– Боюсь, что мы последний раз трапезничаем в тесном кругу, – произнес маркиз по окончании обеда.
– Почему? – поинтересовался священник.
– Потому что завтра к ленчу и к обеду подъедут некоторые из моих родственников, а в ближайшие дни будут приезжать толпами многие другие, незваные, пока насмерть не замучают нас с Аджантой своими добрыми пожеланиями.
– Я уверен, они будут искренни. Насколько мне известно, родственники всегда жаждут женить холостяка, – заметил священник.
Маркиз рассмеялся.
– Что правда, то правда. Они не переносят чужой свободы и независимости, коль скоро сами угодили в оковы брачных уз.
– Мне кажется, мой дорогой Квинтус, что вы поступили правильно, дождавшись встречи с той женщиной, в которую можно влюбиться с первого взгляда. Мне, в свое время, также повезло с женой. Правда, тогда я был совсем молод, – улыбнувшись, сказал священник.
Вздохнув, он продолжал:
– Мы доставили друг другу невыразимую радость. Иному, однако, приходится ждать, как, например, вам. Но теперь-то вы понимаете, что ждали не напрасно.
– Разумеется, – согласился маркиз.
– Могу представить, как счастлива Аджанта! Мне бы хотелось выйти замуж за кого-нибудь, похожего на вас. Вот, если бы у вас был брат, – вмешалась Чэрис.
– Мне бы и самому хотелось иметь брата. Увы, я – единственный ребенок и, откровенно говоря, завидую вашей большой семье, Чэрис.
– А когда мы увидим Лиля? – спросила Чэрис.
– Завтра. Я послал за ним сегодня в Оксфорд. Грум должен передать просьбу составить нам компанию до воскресного вечера.
– Это так мило с вашей стороны, – уже совсем другим голосом произнесла Аджанта. Ее глаза загорелись особенным светом, которого до сих пор маркиз еще ни разу не замечал.
– Рад, что угодил вам.
Аджанта догадалась, что про себя маркиз добавил: «Наконец-то», и почувствовала себя пристыженной. Их глаза встретились, ей показалось, что он считает ее слова не совсем искренними, только проявлением затаившей обиду покорности. После обеда все сидели в Серебряной гостиной. Потом священник отправился в библиотеку, поискать что-нибудь для чтения перед сном. Затем их оставила Чэрис, ибо не могла ни минуты оставаться в покое. Маркиз с Аджантой остались вдвоем. Она сидела на стуле неестественно прямо. На фоне парчовой обивки ее платье смотрелось особенно эффектно. Свет люстры играл в ослепительном золоте ее волос.
Маркиз неожиданно понял, что теперь, когда Аджанта достойно одета, то, пожалуй, превосходит своею красотой всех женщин, посещавших его дом, включая Леони. В то же время она разительно отличалась от его любовниц и характером, и прочими душевными качествами. «Однако она для меня слишком строптива, слишком дерзка», – думал маркиз. Но не мог отказать себе в удовольствии продолжить словесный поединок.
– Должен заметить исполнительнице главной роли, что разочарован ее работой.
– Разочарованы? В чем же мои ошибки?
– Ваша роль очень проста. Вы – молодая, неопытная, деревенская девушка, удостоенная внимания искушенного, усталого от жизни и пресыщенного маркиза Стоу.
Губы Аджанты дрогнули в улыбке, она усмехнулась, но не перебивала маркиза. Тот продолжал:
– Он бросается ухаживать и добивается ее согласия выйти за него замуж. В доказательство своей любви он одевает ее в шелка и показывает нетленные сокровища, которые та получит в совместное с ним владение.
Маркиз остановился, но Аджанта, которой все это показалось весьма забавным, попросила:
– Продолжайте, продолжайте. Мне интересно следующее действие.
– Однако мне приходится считаться с чувствами исполнительницы главной роли.
– Извините, что прервала вас. Мне недостаточно ясен сценарий.
– Учтите, что мои наставления не подлежат ни малейшему сомнению. Итак, деревенская девушка переполнена чувствами. Она без памяти влюблена в маркиза. Маркиз предстает неким Рыцарем в сверкающих доспехах, который пришел спасти ее от скуки и непроглядности серого существования.
– И она взирает на него, разинув рот!
– Да, разинув рот. Ее сердце трепещет в ожидании, когда Рыцарь увезет ее к себе во дворец! Она вне себя от восхищения каждым его движением, каждым словом, ибо невозможно усомниться в самом Совершенстве!
Аджанта залилась смехом:
– Чудесная сказочка. Теперь мне ясно, что именно я сделала неправильно. Но начинаю сомневаться в своих способностях и уверена, что актриса подобрана совсем не та.
Маркиз сидел, откинувшись в кресле, закинув нога на ногу, и изучающе рассматривал Аджанту, как будто выискивал недостатки.
– Выглядите вы подходяще. Ни одна из актрис не выглядела бы лучше, заботами своей доброй крестной. Но вы забываете о своих глазах.
– О глазах?
– Иногда они выражают то, что никогда не может чувствовать моя героиня: осуждение, недовольство и неприязнь!
– Это не так! Я не отношусь к вам неприязненно, я чувствую что...
– Чувствуете что?
– То, что вы играете в опасную игру, опасную не для себя, но для нас.
– Что вы имеете в виду?
– Как вы откровенно сказали, все это – игра, которой суждено продлиться месяц, другой, третий, а затем пьеса навсегда будет снята со сцены, а исполнители ролей выгнаны, без малейшей надежды вновь участвовать в спектакле.
Она несколько повысила голос:
– Им станет ясно, что никогда-никогда больше не придется наслаждаться волшебством и очарованием столь величественного действа. И они будут несчастны! – легкая дрожь появилась в голосе Аджанты, когда та произносила последние слова.
Она посмотрела на маркиза. Очевидно, он не принял во внимания этого обстоятельства и теперь сидел весьма озадаченный. Перейдя на серьезный тон, маркиз произнес:
– Я понимаю, о чем вы говорите, Аджанта. Я обещаю вам, что постараюсь зря никого не обидеть. Но, как вы знаете, в жизни есть вещи, которых избежать невозможно.
– И от которых мы пытаемся уберечь тех, кого любим.
Маркиз не ответил, но понял, что есть над чем подумать. В это время в гостиную вернулся священник с огромным фолиантом, раздобытым в библиотеке.
* * *
События следующего дня следовали одно за другим со столь лихорадочной скоростью, что времени на обдумывание происходящего не оставалось. Маркиз не мог улучить ни мгновения для того, чтобы наедине побеседовать с Аджантой.
После завтрака подали лошадей для прогулки. Несмотря на то что на Аджанте было домашнее, выношенное платье для верховой езды, она не обращала внимания на то, как выглядит: представилась возможность ехать на прекраснейшей лошади. Рядом с ней покачивалась в седле ошалевшая от восторга Чэрис.
Дэрайс отвели к загону, чтобы та попробовала покататься на каждом из двух пони и выбрать того, какой ей больше понравится. Когда Дэрайс сказали, что пони ей отдадут насовсем, то девочка заплакала от счастья:
– Я всегда мечтала о пони, Аджанта, и вот теперь он у меня есть, – проговорила она сквозь слезы.
Она потянулась к маркизу, и он поднял ее на руки:
– Если ты плачешь из-за пони, то я распоряжусь забрать его, – сказал он.
– Я всегда плачу, когда очень счастлива, – объяснила Дэрайс.
– Значит, ты смеешься, когда случаются неприятности, – предположил маркиз.
Она улыбнулась ему сквозь слезы:
– Я не делаю все наоборот.
– Делаешь, если плачешь, когда должна скакать от радости.
– Я лучше вскочу на моего пони, – сказала Дэрайс, прыгнув в седло.
Проводив конюха, уводившего пони с Дэрайс верхом на нем, они уселись на своих лошадей и направились в парк.
– Вы обе, похоже, будете замечательными наездницами, – заметил маркиз.
– Странно, если так случится, – сказала Чэрис. – Нам с Аджантой приходится делить Роувера. А когда приезжает Лиль, то целыми днями ездит сам, а мы вынуждены ходить пешком.
– Но теперь-то все будет не так.
– Я об этом думала всю ночь и все щипала себя, чтобы удостовериться, что не сплю.
Через некоторое время они повернули обратно. Маркиз сказал Аджанте:
– Мне кажется, что вам предстоит долгожданная встреча, когда вернетесь домой.
Ее глаза засияли, и лицо приняло особое, светлое выражение. Маркиз подумал, что именно такой хотят видеть его невесту родственники.
– На ленче будут присутствовать двое моих родных дядей, трое кузенов, и очень пожилая тетка. Запомните, что все они жутко любопытны и не прочь посудачить о ваших недостатках, – предостерег он.
– Вы меня пугаете!
– Всего лишь предупреждаю. Если мои родные покажутся вам скучными, вспомните обо мне, который терпит их вот уже тридцать три года.
– Вам уже тридцать три? Наверное, они уже перестали копить деньги вам на свадебный подарок.
– Лучше дать им понять, что мы и не ждем от них никаких подарков. Иначе нам придется писать уйму благодарственных писем.
– Это вам придется писать, – поправила Аджанта. – Это будут подарки вам, а не мне.
– Обычно такие подарки принимают совместно. Так как родственники очень близкие, то непременно захотят с вами поговорить. В конце концов, личное дело каждой женщины, как сделать так, чтобы понравиться.
Он был уверен, что Аджанта не пропустит подобное заявление, и не ошибся:
– Типично мужская черта, заставлять женщину исполнять в браке все самое скучное, оставляя себе развлечения.
– Что вы имеете в виду?
– Если верить тому, что пишут о светской жизни, то обычно жена должна сидеть дома, ублажать нужных людей, заботиться о сиротах и престарелых, а также заниматься прочей благотворительностью, от которой зависит репутация семьи.
Маркиз слушал с изумленной улыбкой. Она продолжала:
– Для мужчины же все обстоит совершенно иначе. У него – скачки, призовые заезды и посещения клубов. Он волен отсутствовать дома в течение сколь угодно длительного времени, не встречая никаких нареканий. Насколько мне известно, он может часто ездить за границу, если в это время не случится войны. И не брать под предлогом дорожных тягот с собою жену. На самом деле он хочет попросту отделаться от нее!
– И откуда только вы все это почерпнули? – спросил маркиз.
– Скажете – неправда?
– Единственно скажу то, что я крайне удивлен, как это вы, не бывая нигде, далее своих капустных грядок, смогли столь точно оценить жизнь высшего света, как будто постоянно там вращались.
– У капусты тоже есть уши, а птицы носят сплетни из одного гнезда в другое.
– Я верю, и это вполне подтверждается вашими словами. Однако вы опять вышли за рамки своей роли, Аджанта. Моя сельская героиня восторженна и наивна. Она не видит ничего дурного ни в своем герое, ни в том, что тот уедет один за границу.
– Я не сказала «один», я сказала «не взяв с собою жену».
Выражение крайнего удивления вновь появилось на лице маркиза. Затем оно исчезло и глаза его сверкнули:
– Вы вконец убедили меня, что сценарий никуда не годен и подлежит переделке, – сказал он опечаленно.
Аджанта уже давно хотела хоть чем-то расстроить маркиза. Она тронула лошадь и обогнала его. Девушке больше нечего было добавить. Одна из ее учительниц до тех пор, пока не отправилась на покой, служила гувернанткой в знатных семействах. Она-то и просветила девушку относительно светских обычаев. Аджанте приходилось упорно заниматься основными предметами. Но более всего старушка любила посплетничать. И когда уроки заканчивались, она могла часами без умолку болтать о днях молодости, о знатных господах, о происшествиях в благородных семьях и о многом другом, пока ученице не надоедало. Аджанта многое узнала не только о нравах столпов общества, у которых служила миссис Карузерс, но и о молодоженах, поселявшихся отдельно, о непристойных сборищах золотой молодежи.
Девушка находила весьма занимательными рассказы о мире, в котором никогда не придется жить, они производили такое же впечатление, что и чтение романов Вальтера Скотта или хитросплетения судеб в описании Джейн Остин. Аджанте не терпелось добраться до замка, поэтому она пустила лошадь таким галопом, что маркизу с Чэрис было не угнаться за ней. Когда она подскакала к подножию длинной лестницы, то наверху увидела чью-то фигуру. Она узнала Лиля и осадила лошадь.
– Лиль! Лиль! – громко позвала она.
– Привет, Аджанта!
Он сбежал к ней и обнял. Она горячо поцеловала его в щеку. Однако заметила, что брат не сводит глаз с ее лошади.
– Что за прелесть! Мне не терпится осмотреть конюшни маркиза!
– Я их еще не видела, но уверена, что там достаточно лошадей и для восхищения, и для верховой езды.
Он отвернулся от лошади, которую буквально пожирал взглядом и спросил:
– Ты в самом деле выходишь за него?
Мгновение Аджанта колебалась, не сказать ли ему правду. Затем, вспомнив об обещании молчать, с трудом произнесла:
– Да... мы помолвлены...
Глава пятая
Когда следующим утром Аджанта проснулась, то еще некоторое время лежала в постели, охваченная теплым чувством воспоминания о вчерашнем вечере. Несмотря на то, что родственники маркиза рассматривали ее нескромными глазами посетителей лошадиных ярмарок и, наверное, отмечали про себя ее сильные и слабые стороны, девушка получила истинное удовольствие. Многим, конечно, она обязана присутствию Лиля и его доброму расположению духа.
Брат получил возможность ездить на одной из самых лучших лошадей. Он отправился на полосу препятствий, устроенную в парке. Аджанта с маркизом стояли в стороне и наблюдали за Лилем. Вот он безукоризненно чисто и грациозно взял высокую изгородь, Аджанта захлопала в ладоши.
– Я не ошибся, говоря о вас, как о весьма умелых наездниках, – заметил маркиз.
– Лиль лучший из нас.
– Ну, просто герой в ваших глазах, как я погляжу, – сказал он не без сарказма.
– Я люблю его! Он такой удивительный, ни на кого не похожий, и я отношусь к нему так, как могу относится только к отцу.
Маркиз долго, изучающе смотрел на нее. Затем спросил:
– А почему вы никогда не думаете о себе? Вам уже двадцать и пора подумать о том, чтобы выйти замуж.
– За кого? За один из капустных кочанов, которые, по вашему мнению, составляют все мое общество?!
– Да уж лучше так, чем остаться старой девой.
Аджанта некоторое время не отвечала, поглощенная созерцанием гарцующего на лошади брата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15