– Ну это же так просто, – растолковывал мне Гриша, как младенцу. – Тебя спрашивает учительница музыки: «Какая это нота?» Ты отлично слышишь, что это «до», но отвечаешь «ре» или «соль». Тут ты можешь говорить всё, что взбредёт тебе в голову… Главное, – Гриша поднял вверх указательный палец, – главное – не думать…
– Значит, я должен обманывать, – покраснел я.
Гриша пожал плечами:
– Каждый это называет по-своему.
Я покачал головой:
– Нет, для этого есть лишь одно слово – обман. Я обманщиком не был и не буду.
– Ну, знаешь ли, – Гриша вскочил со стула. – Я тебе хотел помочь, мне тебя жалко стало… Выкручивайся как хочешь… твоя забота.
Я откинулся на подушки. Гриша подошёл к книжной полке и с любопытством разглядывал разноцветные корешки.
– Зачем вам столько книжек? – спросил Гриша.
– У нас все любят читать, – ответил я на Гришин глупый вопрос.
– А зачем читать, если всё по телику показывают?
Я не знал, что ему ответить, и снова вернулся к разговору, который мы не окончили.
– А в бассейне, значит, я должен тонуть?
– Ага, – обрадовался Гриша тому, что до меня наконец дошла его идея. – Пару раз утонешь, на третий раз тебя никто к бассейну на пушечный выстрел не подпустит.
Гриша расхохотался. Наверное, представил, какая уйма народу набежит поглазеть, как я тону.
– «Ага», – передразнил я его. – А тебе не кажется, что мне достаточно один раз утонуть?
– Один раз – мало, – Гриша решительно замотал головой. – За один раз тебе никто не поверит.
– А мне это и не нужно будет, – всхлипнул я.
Как он, дурья башка, не понимает простых вещей.
– Потому что меня в живых не будет, – я едва сдерживался, чтобы не разреветься.
– Кто тебе говорит, чтобы ты топился?! – вскипел Гриша. – Понарошке надо. Ты должен сделать вид, что тонешь… Как в кино, понимаешь?.. «Ой, тону! Ай, спасите!..» Ох и трудно с вами, вундеркиндами… Дай лучше матешу скатать…
– О чём вы спорите?
Привлечённая криками, из кухни вышла бабушка в переднике.
– Мы решаем задачки по математике, – не моргнув глазом, соврал Гриша и преданно уставился на бабушку. – Повторяем пройденное…
– А не рановато ли Севе? – засомневалась бабушка. – Он ещё так слаб…
– А мы понемножку, всего одну задачку, – успокоил бабушку Гриша, извлекая из сумки учебник и тетрадку.
Когда бабушка вышла, Гриша смущённо почесал затылок:
– Понимаешь, чёрт знает что задали…
Я взял задачник. Задали не чёрт знает что, а самую обыкновенную задачу. Я её в два счёта решил.
Гриша обрадовался, присел к столу и стал аккуратно списывать решение в тетрадку.
А я лежал и размышлял над его словами.
– Ну пока, поправляйся, – Гриша запихнул тетрадку и учебник в сумку. – Завтра приду…
Гриша заглядывал ко мне каждый день. Больше мы к тому разговору, когда Гриша предложил мне стать обманщиком, не возвращались. Мы болтали о пустяках, играли в «морской бой», в шашки. Шахматы Грише не нравились. У него не хватало терпения высидеть полчаса за доской.
– Ты что, заснул? – кипятился Гриша, когда я задумывался над очередным ходом. – Сегодня ты походишь или завтра?
Зато в шашки он играл блестяще. Мне редко удавалось его победить.
А в конце Гриша уже без смущения «скатывал матешу», то есть списывал задачку по математике, которую я ему решал, запихивал тетрадку в сумку и исчезал до завтра.
Маме не очень нравилось, что Гриша ходит ко мне.
– Ты увидишь, это плохо кончится, – говорила моя мама своей маме, то есть моей бабушке.
Но бабушка считала, что Гришины посещения мне идут на пользу. После них у меня повышается настроение, улучшается аппетит, в общем, я на глазах поправляюсь.
Настал день, когда я совсем выздоровел и переехал домой. И хоть мы жили с Гришей в одном доме, мы перестали с ним видеться. Снова у меня ни на что не было времени.
Я вспоминал, как десять дней провалялся больной, и думал с благодарностью о дедушке. Если бы он тогда не повёз меня на рыбалку, я не заболел бы и не было у меня этих десяти, наверное, лучших дней в моей жизни.
Чистая доска
А-квадрат, как всегда, опаздывал. Ребята, которые пришли к нему заниматься, смирно стояли на лестничной площадке и тихо переговаривались. А я прислонился к перилам и думал над словами Гриши.
Вся беда в том, что я не умею врать. Казалось бы, чего проще. Говори, что придёт в голову, и всё будет прекрасно.
Вот Гриша. Он может смотреть мне в глаза и врать напропалую, нести абсолютную чепуху, говорить несусветную чушь, и даже не покраснеет, и даже не заикнётся. Наоборот, чем больше он врёт, тем сильнее увлекается и сам начинает верить в то, что сию минуту выдумал.
А я не могу. Мне кажется, как только я начну врать, все сразу заметят и начнут показывать на меня пальцем. И поэтому в горле у меня что-то отключается, я теряю дар речи, становлюсь нем как рыба. То есть открываю рот, а никаких звуков не издаю. На лестнице послышались шаги. Нет, это не А-квадрат. Тот взлетает по лестнице, а тут кто-то топает, будто бегемот.
Я не ошибся. По лестнице подымался толстый увалень в лыжной шапочке, вылитый бегемот.
Увидев на площадке столько ребят, толстяк некоторое время оторопело глядел на нас, а потом извлёк из кармана пальто бумажку:
– Александр Александрович Смелковский здесь живёт?
– Здесь, – послышался бодрый голос кандидата. – Вы на правильном пути, юноша. Ещё несколько усилий, и вы у цели.
По лестнице, прыгая через ступеньку, взбежал А-квадрат и остановился перед толстяком:
– Новенький?
– Ага, – толстяк протянул А-квадрату бумажку.
– В каком классе?
– Я уже окончил школу, – с гордостью произнёс толстяк.
– Понятно, – бросил А-квадрат и, взлетев на лестничную площадку, открыл дверь. – Входите, Ломоносовы и Коперники! Входите, Бойли и Мариотты!
Я уже знал, что А-квадрат называет ребят по фамилиям великих учёных, а толстяк удивился. Неужели он не знает знаменитых учёных, а ещё десять классов проучился? И вообще, что он тут делает, если школу окончил?
А-квадрат раздал мальчишкам и девчонкам листочки с задачами, а меня отвёл в комнату, где сверкала на стенках чеканка и мудро молчали на полках книжки. Учитель вручил мне толстую книжку с картинками, но уже не предупреждал, что надерёт мне уши, если я порву страницу…
– А теперь, – начал А-квадрат, как я тут же перебил его:
– …будем пить кофе.
А-квадрат рассмеялся и отрицательно покачал головой:
– С удовольствием, но тороплюсь. Я тебя попрошу, собери у ребят листки с решением задач и отпусти их домой. Не забудь предупредить, что следующее занятие – послезавтра.
– А мне что делать?
– Ждать меня, – ответил А-квадрат. – Я вернусь к пяти.
Он оделся и вышел. Я выглянул в окно. Жёлтый «Москвич» А-квадрата рванулся с места и быстро помчался по улице. Вот уж кто понапрасну не терял ни секунды времени.
А-квадрат не первый раз, дав задание, исчезал до пяти. Я знал, что он уезжал на работу. Иногда он, нагрянув к концу занятий, успевал проверить, как ребята решили задачи. А другой раз приезжал, когда все уже расходились. И я сидел один и ждал его. А когда он приезжал, мы пили кофе и разговаривали.
Сегодня я совсем не огорчился, что мне придётся просидеть в доме А-квадрата два часа. У меня в руках была ужасно интересная книжка. Ужасно – потому что про змей, а интересная – потому что невозможно было оторваться.
Вскоре мальчишки и девчонки, сдав свои листы, разошлись. Все, кроме толстяка.
– Я хочу скрасить твоё одиночество, – сказал он.
Я не понял, что он сказал, но догадался, что он не хочет уходить, и согласился:
– Скрашивай.
– Спасибо. Меня зовут Вадим, – толстяк протянул мне руку.
Я назвал себя, мы пожали друг другу руки. Вадим бухнулся в кресло, повертелся, поудобнее усаживаясь, и замер, блаженствуя.
Я подумал, что, наверное, самое его любимое занятие дома – сидеть, развалившись, в кресле.
– Слушай, я хотел у тебя спросить, – сказал я. – Зачем ты пришёл сюда заниматься, если уже окончил школу?..
– Я срезался на вступительных, – ответил Вадим.
– Как? – ахнул я.
– Обыкновенно, – равнодушно сообщил Вадим. – По сочинению – троечка, по математике – двоечка…
– Ты в институт поступал? – я догадался, что он провалился на вступительных экзаменах.
– Ага, в политехнический…
– Ну, а теперь что ты делаешь? Отдыхаешь?
– Как бы не так, – даже обиделся Вадим. – Один день с утра – русский язык, после обеда – физика. Другой день с утра – английский, а после обеда теперь вот математика будет… Поверишь ли, дохнуть некогда…
– Я тебя понимаю, – сочувственно произнёс я.
– И так всю жизнь, – Вадиму очень хотелось, видимо, излить свою душу, а тут как раз подвернулся я.
– Как это всю жизнь? – даже вздрогнул я.
– А вот так, – Вадим поёрзал в кресле, нашёл наконец удобную позу и начал рассказ:
– Мне не было ещё семи лет, как меня окружили и взяли в плен учителя. Один меня учил математике, другой – английскому, а третья – музыке. Мне купили огромный баян. Когда я садился и брал в руки баян, я исчезал. Из-за баяна виднелись лишь мои вихры.
– А что было потом? – спросил я.
У меня даже в горле пересохло от волнения, настолько детство Вадима напоминало моё.
– Потом? – вспоминая, наморщил лоб Вадим. Но морщины недолго бороздили его чело, оно снова засияло безмятежным спокойствием. – На баяне я так и не научился играть. Тогда родители продали баян и купили мне пианино. Я бренчал на нём года три. Как ни билась со мной учительница, играть на пианино я тоже не научился.
Вадим сощурил глаза. Наверное, вспомнил те времена, когда сражался один на один с пианино.
– А потом родители продали пианино и… – подсказал я Вадиму продолжение.
– Не угадал, – радостно улыбнулся Вадим. – Пожалели родители пианино, не продали, а мне купили всё-таки гитару. Может, хоть на ней я научусь играть. И я стал учиться. Я очень старался. Я рвал на гитаре по три струны в день, но так и не научился.
Последние слова Вадим произнёс с гордостью. Вот, мол, какой я.
– А спортом ты не занимался?
– Почти всеми видами, – ответил Вадим. – Кроме бокса и прыжков на лыжах с трамплина. Мама считала, что бокс и прыжки с трамплина опасны для жизни.
– Ну и как успехи? – Я с уважением поглядел на румянец, украшавший щёки моего нового знакомого.
– Успехи? – не понял Вадим.
– Ну да, рекорды, очки, секунды…
– Ничего этого не было, – снова с гордостью произнёс Вадим. – Абсолютно ничего…
– Но почему? – с неподдельным изумлением спросил я.
– У меня оказался совершенно незакалённый организм, – объяснил Вадим. – Стоило мне поплавать в бассейне, как я простужался и заболевал. Сперва – острое респираторное заболевание, потом – бронхит, потом – воспаление лёгких… Когда я выкарабкивался из болезней, наступала зима, и, боясь, как бы я не подхватил грипп, родители решали, что со спортом надо сделать перерыв до весны. Как только сходил снег, меня записывали в футбольную секцию. Пару тренировок в зале я выдерживал, а на третьей, которая проходила на открытом воздухе, я начинал чихать, кашлять… В общем, всё начиналось сначала – острое респираторное заболевание…
– Ну, а как с английским, математикой? – перебил я Вадима.
– Очень просто, – подмигнул мне Вадим. – Знаешь поговорку: «В одно ухо влетело, в другое вылетело»?
– Знаю.
– Вот так я и учился.
Вадим захохотал. Ему доставляло, наверное, радость, что столько учителей бились над ним, а так ничему и не научили. Я вспомнил, что в древнем Риме детей называли «табула раза», то есть гладкая дощечка или чистый лист. Древние считали: что на такой доске напишут, то есть каким ребёнка воспитают, таким он и вырастет. А Вадим как был, так и остался чистой доской – горы мела извели на него учителя, а ни слова, ни буковки не запечатлелось.
Дверь отворилась, и в комнату стремительно вошёл А-квадрат.
– Я несколько опоздал, но ты, я вижу, не скучал в одиночестве…
– Я остался, чтобы скрасить ему одиночество, – Вадим нехотя поднялся из кресла.
– В следующий раз, выполнив задание, отправляйся вместе с остальными домой, – строго сказал А-квадрат.
Он взял листки, оставленные ребятами, и стал их просматривать.
– О, Саня решил задачу, – говорил вслух учитель. – Интересно, сам справился или ему помогла Ира?.. Так, а это твоя работа?
Вадим, к которому был обращён этот вопрос, молча кивнул.
– Значит, решил одну задачу, и ту неправильно, а за вторую и не брался. Чего же ты здесь лясы точил два часа, вместо того чтобы шевелить мозгами?
Таким рассерженным А-квадрата я ещё не видел.
– Слушай, математика – это не твоя стихия, ты понимаешь?
– Я понимаю, – легко согласился Вадим. – Но родители упёрлись – только политехнический…
– Постарайся их переубедить, – настаивал А-квадрат. – Ведь есть множество профессий, где не нужна математика, – филология, история… Постой, а почему бы тебе не поступить в институт физкультуры? Перед тобой распахнут двери, когда тебя увидят…
– У меня слабое здоровье, – признался толстяк.
– Понятно, – хмыкнул учитель. – Ну что ж, будем заниматься. Но предупреждаю – я лентяев не терплю, я их за уши деру… Правду я говорю?
А-квадрат повернулся ко мне с улыбкой.
– Неправду, – ответил я. – Я уже целый год у вас ничего не делаю, а вы…
– Во-первых, – перебил меня А-квадрат, – ты растёшь в интеллектуальной атмосфере, – учитель обвёл руками книги и чеканку, – а во-вторых, твоими товарищами являются яркие творческие личности.
А-квадрат ткнул пальцем в Вадима. Тот не понял, смеются над ним или, наоборот, хвалят, но на всякий случай постарался придать себе величественный вид.
– Тебя это не устраивает? – в упор поглядел на меня А-квадрат.
– До этого дня устраивало, а теперь нет, – я тоже поднялся.
– А что случилось? – А-квадрат с тревогой посмотрел на Вадима.
– Не знаю, – Вадим пожал плечами. – Я лишь рассказал Севе историю своей жизни…
– Ты уходишь? – А-квадрат не сводил с меня глаз. – Мы же ещё не пили кофе… Я так торопился…
– Я провожу Вадима, – я быстро пошёл в прихожую. – До свидания.
Я понимал, что поступаю нехорошо. Учитель очень любил эти кофепития со мной. Но сегодня мне не хотелось оставаться с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17