индюком». Ван-Винкль с большим трудом пытался сохранить достоинство.
– Как тебя зовут, девушка? – Судья вытащил карандаш, конверт и начал писать на его обороте.
– Триш.
– Дальше?
– Триш Гайд. Пишется Г-ай-д, – быстро вмешалась Эдди, глядя прямо в глаза капитану. Она заметила, как он сжал кулаки, и обрадовалась.
«Эдди все еще думает, что капитан – ее погибший муж», – понял Джон.
– Как долго ты знала Гопкинса… хм, Блессинга? Он тобой увлекся? – Требовательный голос судьи прервал мысли Джона.
– Этот вопрос необязателен, и вы это знаете. – Джон говорил коротко, при этом смотрел на Пистолета в надежде, что тот не раскроет рта. – Блессинг последовал за ней в Ван-Берен. Там он едва не убил ее. Когда вы его наняли, у него снова появился шанс добиться своего.
Не обращая внимания на слова Джона, Ван-Винкль продолжил допрашивать Эдди:
– Ее папаша погиб на войне?
– Да. – Эдди смотрела на капитана. – Его звали Керби Гайд.
Разговор стал очень напряженным. Только Эдди, Джон и Форсайт понимали, куда она клонит.
– Хорошо. Вытаскивайте его оттуда. – Судья убрал обратно в карман конверт и карандаш.
Люди судьи зашли за фургон и вытянули подстилку, на которой лежало тело. По предложению Джона они завернули убитого в брезент. Пока этим занимались, капитан загородил своей лошадью Эдди от других людей. Он схватил ее за руку:
– Если перебежишь мне дорогу, Эдди Фей, то пожалеешь! – И отступил от остолбеневшей женщины.
До этого момента Эдди не была абсолютно уверена, что этот человек – Керби. Рассказ Джона и письмо, хранившееся у него, убедили ее, что она, возможно, ошиблась. Капитан просто похож на Керби – редкое сходство, одно из причуд природы.
У Эдди онемели ноги, и холод сковал сердце. Почему она вышла за этого бессердечного человека? «Эдди Фей». Тот Керби подшучивал над ней, прочитав полное имя Эдди на вышивке, сделанной матерью, когда она была ребенком. Эта реликвия все еще хранилась в ее сундуке.
Эдди вернулась в фургон. Ей не хотелось снова говорить с Джоном. Но как поступить? Нельзя же прожить остаток жизни, не будучи уверенной в том, что человек, которого она полюбила всем сердцем, – ее законный муж. Эдди прижала ладонь к животу: «Наши дети будут… незаконными».
– Вы тут, миссис Эдди? – Триш влезла в фургон. – Ну, они уехали. Судья разбит, да? Все вышло не по его. – Она надула щеки. – Настоящий индюк. – Триш наклонилась и заглянула Эдди в лицо. – Вы устали, да, миссис Эдди?
– Наверное. В последние дни было столько волнений.
– Отдохните. Я присмотрю за малышами.
– Спасибо, Триш. Дай мне часок, и я буду в порядке. – Эдди закрыла глаза. Она сомневалась, будет ли вообще когда-нибудь в порядке.
Капитан Кайл Форсайт почти заболел от бешенства. Он поручил лейтенанту Шипли похоронить Блессинга. Вырыли могилу в том месте, где земля не так пропиталась дождем. Тело было все еще завернуто в брезент. Когда судья прочитал молитву, холмик прикрыли веткой дерева.
Вернувшись в лагерь, Кайл направился прямо в фургон, который он делил с лейтенантом Шипли. Их подчиненные обитали в другом фургоне. До похорон лейтенант играл в карты с двумя солдатами и возницей. После погребения Шипли ушел продолжать игру. Кайл очень обрадовался – он хотел побыть в одиночестве. Ему надо было подумать.
Он сел на узкую койку, служившую ему постелью, положил голову на руки и уставился в пол.
Если не остановить ее, эта проклятая баба разрушит все его планы.
Ферма стала для него тем местом, где можно было переждать. Соблазнить Эдди оказалось так же легко, как свалить сухое дерево. Деревенская девочка никогда не слышала ласковых речей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35