Лиандер смотрел на Блейр, открыв рот, сигара упала на пол, и от нее загорелась бахрома на обивке маленькой скамеечки для ног.
Блейр была настолько довольна их реакцией на свое появление, что стояла и улыбалась. Тут вошла Сьюзен и заголосила.
Ее причитания привели всех в чувство. Ли бросился тушить огонь, Блейр стала похлопывать мать по щекам, пока та не очнулась, а Сьюзен удалилась, чтобы приготовить чай.
Как только Опал окончательно пришла в себя, Лиандер схватил Блейр за плечи, рывком поставил ее на ноги и начал трясти.
– Я надеюсь, что это твое чертово платье готово, потому что в понедельник ты выходишь за меня замуж. Ты это понимаешь?
– Лиандер, ты делаешь ей больно, – воскликнула Опал.
Ли продолжал трясти Блейр.
– Она меня убивает! Ты понимаешь, Блейр?
– Да, Лиандер, – выговорила она. Он толкнул ее на софу и вылетел из комнаты. Трясущимися руками Опал подобрала с пола свое вышивание.
– Я думаю, что потрясений последних двух недель мне хватит на всю оставшуюся жизнь.
Блейр откинулась на подушки и улыбнулась.

Глава 16

В течение трех дней Ли так загружал Блейр работой в больнице, что у нее не оставалось времени на размышления. Он заходил за ней рано утром и привозил ее домой поздно вечером. Он взял ее с собой на Арчер-авеню посмотреть на здание склада и рассказал и показал, как превратит это помещение в женскую клинику. У Блейр тут же появились свои идеи, которые Ли выслушал и обсудил вместе с ней.
– Думаю, мы закончим через две недели, оборудование уже на пути из Денвера, – сказал Ли. – Я задумывал это как сюрприз, свадебный подарок, но в последнее время сюрпризов у меня было более чем достаточно, больше я не выдержу.
И прежде чем Блейр смогла произнести хоть слово, он заторопил ее на улицу, усадил в экипаж и отвез в больницу. Она почувствовала облегчение, поняв, что Алан ошибался: Ли действительно хотел открыть клинику, а не использовать ее в качестве приманки, чтобы победить в соревновании.
По мере того как приближался час ее свадьбы, Блейр охватывало недоумение: почему Ли хочет жениться на ней? Он не делал попыток дотронуться до нее, они ни о чем не говорили – только о больных. Несколько раз она ловила на себе его внимательный взгляд, особенно когда работала с другими врачами, но стоило ей поднять глаза, как он тут же отворачивался.
И с каждым днем Блейр все больше и больше проникалась уважением к Ли, как к врачу. Она скоро поняла, что он смог бы иметь огромные деньги, если бы работал в большой городской больнице. Но вместо этого он предпочел остаться в Чандлере, где ему вообще редко что-либо платили. Работы было много, работы тяжелой, а вознаграждение, по большей части, оказывалось символическим.
В воскресенье днем, накануне свадьбы, когда Блейр мучилась от головокружения после предсвадебной вечеринки Хьюстон, Ли вызвал ее к себе в кабинет. Для обоих эта встреча была неловкой. Лиандер не отрываясь так смотрел на нее, что руки у нее покрылись гусиной кожей, и она думала только о том, что завтра пойдет с ним к алтарю.
– Я написал в больницу св. Иосифа, что ты отказываешься от места.
Блейр задохнулась и села в кресло. Она не думала о том, чтобы оставить интернатуру.
Ли наклонился вперед:
– Я подумал, что, возможно, поторопился, – он принялся изучать свои ногти. – Если завтра ты позвонишь и отменишь это решение, я пойму.
Блейр так растерялась, что не могла собраться с мыслями. Он говорит, что не хочет на ней жениться? Она быстро встала:
– Если ты хочешь пойти на попятную после всего, что ты сделал, чтобы вынудить меня стать твоей женой, я…
Она больше ничего не успела сказать, потому что Ли выпрыгнул из-за стола, схватил ее за плечи и поцеловал так крепко и пылко, что она окончательно лишилась дара речи.
– Я не иду на попятную, – сказал он, отпуская ее, и Блейр удалось совладать с дрожью в коленях. – " А теперь, доктор, за работу! Или лучше – иди домой и отдохни. Если я знаю твою сестру, она приготовила тебе для примерки три платья, а у твоей матушки для тебя сотня поручений. Увидимся завтра днем, – он широко улыбнулся, – и завтра ночью. А теперь – чтобы духу твоего здесь не было.
Блейр не могла не ответить ему улыбкой и продолжала улыбаться всю дорогу домой.
Но как только она переступила порог Чандлер-хауса, улыбка исчезла с ее лица. Мистер Гейтс метал громы и молнии из-за того, что в воскресенье она предпочла пойти в больницу, вместо того чтобы помогать сестре со свадебными приготовлениями, тем более, что бедняжка Хьюстон так плохо себя чувствует сегодня. Блейр тоже устала и нервничала из-за свадьбы и поэтому чуть не расплакалась еще до того, как этот жестокий человек покончил с упреками. Опал, кажется, поняла, что чувствует ее дочь, и быстренько отправила мистера Гейтса в кабинет, а Блейр взяла с собой в сад и посадила писать записки с изъявлением благодарности в ответ на присланные поздравления Усаживаясь рядом с матерью, Блейр все еще испытывала жгучую обиду на мистера Гейтса.
– Мама, как ты могла выйти за подобного человека? Как ты могла подчинить ему Хьюстон? Я-то уехала, но Хьюстон была вынуждена жить здесь все эти годы.
Несколько минут Опал молчала.
– Боюсь, я не думала о вас, когда влюбилась в мистера Гейтса.
– Влюбилась в него! А я думала, что это твои родные заставили тебя выйти за него.
– С чего это ты взяла? – ошеломленно спросила Опал.
– Думаю, что мы с Хьюстон сами так решили. Потому что не могли найти никакого другого объяснения твоему выбору. Возможно, мы подумали, что после смерти отца ты была настолько подавлена горем, что не понимала, что делаешь.
Опал негромко рассмеялась:
– Вы обе были совсем малы, когда умер Уильям, но я уверена, что он запомнился вам как самый прекрасный отец, всегда чем-то занятый, что-то придумывающий, способный взбудоражить всех и вся.
– А он не был таким? – озабоченно спросила Блейр, страшась услышать ужасные вещи о своем обожаемом отце.
Опал положила руку на руку дочери:
– Он был именно таким, и даже лучше. Я уверена, что вы не помните и половины его живости, смелости и настойчивости. Большую часть своих качеств вы обе унаследовали от него, – она вздохнула. – Но правда в том, что Уильям Чандлер изматывал меня, как никто другой в этом мире. Я любила его всем сердцем, но бывали дни, когда я выпроваживала его из дома со слезами облегчения. Видишь ли, мне с детства внушали, что предназначение женщины – сидеть в главной гостиной и вышивать, между делом отдавая прислуге приказания. Наибольшее напряжение ума требовалось при подсчете крестиков на вышивании. При подсчете крестиков!
Она откинулась на стуле и улыбнулась:
– Потом я встретила твоего отца. По каким-то своим причинам он решил, что я ему нужна. И, боюсь, от меня уже ничего не зависело. Его необыкновенная привлекательность поразила меня, и, по-моему, даже в мыслях я ни разу не сказала ему «нет». Но когда мы поженились, стали возникать ссоры, и они происходили из-за его неуемной жажды жизни. Даже отцовство – он произвел на свет сразу двоих, Уильяму явно было недостаточно одного ребенка.
Она посмотрела на свои руки, и глаза ее наполнились слезами.
– Когда Билла не стало, я думала, что тоже умру. У меня не было причин жить. Но потом я стала вспоминать о некоторых радостях жизни, например о шитье. И у меня были вы, мои девочки. А потом появился мистер Гейтс. Он был полной противоположностью Биллу, и ему нравилось то, чем я любила заниматься. А Билл называл это пустой тратой времени. У мистера Гейтса были строгие убеждения относительно того, что следует и чего не следует делать женщине. Он не ждал, что по воскресеньям я буду сопровождать его в походах по горам, как это делали мы с Биллом. Нет, мистер Гейтс хотел, чтобы у нас был прелестный семейный очаг, чтобы я сидела дома и воспитывала детей, а днем приглашала гостей на чашку чая. Я узнала его ближе и поняла: ему легко угодить, и мое естественное поведение часто совпадает с тем, что он от меня ожидает. С твоим отцом я никогда не знала этого.
Опал взглянула на Блейр:
– И я поняла, что люблю его. Его представления о положении женщины и то, чем мне нравилось заниматься, полностью совпадали. Боюсь, я мало тогда думала о вас и не понимала, как сильно вы обе похожи на Билла. Я думала, что только ты похожа на своего отца, и устроила так, чтобы ты жила у Генри. Хьюстон, считала я, моя дочь, и до некоторой степени это так. Но и Хьюстон – Дочь Билла. Это проявляется иногда весьма странным образом, например ее переодевание в старуху и поездки в шахтерские поселки. Билл вполне мог устроить что-нибудь в этом роде.
Блейр очень долго молчала, обдумывая сказанное матерью и размышляя, сможет ли она когда-нибудь полюбить Лиандера. Она знала наверняка, что была влюблена в Алана, но не почувствовала никакого опустошения, когда он бросил ее. В этой истории все было тесно связано между собой. Она не могла взглянуть на Ли, чтобы не подумать о том, что ее сестра долго и сильно любила его, а теперь увидит, как он женится на другой.


***

В ночь перед свадьбой Блейр почти не спала. И даже когда рассвело, демоны ночи, казалось, не покинули ее. Яркий солнечный свет не избавил ее от ощущения обреченности.
В последние дни ей иногда удавалось забыть, что она выходит замуж за нареченного сестры, и она до конца не верила в это. Она надеялась, что каким-то образом избежит этого замужества, и Хьюстон получит Лиандера назад.
В десять часов утра они отбыли в дом Таггерта, где должно было состояться празднество. Опал с дочерьми ехали в очаровательной коляске Хьюстон, одном из многочисленных подарков Таггерта. Следом за ними двигался большой фургон, нанятый Хьюстон, в котором покоились свадебные платья. Всю дорогу женщины хранили молчание. Когда Блейр спросила сестру, о чем она думает, та ответила, что надеется, что лилии доставят в целости и сохранности.
Для Блейр подобный ответ послужил очередным подтверждением того, что, в основном, интересовали ее сестру в этом человеке деньги.
И когда Блейр увидела Таггертов дом, она поняла, что Хьюстон продалась Богу денег.
Дом казался высеченным из мраморной горы – холодная белая громада. Внизу, в холле, большая двойная лестница вела наверх и охватывала огромный холл с двух сторон. Таких просторных помещений Блейр еще не видела.
– Мы сойдем отсюда, – сказала Хьюстон, указывая на лестницу, – с разных сторон.
И в окружении стайки нарядно одетых подружек упорхнула, чтобы посмотреть, все ли готово. А Блейр осталась стоять, где стояла.
– К этому не скоро привыкнешь, – прошептала ей Опал.
Дом производил впечатление миража, пришедшего из волшебной сказки, казалось, что он может исчезнуть так же быстро, как и появился.
– Хьюстон собирается жить здесь? – прошептала в ответ Блейр.
– Когда появляется Таггерт, все несколько уменьшается в размерах, – заверила ее Опал. – Думаю, нам тоже следует подняться наверх. Я не знаю, что Хьюстон решила в отношении нас.
Следом за матерью Блейр поднялась по широкой лестнице, все время оглядываясь назад. Всюду, куда падал ее взгляд, она видела букеты экзотических цветов и зелени. На верхней площадке она остановилась и посмотрела в окно. Вид открылся чудесный: пышный луг и кустарник.
Опал остановилась подле нее:
– Это хозяйственный двор. Тебе нужно посмотреть на сад.
Ничего не сказав, Блейр вместе с матерью прошла на второй этаж, в отведенную ей комнату.
– Хьюстон выбрала ее для тебя, – сказала Опал, открывая дверь в комнату с высоким потолком и белым мраморным камином, украшенным резьбой, изображавшей цветы. Кушетки, кресла и столы подходили, скорее, для музея.
– Это гостиная, там – спальня, а там – ванная комната. При каждой гостевой комнате есть гостиная и ванная комната.
Блейр медленно провела рукой по мраморной ванне. И хотя она не могла быть уверена, потому что не видела ничего подобного раньше, подумала, что всевозможные ручки и краны, скорее всего, золотые.
– Это медь? – спросила она у матери.
– Он не потерпел бы ее в своем доме, – с оттенком гордости произнесла Опал. – Мне нужно пойти и посмотреть, не нужно ли чего Хьюстон. У тебя в запасе несколько часов, почему бы тебе не поспать?
Блейр стала говорить, что она определенно не в состоянии заснуть, но потом посмотрела на огромную мраморную ванну и представила, как приятно было бы поплескаться в ней.
Оставшись одна, она наполнила ванну горячей водой, забралась в нее и тут же почувствовала полное расслабление'. Она лежала в воде долго, пока кожа не начала сморщиваться. Тогда Блейр вышла из ванны, вытерлась таким толстым полотенцем, что оно вполне сошло бы за подушку, завернулась в розовый кашемировый халат и прошла в спальню, где моментально уснула на большой, мягкой кровати.
Проснулась она отдохнувшей, с ясной головой и вспомнила слова матери о том, что за домом есть сад. Быстро надев свои обычные юбку и блузку, она вышла из комнаты. Не желая спускаться по главной лестнице, потому что оттуда раздавались голоса, она пошла по коридору мимо закрытых дверей и случайно обнаружила боковую лестницу, ведущую в лабиринт кухни и кладовых на первом этаже. Эти помещения были до отказа заполнены людьми, сновавшими во все стороны и готовившими заманчиво пахнущую еду. Блейр с трудом пробралась сквозь эти толпы. Кое-кто узнал ее, но ни у кого не было времени удивиться невесте, разгуливающей на кухне за два часа до начала свадебной церемонии. Блейр была убеждена только в одном – Хьюстон ее не видела. У нее, без сомнения, имелось расписание, и она следовала ему, невзирая ни на что. У Хьюстон никогда не нашлось бы времени наведаться в сад.
За домом расстилалась лужайка, уставленная столами и сотнями ваз с цветами. Над столами, накрытыми розовыми льняными скатертями, были натянуты тенты. Мужчины и женщины в форменной одежде беспрерывно перемещались между домом и столами, расставляя кушанья и приправы.
Блейр поспешила миновать и этот отрезок пути и пошла туда, где, по-видимому, находился сад. Она не была готова к тому, что увидела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80