Она влезла в куртку, схватила сумку и направилась из квартиры, включив по пути собственный автоответчик. Шагая очень осторожно, она вышла по темной тропинке на тротуар, держа в качестве ориентира яркие огоньки, обозначавшие Колледж-стрит. И если раньше она собиралась вызвать такси, то теперь, раз Генри нет дома, нарочно пойдет пешком.
А то, что мать попыталась лишний раз напомнить о ее физическом недостатке, не имело никакого отношения к этому решению. Ну совершенно никакого.
* * *
Генри схватил трубку и заскрежетал зубами, услышав короткие гудки, — значит, звонивший отключился, даже не дослушав сообщения. Он терпеть не мог, когда так поступали, а за сегодняшний вечер это случилось уже в третий раз. Фицрой включил автоответчик, когда сел за письменный стол, больше в силу привычки, чем по другой причине, и намеревался снять трубку, если бы позвонила Вики. Разумеется, он не мог знать, кто звонит, не услышав голоса. Фицрой бросил взгляд на часы. Десять минут двенадцатого. Неужели что-то случилось? Он набрал ее номер и полностью прослушал сообщение на автоответчике, прежде чем повесить трубку. Ничего нового он не узнал.
Куда же она подевалась?
Вампир решил было наведаться к ней на квартиру и попытаться найти хоть какой-то след, но тут же отказался от этой идеи. Внутренний голос, ни секунды не дававший ему покоя, громче, чем прежде, твердил, что он не должен никуда выходить.
Раз уж приходилось сидеть дома, Генри решил попытаться использовать время для работы.
Смит попятилась, широко раскрыв ярко-голубые глаза, и схватила с маленькой полочки бритву капитана.
— Сделаете один шаг, — предупредила она с какой-то зловещей ноткой в голосе, — и я вас зарежу!
* * *
Дело не клеилось. Фицрой вздохнул, сохранил написанное и выключил компьютер. Ну почему Вики так задерживается?
Не в силах усидеть на месте, он вышел в гостиную и уставился в окно. Впервые с тех пор, как он здесь поселился, городские огни не смогли его заворожить. Вампир был в состоянии думать только о том, что совсем скоро они могут погаснуть и мир погрузится в вечную темноту.
Генри перешел к музыкальному центру, включил его, достал компакт-диск, потом вернул его на место и выключил аппаратуру. После чего начал мерить шагами длину гостиной. От стенки к стенке, от стенки к стенке...
Даже сквозь стеклянные дверцы книжного шкафа он ощущал присутствие колдовской книги, но в отличие от Вики Фицрой без колебаний считал ее злом. Чуть больше ста лет тому назад этот экземпляр был одной из трех последних истинных колдовских книг, оставшихся в мире; во всяком случае, так ему было сказано, а сомневаться в словах человека, утверждавшего это, причин у него не было — ни тогда, ни сейчас.
* * *
— Значит, вы и есть Генри Фицрой, — произнес доктор О'Мара, поблескивая большими светлыми глазами. — Я столько слышал о вас от Альфреда, что мне кажется, будто уже хорошо вас знаю.
— А я вас, — сказал вампир, снимая белые перчатки и старательно отвечая на рукопожатие с такой же силой. По спине у него побежали мурашки и появилось предчувствие, что проявить свою силу перед этим человеком, равно как и слабость, было бы крайне опасно. — Альфред восхищается вами.
Отпустив руку Генри, доктор О'Мара похлопал Альфреда по плечу.
— Как, до сих пор?
В словах содержался подтекст, и досточтимый Альфред Уэйверли поспешил прервать наступившую тишину. Его плечо слегка осело под цепкой рукой с побелевшими костяшками.
— Не думайте, доктор, будто я что-то наболтал, просто...
— Просто он все время вас цитирует, — закончил за него Генри с разоружающей улыбкой.
. — Цитирует меня? — Суровость на лице доктора несколько смягчилась. — Что ж, полагаю, против этого трудно возразить.
Альфред засиял, разрумянился, а выражение ужаса, заставившее Генри вмешаться, исчезло без следа, словно его и не было.
— Прошу простить меня, мистер Фицрой, я должен заняться делами. — Доктор сделал широкий жест рукой. — Альфред представит вас остальным гостям.
Вампир склонил голову и сощурил глаза, наблюдая, как хозяин покидает комнату.
Остальные десять гостей были достойными представителями золотой молодежи, под стать досточтимому Альфреду, — богатые, праздные, скучающие. С тремя из них Фицрой был знаком.
— Ну, что ты думаешь? — поинтересовался Уэйверли, принимая порцию виски от невозмутимого лакея, после того как состоялась церемония знакомства, были произнесены нужные слова и они с Генри вновь остались вдвоем.
— Думаю, ты ввел меня в заблуждение, — ответил тот, отказавшись от напитка. — Вряд ли это место можно назвать логовом порока.
Альфред выдавил улыбку, нервно подергивая уголками рта. При мигающем свете газовых ламп он казался бледнее, чем обычно.
— Черт возьми, Фицрой, я никогда такого не говорил. — Он принялся водить пальцем по краю стакана с виски. — Тебе повезло, что ты здесь. Сюда приглашают только двенадцать человек, и доктор О'Мара выбрал именно тебя, после того как с Чарльзом... хм, произошел несчастный случай.
Несчастный случай. Чарльз погиб, но викторианская чувствительность Альфреда не позволяла ему использовать это слово.
— Я все хотел тебя спросить, почему доктор О'Мара заинтересовался мной?
Уэйверли вспыхнул.
— Потому что я рассказал ему все о тебе.
— Вес? — Учитывая тогдашние законы против гомосексуализма и предпочтения Альфреда, Генри в этом сомневался, но, к его удивлению, молодой человек кивнул.
— Я не мог поступить иначе. Доктор О'Мара... хм... принадлежит к тем людям, от которых ничего не скрываешь.
— Не сомневаюсь, — пробормотал Фицрой, благодаря Господа и всех святых, что Уэйверли понятия не имел, кем он на самом деле был. — Ты с ним в интимных отношениях, помимо всего прочего?
— Послушай, Генри!
Незаконнорожденный сын Генриха VIII, не заботившийся об условностях, повторил свой вопрос в более грубой форме:
— Ты трахаешься с ним?
— Нет.
— Но хотел бы...
Альфред, умудрявшийся выглядеть одновременно и несчастным, и ликующим, кивнул.
— Он великолепен.
Фицрой скорее бы использовал определение «властный». Личность доктора напомнила ему волну прилива, сметающую на своем пути все мелкие препятствия. Генри не имел ни малейшего желания быть сметенным, но вполне понимал, что мог бы чувствовать обратное, будь он тем праздным юнцом, каким казался; он понимал молодых людей, собравшихся в этой комнате, и то, что он понял, вампиру не понравилось.
Вскоре после одиннадцати доктор исчез, и из глубины дома донесся звук гонга.
— Пора, — прошептал Альфред, вцепившись в локоть Генри. — Идем.
К удивлению Фицроя, все гости, молодые люди в безукоризненных вечерних костюмах, гурьбой потянулись в подвал. Огромное подвальное помещение было освещено факелами, у одной стены стояло нечто вроде каменной плиты в половину человеческого роста — не хватало лишь рыцаря, возлежащего на ней, чтобы полностью напоминать склеп. Все начали скидывать с себя одежду.
— Раздевайся, — велел Уэйверли, протягивая ему просторный черный плащ, — наденешь это.
Внезапно все поняв, Генри чуть не расхохотался. Его пригласили сюда как двенадцатого участника шабаша, на котором группка незрелых аристократов, переодетых в черные простыни, будет резвиться в продымленном подвале. Он позволил Альфреду помочь ему переодеться и продолжал забавляться всем происходящим до тех пор, пока за алтарем не появился доктор О'Мара.
Плащ на докторе был красным, цвета свежей крови. В правой руке он держал человеческий череп, в левой — древнюю книгу. Странно, он должен был бы выглядеть так же глупо, как и окружавшие его сопляки, но впечатление производил совершенно иное. Светлые глаза доктора горели огнем, а темперамент, обузданный в гостиной, проявился в полную силу, воспламенив всех вокруг. Его голос доводил юношей до безумия: он то звучал подобно грому, то вдруг был еле слышен, обволакивал присутствующих, притягивая их друг к другу.
У вампира в душе поднялось отвращение, смешанное с истерией. Он стоял, скрытый глубокой тенью, подальше от факелов, внимательно наблюдая за происходящим. Чувство опасности удерживало его на месте, а мурашки, бегавшие по спине, свидетельствовали о том, что, как бы смешно это ни смотрелось со стороны, доктор О'Мара, по крайней мере, не играл тут в игры, и зло, исходящее от алтаря, было вполне реальным.
В полночь две скрытые под черными одеждами фигуры положили на камень вырывающегося, отчаянно орущего черного кота, а в руках третьего сверкнул нож.
— Кровь. Кровь! КРОВЬ! КРОВЬ!
Генри почувствовал голод, когда по залу распространился смешанный с дымом и потом аромат крови. Крики зазвучали интенсивнее, в такт сердцебиению собравшихся. Плащи полетели на пол, обнажая плоть, в которой бурлила кровь... и кровь... и кровь. Фицрой оскалился, шагнув вперед.
И поймал взгляд доктора над грудой извивающихся тел.
Он знает.
Ужас притупил жажду крови и погнал вампира прочь из этого дома. Одетый только в плащ и испуганный так, как ему не приходилось пугаться за триста пятьдесят лет, Генри вернулся в свое убежище перед самым рассветом и впал в забытье, видя перед собой лицо доктора О'Мара.
На следующую ночь, хотя ему очень этого не хотелось, он вернулся. Опасность нужно было встретить лицом к лицу. И устранить ее.
* * *
— Я знал, что ты вернешься. — Не поднимаясь из-за стола, доктор О'Мара жестом предложил Фицрою стул. — Пожалуйста, садись.
Генри, у которого обострились все чувства, медленно вошел в комнату. Не считая спящих слуг на третьем этаже, доктор был единственным живым существом в доме. Он мог бы убить его и беспрепятственно уйти, но вместо этого сел, воздержавшись из любопытства от каких-либо действий. Откуда этот смертный знал его и что ему понадобилось?
— Ты хорошо вписываешься в среду, вампир. — Доктор ласково ему улыбнулся. — Не знай я о существовании тебе подобных, я бы не обратил внимания на лепет молодого Уэйверли. Ты произвел на него большое впечатление. Как и на меня. В ту секунду, когда я понял, кто ты есть на самом деле, я решил взять тебя к себе.
— Вы убили Чарльза, чтобы освободить место для меня.
— Именно так. Вас должно быть ровно двенадцать, никак не больше. — Услышав презрительное восклицание Фицроя, доктор О'Мара только рассмеялся. — Я же видел твое лицо, мальчик. Тебе это нравилось. Все эти жизни, вся эта кровь. Свежие, молодые глотки, в которые можно впиться. Стоило мне скомандовать, они бы с радостью подставили их под твои зубы. — Он подался вперед, светлые глаза доктора горели холодным пламенем. — Я могу дарить тебе это наслаждение каждую ночь.
— И что за это потребуете?
— Вечную жизнь. — О'Мара сжал кулаки, и его слова прозвучали как колокольный звон. — Ты сделаешь меня таким, как ты сам.
Генри понял: с него довольно, и, вскочив со стула, бросился на доктора, собираясь вцепиться ему в горло.
Но натолкнулся на невидимый барьер, удержавший его, как муху в паутине. Он мог предпринимать попытки вырываться, стоя на месте, но сделать шаг вперед или назад не имел никакой возможности. Еще секунду вампир боролся, напрягая все силы, но потом обмяк, задыхаясь, и, оскалив зубы, издал сдавленный рык.
— Я подозревал, что ты откажешься пойти мне навстречу. — Доктор обошел стол и остановился так близко от Фицроя, что тот почувствовал на своем лице его дыхание. — А ты думал, я глупый позер, верно? Никак не мог предположить, что у меня в руках настоящая власть, сила, вызванная из тьмы, завоеванная подвигами, от которых даже ты содрогнулся бы. Эта самая сила удерживает тебя, вампир, и будет удерживать до тех пор, пока ты не станешь моим.
— Вам не заставить меня изменить вас. — Ярость вытеснила из голоса Генри страх.
— Может, и так. Физически ты очень силен, да и по уму мне не уступаешь. Я также не могу пустить тебе кровь и напиться, потому что одного моего прикосновения довольно, чтобы уничтожить твои путы. — Повернувшись, О'Мара подхватил со стола книгу и поднес ее к лицу Генри. — Но если я не могу заставить тебя, то у меня есть доступ к тем, кто может это сделать.
Книга в грязном красном кожаном переплете была та самая, которую он держал прошлой ночью во время церемонии. На таком близком расстоянии Фицрой воспринял зло, излучаемое книгой, почти как физический удар и отступил назад, наткнувшись на невидимые цепи, которые удерживали его на месте.
— Это, мой мальчик, — произнес доктор О'Мара, ласково поглаживая переплет, — одна из последних истинных колдовских книг. Я слышал, в мире кроме нее сохранилось только два таких экземпляра. Все остальные — всего лишь бледные копии этих трех. Человек, написавший книгу, продал свою душу, чтобы узнать то, что здесь написано, но Князь Тьмы забрал его к себе, прежде чем он успел воспользоваться знанием, купленным столь дорогой ценой. Будь у нас время, дорогой вампир, я бы рассказал тебе, что мне пришлось сделать, чтобы раздобыть эту книгу, но времени нет — ты должен стать моим до рассвета.
Неприкрытое желание в его глазах было столь всепоглощающим, что к горлу Генри подступила тошнота. Он начал вырываться, прилагая еще больше усилий, чем вызвал презрительный смех доктора.
— Проводя церемонии месяцами, я понял, что нужно для того, чтобы повелевать демоном, — как бы между прочим заметил он, отходя и принимаясь скатывать ковер перед камином. — Демон может дать мне все, кроме вечной жизни, а ее можешь дать мне ты, поэтому демон даст мне тебя. — Доктор О'Мара поднял взгляд от пентаграммы, вырезанной на полу. — Сумеешь выстоять против повелителя ада, вампир? Думаю, нет.
У Фицроя пересохло во рту, он начал задыхаться, пытаясь разорвать путы. До предела напрягая мускулы, рискуя вывихнуть суставы, он отчаянно сражался за свою жизнь. И когда уже казалось, что ему остается только завыть от отчаяния, правой руке удалось шевельнуться.
Доктор О'Мара зажег свечи, бросил в огонь зловонный порошок, потом открыл книгу и начал читать.
Генри снова шевельнул правой рукой. А потом и левой.
В центре пентаграммы возникло свечение.
Фицрой понял, что силы, необходимые для вызова демона, — те же самые, что связывают его по рукам и ногам, а потому они стали слабеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38