Ничего не найдя, Картер пустился бегом. Он продирался по сугробам, торопливо заглядывал в ниши. Он бежал вперед, вперед, по периметру площадки, и дыхание вырывалось из его рта клубами пара. Нет, никаких следов Чанта.
До угла оставалось совсем немного, когда Картер заметил оборванный, растрепанный рукав плаща, торчащий из ближайшей ниши. Издав звук, подобный сдавленному рыданию, Картер бросился к нише и обнаружил там Чанта, лежавшего на спине с раскинутыми руками. Голова Фонарщика была повернута набок, одежда порвана.
Окликая друга по имени, Картер сорвал с рук перчатки и коснулся шеи Чанта, чтобы пощупать пульс. Кожа Фонарщика была холодна, как у мертвеца, но на прикосновение он отозвался еле слышным стоном.
Не зная о том, насколько тяжелы раны Чанта и можно ли его шевелить, Картер все равно не мог оставить его здесь, на морозе, под ветром, потому поднял Фонарщика, уложил себе на плечо и пошел по площадке в обратную сторону, пройдя при этом вблизи от каменного лабиринта. Чант был худощав, но высок ростом, и нести его Картеру было нелегко. Добравшись до двери, он тяжело дышал, но стражники, наблюдавшие за ним сквозь щель, поспешно отодвинули засов и бросились на подмогу.
Воины уложили Чанта на кушетку у очага. Один из них развел огонь пожарче, а Картер вместе с начальником стражи стащили с Чанта сапоги и перчатки и стали растирать его ступни и пальцы. Вскоре Фонарщик снова застонал, разжал веки, открыл бледно-розовые глаза и проговорил:
– «Один желает кровь пролить чужую, и проливает кровь свою другой. Сама Природа злится, негодует и студит кровь морозом и пургой…» – С этими словами он вновь лишился чувств.
Прошло полчаса, и согретый теплом очага Чант пошевелился. Картер напоил его с ложки горячим чаем, и Фонарщик сумел приподняться и сесть. Через некоторое время он выглядел гораздо лучше. Картер уже осмотрел его, но ни ран, ни отморожений не нашел. Только на лбу Чанта лиловел большой кровоподтек.
– Судя по всему, я не в Раю, – еле слышно проговорил Чант, если только ангелы не похожи на Картера Андерсона.
– Благодарение Господу, надеюсь, что не похожи, – отозвался Картер и впервые за все время улыбнулся. – Ты верен себе. Просто чудо, что я тебя разыскал. Сначала я подумал, что ты мертв.
– Еще несколько минут при таком морозе и вьюге, и я бы точно отправился на тот свет. «Ибо Ангел Смерти простер надо мной свои крыла».
– Наверняка ты там недолго пролежал, – заключил Картер, – иначе бы обморозился. Где ты был в последние несколько дней?
– Неподалеку отсюда, но сегодня только на Аллее Фонарщика. За границей собрались злые силы, они орудуют в Доме.
– Я это почувствовал. Хватит ли у тебя сил рассказать мне обо всем?
– Нет времени! Фонари в опасности! Нам нужно немедленно идти.
Чант попытался встать, но Картер бережно уложил его на место.
– Прежде чем мы полезем в пекло, мне нужны сведения. Будь краток, но расскажи все, не опуская подробностей.
– Ладно. Голова у меня словно мякиной набита, но если я выпью еще чаю, то расскажу что сумею.
Картер налил чая в оловянную кружку. Чант отпил несколько глотков и начал свой рассказ:
– Мои беды начались четыре дня назад. В Риффенрозе, возле четырех ионийских свеч различной высоты есть маленькая зеленая лампа, масло в которую надо подливать каждую неделю. Я отправился туда через Озеро Книг и намеревался вернуться Аллеей Фонарщика, дабы подрезать там фитили и проверить, хватает ли в фонарях масла.
На второй день, чуть только минуло два часа дня, я свернул за угол и лицом к лицу столкнулся… с самим собой! Я это говорю отнюдь не в переносном смысле: передо мной стоял мой двойник. В разговорах мы порой можем обмолвиться о таких встречах, и нам они представляются волшебными, но в действительности они порождают неописуемый ужас. Наверное, такие же чувства можно испытать, если бы довелось увидеть собственную смерть. «Уйди от меня. Но нет, я чувствую, что с этих пор ты не покинешь меня, как моя тень. Теперь и на пороге двери своей я не буду одинок». Я не мог дышать, я дрожал, словно напуганный пес. Двойник воспользовался моим испугом и выхватил пистолет. Я бросился бежать, и это было глупо, ведь ему было легко подстрелить меня на таком расстоянии, но мне казалось, что он не намерен меня просто уничтожить или взять в плен. Как ни странно, выстрелив мне в спину дважды до того, как я успел свернуть за угол, он промахнулся – будто впервые взял в руки оружие.
– Он побежал за тобой?
– Да. Потом мы с ним играли в «кошки-мышки». Он меня упорно преследовал, а я как мог хитрил, чтобы уйти от него. Он гонялся за мной по лестницам, по узким переходам и широким коридорам, но я ухитрялся дурачить его. Мне было страшно, однако я понимал: уничтожив меня, он меня подменит. Я решил не вступать с ним в схватку до последнего, поскольку легко мог проиграть, а цена проигрыша была слишком высока. Не раз мы обменивались выстрелами. Я пробивался к аллее, надеясь, что тамошние Хранители не пропустят врага. «Мой путь во мраке одинок, нет никого, кто б мне помог. Один – вдоль берега реки, по склону горному – один. Один. Вокруг меня страна – обитель грез, обитель сна…»
Я бежал всю ночь и весь день и наконец добрался до коридоров, ведущих к аллее. Встречные говорили мне о том, что тут слонялся некий тип, похожий на меня. В это время я уже находился в Графстве-у-Переулка, где у меня есть знакомые, поэтому к цели меня сопровождали маршал Япт и целый эскадрон из леса Вруманлин. Маршал спешно отправил к вам гонца, и видимо, тот добрался до Внутренних Покоев нынче утром, вскоре после того, как вы тронулись в путь.
Наконец после долгих проволочек – надо сказать, что Япт жутко скрупулезен во всем, в том числе и по части сборов в дорогу – мы добрались до восточной двери, выводящей на площадку, сегодня после полудня. Стражник, охранявший дверь, был убит, дверь открыта нараспашку. Ни маршал, ни его люди, естественно, не могли идти со мной к аллее из страха перед Хранителями. Я хотел одного: дождаться вашего прибытия, но я не мог ждать. Фонари следовало осмотреть в урочное время, ибо огни в Аллее Фонарщика – это огни Вселенной. Им, более чем прочим огням в Доме, нельзя позволять гаснуть. «Звезды на небе – не столько ли их, сколько на свете людей? Разума светом людей наделенных, видящих в звездах деянье Творца?» Я назвал воинам пароль, чтобы они узнали меня, когда я вернусь, и ступил на площадку.
Вьюга на время утихла, и вскоре я увидел следы, ведущие к каменному лабиринту, окружающему аллею. Прежде чем войти в лабиринт, я внимательно осмотрел стены, замыкающие площадку. Следы были видны четко, и я понимал, что мой двойник где-то недалеко. Шагая по следам, я догадался о том, что врагу моему дорога к аллее неизвестна. Он бродил по лабиринту не меньше двух часов, а я – за ним, и только потом он наконец добрался до Аллеи Фонарщика.
В аллее я увидел темный силуэт. Мой враг был готов погасить первый из двадцати одного фонаря. Я вскрикнул и выстрелил, но промахнулся. Он с поразительной скоростью скрылся за деревьями, и мне ничего не оставалось, как только броситься за ним в погоню. Там толстым слоем лежит опавшая листва, и бежать трудно – все время проваливаешься в снег. Только я вбежал в заросли, как мерзавец набросился на меня. Пуль у него, видимо, не осталось, поскольку пистолетом он воспользовался как кастетом. Ударил меня по лбу изо всех сил, но я успел выстрелить с близкого расстояния и ранил его. Он пустился прочь, подвывая, словно собака.
От удара у меня закружилась голова, навалилась слабость, по виску текла кровь. Я тронулся в обратный путь по лабиринту, но долго идти не смог. В глазах у меня потемнело, я заблудился. Вот и все. Потом я очнулся здесь, и больше ничего не помню.
– Значит, ему удалось обмануть Хранителей, представ перед ними в твоем обличье, – заключил Картер.
– Да. И это пугает меня. Он все еще там. Нельзя допустить, чтобы он погасил фонари.
Картер выхватил Меч-Молнию.
– Я найду его.
– Я тоже пойду.
– Ты еще слаб.
– Но я могу прикрыть вас с тыла. Какой ни увертлив, с нами двумя ему будет справиться нелегко. Слишком многое поставлено на карту.
Чант встал. Он не слишком твердо держался на ногах, но вид имел самый решительный. Вымученно усмехнувшись, он проговорил:
– «Вперед, без страха и упрека, и пусть покой нам только снится. За дело правое сразимся, и к нам победа возвратится».
По приказу Картера стражники отперли дверь, ведущую на площадку. Снег повалил гуще. Почти ничего не было видно за его белой пеленой. Спутники пошли рядом по сугробам к лабиринту. Картер мог бы пройти здесь и сам, слушаясь запечатленных в его сознании карт, но это было ни к чему, когда рядом с ним шел Чант. Проходы между стенами были узкие, все завалило толстым слоем снега. Через двадцать минут Картер и Чант вышли к аллее.
Прошло два года с тех пор, как Картер впервые побывал здесь. Тогда он представлял себе парк с единственной мощеной дорожкой, вдоль которой стоят фонари, а тут оказался скорее лес безо всякой мостовой, где густо росли кусты и сосны. С ветвей свисали сосульки, кусты, целиком засыпанные снегом, казались белыми холмиками. Фонари стояли тремя группами по семь. Все они ярко горели во мраке, противостоя снежной буре. Выше деревьев поднимались охраняющие фонари статуи, пристально взиравшие сверху вниз. Плечи и головы каменных фигур замело снегом и казалось, будто на головах у них шляпы с широченными полями, а на плечах эполеты. Это были скульптуры героев Эвенмера – тех, что сражались и зачастую погибали за Высокий Дом. Некоторые из них были Хозяевами, некоторые – нет. Ближе всех стояла скульптура Кемпеда, губернатора Уза, мужчины с мудрым, вдумчивым взглядом, с мечом и солнечными часами в руках. Именно он был инициатором подписания соглашения, в результате которого был образован Белый Круг. У его ног стоял Эльфвендж – трехглавый Цербер, натянувший поводок, крепко сжатый в могучих каменных пальцах. Следующей была статуя графини Тсичем Тибелл, уроженки Логаны, первого магистрата Анверра. Эта держала в руках гусиное перо и мерило правосудия. Именно эта женщина казнила главного анархиста в Доннершоте. За ней располагалось скульптурное изображение лорда Фарнсворта в виде кузнеца-великана с молотком и щипцами в руках – он стал спасителем Эйлириума во время Бунта на Крышах. Статуя леди Ганиел, поэтессы и философа, стояла перед изображением дракона с глазами Йормунганда. Скульптуру барона Серсцита окружали изображения сов – он провел свою жизнь в заоблачных высотах Верхнего Гейбла. Доктор Лэтч Рельсвайзер из Аркалена был изображен в небольшой лодке, в левой руке он держал маску. Здесь было много подобных статуй. У Картера захватило дух от этого зрелища. С величайшим мастерством были высечены из камня скульптуры людей, защитников всего, что являл собой Эвенмер.
– Фонари горят, – сказал Чант. – Я отведу вас туда, где я дрался с двойником.
Он пошел по аллее между фонарями и статуями, но когда они с Картером пробрались через кусты к месту схватки, оказалось, что там уже все замело снегом и даже капель крови не видно.
Если он ранен, он должен искать укрытия, – заметил Картер, озираясь по сторонам.
– В пьедесталах статуй есть ниши.
Спутники углубились в заросли сосен. Они оскальзывались на снегу, спотыкались о корни и вот наконец подошли к ближайшей статуе и услышали негромкие причитания. Картер и Чант медленно пошли вокруг пьедестала к тому месту, откуда доносился голос.
– Жжется. Как жжется, – произносил голос, в котором Картеру послышалось что-то смутно знакомое. – Не надо было приходить. Нет, нет. Эти… в серых плащах обманули. Говорили – легко. Нелегко. Надо уходить. А жжется. Больно.
Картер собрался с духом, вдохнул поглубже и, ступив в узкую нишу, наставил на мерзавца Меч-Молнию.
– Ни с места, – приказал он.
Лишь одно мгновение он видел лицо, которое напоминало и не напоминало лицо Чанта. В принципе все черты были воспроизведены верно, но в них было нечто совершенно звериное: розоватые глаза смотрели по-волчьи, тонкие губы кривились в злобном, бездушном оскале. Ноздри тонкого носа с горбинкой сжимались и разжимались, принюхиваясь. Удлиненное лицо было начисто лишено каких-либо признаков высокого ума. А в следующий миг двойник изменился, да настолько быстро, что Картер и глазом моргнуть не успел, и подпрыгнул выше лезвия меча.
Мощные когти ухватили Картера за ворот, тяжелые лапы вырвали из его руки меч и прижали к пьедесталу. Картер в отчаянии протянул руку к кобуре, чтобы выхватить пистолет, а зверюга уже рванулась к Чанту. Картер развернулся, чтобы выстрелить, понимая, что может опоздать. Длинное чешуйчатое тело было готово навалиться на Фонарщика. Это был гнолинг из Наллевуата, зверь-оборотень. Картер видел глаза друга, полные страха, видел щелкающие зубы, слышал звериное рычание.
Но вдруг на спину зверя с необычайным проворством приземлились две массивные ступни и сломали хребет чудовища. Гнолинг взвыл, упал и стал корчиться в агонии. Хранитель Кеван Мудрый, как только гнолинг сменил обличье, догадался о том, что в Аллею Фонарщика проник чужой, и, спрыгнув с пьедестала, обрушился на оборотня всем своим чудовищным весом. Великан поднял гнолинга могучими каменными руками и ловко свернул ему шею – так человек справился бы с курицей. Двенадцать лап оборотня перестали дергаться. Колосс зашвырнул гнолинга в заросли сосен, обвел окрестности величественным взглядом и вернулся на пьедестал.
– Ты ранен? – спросил Картер. Чант неуверенно осмотрел себя.
– «Жив ли я, мертв ли?» Знаете, по-моему, он ко мне и прикоснуться не успел. А к вам?
Картер глянул на свои руки. Когти гнолинга распороли рукава шубы, но на коже не оставили ни царапины.
– Я цел и невредим. – Картер посмотрел на неподвижную статую Хранителя. – А они и вправду свирепы и страшны, как ты и говорил.
В глазах Чанта был страх пополам с восхищением.
– Да. «Где он стоит, там виден страх воочию». Однако впервые самозванцу удалось проникнуть в Аллею Фонарщика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49