– подбодрил его Бристен. – Мы тут все свои ребята.
– Что выкладывать-то? Я же сказал – не то.
– Ты говори, а мы разберемся. Голова у тебя закружилась?
– Да как сказать…
– Ясно, закружилась. Сердце застучало?
– Отстань ты, Брис.
– Застучало, не отнекивайся. Безрассудный поступок совершил?
Илдан промолчал.
– Это мы и сами видели, – ответил за него Бристен. – Вот что, дружище, влюбился ты, и все тут.
– Мне так не показалось… – неуверенно пробормотал Илдан.
– Это потому, что ты в таких делах новенький, – с важностью заключил Брис. – Я сейчас расскажу тебе, как это бывает – идет она, такая лапочка, а голова плывет кругом, приятно эдак, будто бутылку лучшего илорнского зараз вытянул, и сама за ней так и поворачивается, поворачивается…
Тайвел скорчился от сдавленного смеха, вытирая с глаз слезы.
– Какие вы еще дети… – выговорил он наконец. – Скажи, Илдан, а кто там потянет на звание «она»? Никак не догадаюсь…
– Заткнись, Тайто.
– Если серьезно, – Тайто с трудом восстановил серьезность, – что же все-таки с тобой случилось?
– Не знаю.
– А кто она?
– Дочка Тубала.
Установилось длительное молчание.
– Почему бы и нет? – изрек наконец Тайвел. – По крайней мере, соответствует политическим интересам Лимерии. И родословная у нее прекрасная…
– Ты тоже думаешь, что я…
Но Тайто уклонился от прямого ответа:
– Мы, кажется, шли в оружейную…
Они пошли по улице, на которой кипел первый день праздника. Вокруг гуляли люди, поодиночке и толпами, нарядные и не слишком, но одинаково радостные. Между ними сновали разносчики напитков и сладостей, торговцы дешевыми безделушками и прочей чепухой, засоряющей после праздника улицы и канавы. То здесь, то там возникали группы с певцами и танцорами в центре, звучали виолы и цитры, песни и хлопки в ладоши. Два квартала до оружейной казались плаванием через бушующее весельем море.
Мимо промелькнула девушка с подносом – светлое личико, сияющие праздником глаза, две толстые косы, спускающиеся из-под чепца на грудь. Тайвел споткнулся на ровном месте и обернулся ей вслед.
– Постой, красавица! – окликнул он. – Почем твои пирожки?
Девушка остановилась, заулыбалась и назвала цену.
– Горячие? – Он подходил к ней все ближе, не сводя восхищенного взгляда с ее глаз, пока не уперся грудью в поднос.
– Только что из печки. – Пирожница зарделась, но не опустила глаз. Ну как их отвести, когда перед ними красивый, благородный молодой человек, а во взгляде такая ласка, такая нежность…
– Ты сама их пекла? – Тайвел вложил монету в ее руку, согнул ее пальчики один за другим, прикрывая монету.
Девушка, словно завороженная, медленно кивнула в ответ. Тайвел взял пирожок с подноса, прикусил, по-прежнему не отрывая от нее взгляд.
– Ты лучше… – полушепотом произнес он.
– Тайто! – гаркнул на всю улицу Бристен. – Ты забыл, что мы идем в оружейную?!
Тайвел вздрогнул, словно спросонья. Девушка, смутившись, выдернула руку из его руки и убежала прочь.
– Нет в тебе чувства красоты, Брис, – пробормотал он, провожая ее взглядом. – Какой момент испортил!
– Не первый это у тебя момент, да и не последний, а дела не ждут, – бесцеремонно заявил Бристен.
– Когда-то там было, когда-то там будет… – Дымка очарования исчезала с лица Тайвела. – А это – здесь и сейчас, здесь и сейчас… Ну, попадешься ты мне на турнире, Брис!

V

Дочь Тубала, Касильда, одевалась ко второму дню турнира. Ей прислуживали две девушки, постоянно бывшие при ней для одевания и мелких поручений. Обе были молоды и приятны на внешность, хотя обеих нельзя было назвать красавицами – госпожа не потерпела бы рядом с собой служанок красивее, чем она сама. Одна из девушек, хрупкая и белокожая, убирала в шкаф утреннее платье госпожи, другая, смуглая и гибкая, поставила перед ней воду для умывания и остановилась рядом, держа в руках белое, безупречно отглаженное полотенце. Касильда, в одной нижней рубашке, опустила пальцы в воду и брызнула ею на лицо, смывая наложенный к завтраку грим.
– Зора, полотенце, – потребовала она. – И приготовь краски – сегодня я надену желтое платье.
К празднику было сшито шесть платьев, по одному на каждый день турнира и еще одно, белое с золотом – для торжественного пира на день окончания турнира, который на этот раз, возможно, окажется днем ее помолвки.
Касильда протерла лицо полотенцем, взглянула в большое зеркало над туалетным столиком, еще раз умылась и вытерлась досуха. Она сидела перед зеркалом в белой нижней рубашке из тончайшего волоконника, без грима, без украшений, с рассыпавшимися по смуглым плечам волосами буро-ржавого оттенка. Льстецы говорили, что это цвет червонного золота, ей и самой нравилось думать о них так. Волосы Касильды от природы были черными – осветленные мыльником, они не шли к ее смуглой коже без грима.
– Зора, грим, – негромко сказала она.
Служанка подвязала ее волосы лентой, обмакнула кончики пальцев в баночку с белилами и стала осторожно растирать их по лицу своей госпожи.
– Какая скука была вчера, – обронила Касильда. У нее не было подруг, поэтому она нередко отводила душу в разговоре со своей служанкой.
– Да, ваше высочество, – привычно поддакнула та.
– И этот наглый Энкиль – отец совсем распустил его.
– Он в темнице, ваше высочество. Его величество отправил его туда до конца турнира.
– Знаю. Была бы моя воля, он вообще не вышел бы оттуда.
– Его величество в преклонных годах, – осторожно заметила Зора. Хозяйка не проявила недовольства, поэтому она продолжила: – Говоpят, что он передаст власть вашему супругу, как только состоится ваша свадьба.
– Моему супругу… – зло повторила Касильда. – Отец мечтает, что я возьму себе Дахата, хотя до меня доходили слухи, что свою первую жену он за полгода загнал в могилу побоями! Понятно, почему в этом Хар-Наире дикие нравы – каков правитель, таковы и подданные!
– Ваш отец не пойдет против вашей воли, ваше высочество. На турнире так много знатных воинов – вы можете выбрать себе кого угодно.
– Сpеди них много женатых. Я не могу выйти замуж и за того, кто ко мне не посватается. Если бы не этот шут, я еще вчера знала бы, на кого мне взглянуть внимательнее. Ты, Зора, узнала о них что-нибудь еще? Ты слышала, какие у кого намерения?
Касильда постоянно спрашивала об этом Зору, но та не отвечала ничего определенного. Возможно, служанка что-то и слышала, но понимала, что пострадает от гнева госпожи, если слухи не подтвердятся.
– Нет, ваше высочество, – в очередной раз отговорилась она. – Мало ли что люди болтают…
– А что ты слышала? – потребовала та.
– О ком, ваше высочество?
– Ну уж не о Дахате, конечно. И не о Корэме – я его и так насквозь вижу. – Касильда задумалась, припоминая вчерашних участников турнира. Она уже знала от отца их титулы и родословные, а от служанки – их привычки и склонности. – С соседями я знакома достаточно – кто молод, кто женат, кто не знатен, кто просто глуп. Последнее еще не так плохо, лишь бы не был упрямым. Мне не нужен муж, при котором я не смогу править сама. Впрочем, здесь нет никого из прявящих родов, если не считать Дахата, а остальные не станут мне перечить.
– А племянник кригийского правителя?
– Ах, этот… Нет, не то. Кто, кстати, сидел рядом с ним? О нем я ничего не знаю.
– Простите, о ком? – не поняла Зора.
– Он не сразу вышел на турнир и так странно представился – Илдан из Лимерии, кажется… Что о нем рассказывают?
– Ничего, ваше высочество. Никто и не знал, что он будет участвовать в турнире. Мне известно только, что он остановился в городской гостинице и что их постоянно видят втроем – его, Бристена и этого… Тайвела.
– Тайвела? – переспросила Касильда. – Я много слышала о нем от тебя.
– О нем много говорят, ваше высочество, – потупилась Зора. – Он очень близко познакомился с одной из горничных вашего отца… и с новенькой птичницей тоже.
– Уже и с птичницей… до чего ж отец распустил прислугу! Надеюсь, Зора, ты у меня не такая. Мне не хотелось бы выгонять тебя, если ты приживешь ублюдка.
– Что вы, ваше высочество! – Зоре не угрожала потеря целомудрия, по крайней мере, с Тайвелом – она много раз умышленно попадалась ему навстречу, но тот проходил мимо нее, как мимо пустого места. – Вы считаете, что он будет хорош как муж?
– С его-то наклонностями? – поморщилась Касильда, хотя и вздохнула с досадой. – Красив, конечно, а какой воин! Но, разумеется, ему я откажу.
Зора поставила баночку с белилами на столик и потянулась за краской для век.
– Сегодня я наконец точно узнаю, кто имеет на меня виды, – задумалась вслух ее госпожа. – Те, кто посвятит мне поединок… хотя и это еще не все. А что ты слышала об Кадо из Тарбы – который приехал позавчера?
– Говорят, он помолвлен. Приехал за славой – так потребовал отец невесты.
– Да? – разочарованно переспросила Касильда, рассматривая себя в зеркало. – Ты не переложила румян? Почему-то считают, что мне легко найти мужа.
– Все они недостойны вас, ваше высочество. – Зора принесла ларец с драгоценностями и поставила перед госпожой. Та начала перебирать ожерелья, кольца, браслеты.
– Нужно идти замуж, хоть и за недостойного. Государственная обязанность. – Касильда выбрала из ларца бриллиантовую диадему и несколько жемчужных шпилек. – Это – в волосы.
Зора стала прибирать волосы госпожи, умело укладывая их в высокую прическу. Густые жесткие волосы Касильды не стали послушнее после осветления, но служанка справлялась с ними, пряча зажимы под жемчужными шпильками и выпуская по плечам локоны.
– Узнай побольше об этом Илдане из Лимерии, – приказала ей Касильда. – Знатен ли он… впрочем, вижу, что знатен. Зачем он здесь, из какого рода, с какими привычками… надеюсь, не с такими, как у Тайвела. Не родственник ли он ему?
– Постараюсь, ваше высочество. – Зора воткнула в прическу последнюю шпильку и закрепила диадему на волосах своей госпожи.
– Ина, платье, – сказала Касильда, вставая с кресла.
Другая служанка подошла к ней спереди, держа на вытянутых руках желтое платье, лицевой стороной к себе. Касильда просунула руки в рукава, Ина обошла ее и зашнуровала платье сзади, а затем стала застегивать разрез на юбке. Обтягивающий лиф платья был жестким, хотя Касильда не нуждалась в этом – она была узенькой и плоскогрудой. Она даже не носила открытых платьев, чтобы в вырезе не были видны торчащие ключицы.
Закончив с юбкой, Ина отставила от зеркала кресло и заменила его круглым пуфом. Осторожно, чтобы не помять платье, Касильда присела на пуф и начала вынимать из ларца драгоценности для рук и шеи. Зора вновь захлопотала около нее, надевая украшения, поправляя локоны и грим.
Вдруг дверь в гардеробную распахнулась. Касильда вскочила с пуфа и гневно глянула на дверь.
– Отец?!
Это был сам Тубал. Резким кивком он отослал служанок прочь. Девушки переглянулись в замешательстве, не смея ни ослушаться повелителя, ни выйти из комнаты без разрешения госпожи.
– Идите, – подтвердила Касильда. – Можно было не врываться ко мне без стука, отец, – надменно заметила она, когда служанки удалились.
– Это тебя нужно поучить хорошим манерам. Сегодня за завтраком ты возмутительно грубо обошлась с Дахатом.
– Он слишком груб для того, чтобы понять, как с ним обошлись.
– Ты должна быть почтительнее со своим будущим мужем.
– Я не выйду за него замуж, – холодно сказала Касильда.
– Выйдешь. Мне надоели твои капризы. Ты шесть лет тянула с замужеством – и видишь, к чему это привело?
– К чему?
– Пророчество Безумного Мага исполняется. – Тубал в волнении заходил по комнате. – Ты что, забыла – «…когда священная реликвия покинет свою обитель, начнется великая битва четырех барсов. Бегущий барс загрызет прыгающего барса…» Или ты забыла, что прыгающий барс – герб Саристана, а бегущий барс – герб Хар-Наира?
– Лежащий барс – герб Кригии, а стерегущий барс – герб Лимерии, – закончила за него Касильда. – У меня хорошая память, отец. В пророчестве есть и такие слова – «…если не появится человек без тени…» Он появится, отец.
– Там не сказано – «он появится», там сказано – «если он появится», – подчеркнул Тубал. – Мы сто лет хранили пророчество в тайне, чтобы о нем не прослышали в Хар-Наире, но все-таки не предотвратили его. Мне известно, какие войска Дахат разместил в Кай-Кеноре для подкрепления своего сватовства. Он хочет править в Саристане любой ценой – или женитьбой, или войной. Если ты ему откажешь, Хар-Наир начнет войну, в которой нам не победить. Лимерия давно не поддерживает нас, Кригия прислушивается к ней. У них тесные родственные связи. Ну, а дальше… «…бегущий барс пожрет и остальных, одного за другим…»
– «…если мертвый орел не расправит крылья…» – вновь закончила фразу Касильда. – Если я выйду замуж за Дахата, мы отдадим ему Саристан без войны. Уж лучше война, отец.
– Ты еще глупа, дочь. Реки крови, разоренные земли… Я столько лет заботился о процветании своей земли!
– Лучше бы ты заботился об ее военной силе! Тогда нам не пришлось бы унижаться перед Дахатом!
– Поздно об этом говорить, дочь. У тебя есть четыре дня на раздумье, хотя я не знаю, что тут можно надумать. Будь ласкова с Дахатом – это приказ.
Тубал повернулся и вышел, не дожидаясь ее ответа. Касильда сорвала с руки браслет и в ярости швырнула на пол.

Выйдя из гардеробной, служанки не остались стоять под дверью. Они заметили, что повелитель разгневан, поэтому навлекать на себя подозрения в подслушивании было вдвойне опасным. Девушки не были близкими подругами, но и не враждовали. Они вместе дошли по коридору до окна, выходившего на внутренний двор дворца.
– Зора, я отлучусь ненадолго, – сказала вдруг Ина.
– А вдруг он уйдет раньше, чем ты вернешься? –– забеспокоилась Зора.
– Скажи госпоже, что мне понадобилось… ну, понимаешь… там, на поле, придется долго стоять.
– Добегаешься, Ина! Ладно уж, иди, скажу.
Ина поспешила, но не туда, куда сказала Зоре, а к себе в комнату. Там она взяла приготовленный с утра сверток и побежала по коридорам, по лестницам, через двор, к зданию, на этажах которого размещался дворцовый гарнизон, а в подвалах – темница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51