Не успел король подняться и приблизиться к окну, возле которого она стояла, как снизу донеслись первые звуки скрипок.Летиции была знакома мелодия, которую они играли. Песня о любви, полная страсти, томления и взывавшая к самым глубинам души.— Так все-таки откуда ты? — спросил король. — Как, ты сказала, называется это племя?— Кальдераши.Настала пауза. Похоже, король старался вспомнить, что знает о них. Затем Летиция сказала:— Они славятся работой по металлу, а еще… колдовством.Почувствовав, что король заинтригован, она продолжила:— А не хотели бы вы, ваше величество, увидеть, как мы творим свои колдовские заклинания? И не позволите ли мне показать цыганские танцы?— Ты танцовщица? — спросил он.Она кивнула.— Как твое имя?После секундной паузы Летиция ответила:— Савийя.Она почти физически ощутила, как напрягся король, казалось, ему неприятно, что она носит имя его прапрабабушки. Затем он спросил:— Знаешь ли ты, как много значит для меня это имя?— О, конечно! И почитаю за честь и горжусь, что меня назвали так же, как величайшую из цыганских танцовщиц!Она поняла, что он польщен, и добавила:— Правда, сама я не достигла такой славы, но буду чрезвычайно горда, если вы, ваше величество, позволите танцевать для вас… Только для вас одного, никого больше.С этими словами она отошла от окна и приблизилась к камину, возле которого стоял с любопытством взирающий на нее король.Он сказал:— Ты очень красива, Савийя. И полагаю, немало мужчин уже говорили тебе об этом.В голосе его, как показалось Летиции, снова прозвучал некий оттенок цинизма. Она ответила:— Случилось так, что я не знакома с мужчинами вне нашего племени. Возможно, вашему величеству это неизвестно, но женщины-цыганки находятся под очень строгим вниманием и опекой, сначала отцов, затем — мужей.— Ты хочешь сказать, что ты замужем? — спросил король.Летиция улыбнулась.— Нет.— Тогда, должно быть, все мужчины вашего племени просто слепы! — Не сводя с нее глаз, он добавил: — Расскажи о себе. Ты меня заинтриговала.— Но скрипки зовут нас, ваше величество!— Прекрасно, — заметил король. — В таком случае поговорим позже. А теперь я готов идти любоваться твоим танцем. Я понимаю — ты хочешь, чтоб я пошел один?— Вам нечего бояться. И не ваше положение защищает вас, а ваша кровь.— Нет, честное слово, ты меня страшно заинтриговала, — сказал король. — Я всегда избегал цыган, поскольку в детстве меня постоянно дразнили моим происхождением, а позднее говорили об этом, как о страшном несчастье, чуть ли не соболезновали.— Надеюсь, сегодня вы измените свое мнение, — сказала Летиция. — И поймете, какая это честь — быть праправнуком великой Савийи.— Мне говорили, она была очень красива, — заметил король. — Однако не думаю, что красивее тебя.Летиция улыбнулась и кокетливо стрельнула глазами из-под длинных ресниц. Затем подошла к двери и сказала:— Я проведу ваше величество потайным ходом, так что никто вас не хватится.Она тут же почувствовала, что эта фраза позабавила короля. И не только позабавила, но и еще больше заинтриговала. И вот, не теряя времени, девушка повела его по лестнице, выходившей на террасу.С террасы вели в сад мраморные ступени, и она повела его той же тропинкой, по которой пришла сюда.Затем они спускались по выдолбленным в скале крутым ступенькам, и Летиция чувствовала, с какой осторожностью ступает по ним король. А скрипки все играли, музыка становилась все громче — казалось, она проникает в самое сердце девушки, а ноги так и готовы пуститься в пляс.И вот наконец они сошли с последней ступеньки, где их уже ждал воевода, который, как показалось Летиции, выглядел еще наряднее и величественнее, чем раньше.Теперь шею его украшало сразу несколько золотых цепочек с искрящимися красными камнями — Летиция была уверена, что это рубины, — а на пальцах красовались массивные золотые перстни с такими же камнями.— Могу ли я приветствовать ваше величество не как короля, а как одного из ромов? — с почтительностью произнес воевода.— Счастлив присоединиться к вам, — просто ответил король.Два кресла, в которых сидели воевода с Летицией во время ужина, сменили два высоких резных стула с подлокотниками, больше напоминающие троны.Под ноги королю постелили ковер, а рядом поставили столик с изумительно красивым золотым кубком. Летиции уже доводилось пить из него.Она увидела, как цыганка наполнила его вином, и не успели король с воеводой приветственно приподнять свои кубки, почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав.Это была та самая цыганка, которая помогала ей переодеваться. Не произнося ни слова, она сняла с девушки красный платок и заменила его головным убором из красных лент, украшенным золотом и драгоценными камнями. Даже в темноте было видно, как они сверкают и переливаются.Затем цыганка застегнула на ее шее монисто из золотых монет, вдела в уши Летиции большие серьги, тоже золотые, украшенные красными камнями, по всей видимости, рубинами.Тем временем скрипки пели все громче, и Летиция увидела, как несколько молодых цыганок, взявшись за руки, закружились у костра.По очереди, одна за другой, начали они выходить из этого круга и танцевать — сперва медленно и грациозно, потом их движения все убыстрялись и становились более резкими и даже какими-то ломанными.Однако Летиция понимала, что эта музыка не для нее, и, набравшись терпения, ждала.Наконец, когда бешеный танец закончился и танцовщицы отошли в тень, она поняла, что настал ее черед.Музыка изменилась, звучала тише, мягче и как-то вкрадчивее. Летиция встала и направилась к костру, где уже пели цыгане.Это была томительная и чувственная мелодия, и голоса певцов сплетались, казалось, с мерцанием звезд над головой и сиянием луны, посеребрившей склоны гор и стены замка.Сперва звуки были нежны, мечтательны, точно звон серебряных колокольчиков, но по мере убыстрения темпа они становились все более страстными, ритмичными и возбуждающими. И Летиции показалось, что сердце ее выпорхнуло из груди и слилось с этой властно зовущей мелодией.А ритм все убыстрялся, и вместе с ним и движения Летиции.Каждый ее шаг, каждый жест, каждый поворот ее тела был так естественен, что, казалось, сама природа подсказывала ей, что и как надо делать.Все более страстным и проникающим в самую душу становилось пение скрипок, а Летиция все кружилась у костра с необычайной грацией, а потом вдруг, словно подхваченная некой невидимой силой, взлетела, легкая точно перышко, и перепрыгнула через пламя.Затем движения девушки замедлились, будто танцует и кружится в такт музыке не тело, а сама душа.И когда этот трепет, это пульсирующее биение мелодии стало почти невыносимым, скрипки заиграли другую песню, более тихую и нежную, сравнимую по прелести своей разве что с сиянием радуги после грозы.И тут Летиция, повинуясь некоему неслышному голосу, вдруг застыла возле костра, вскинула вверх руки, и все ее тело затрепетало, точно охваченное языками пламени.Затем она запрокинула голову, глядя на звезды и словно призывая всех, кто видел ее в этот момент, обратить к небу свои взоры.Так она стояла, замерев, совершенно неподвижно, а музыка таяла, становилась все тише, пока не стала похожа на еле слышный шепот, а вскоре и вовсе замерла, затихла где-то вдали. Какое-то время кругом царила полная тишина, затем король, не сделавший ни единого движения с момента начала танца Летиции, глубоко, всей грудью втянул воздух, точно до той поры вовсе не осмеливался дышать.И лишь когда вновь тихо зазвучала музыка, он, казалось, очнулся и пригубил вина из кубка.— Я и понятия не имел, насколько прекрасны цыганские танцы, — нарушив тишину, заметил он воеводе. — Уверен, Савийя — само совершенство! Нет в мире лучшей танцовщицы!..— А если и есть, мне она неизвестна, — откликнулся воевода.Король уже было собрался посетовать на то, что пропадает такой талант, но вовремя спохватился и не стал обижать цыган.И вместо этого заметил:— Просто с трудом верится. Похоже на сон.Воевода усмехнулся.— Завтра ваше величество будет говорить, что это и есть наше колдовство. Или же припишет это воздействию вина. И не поверит, что видел такое чудо своими глазами.Король промолчал.Он думал о том, что виденный им только что танец вызвал чувства, прежде ему неведомые и совершенно непостижимые.Ему не хотелось признаваться в этом, и в то же время он знал, что, хотя не произнес ни слова, воевода догадывается о его мыслях и чувствах.Стараясь поскорее вернуться к реальности и вновь обрести обычную для него самоуверенность, король заметил:— Если это действительно было колдовство, то, сознаюсь, мне очень понравилось. Нельзя ли увидеть что-нибудь еще?— Вы и вправду желаете этого, ваше величество?— Ну разумеется! Я немало наслышан о цыганской магии, но ни разу не имел возможности наблюдать эти чудеса!— У нашего племени есть очень своеобразный колдовской обряд, который может заинтересовать ваше величество. В том случае, если вы, конечно, не побоитесь принять в нем участие.— Боюсь? Ну конечно же, я не боюсь! — воскликнул король.— Вы уверены?— Совершенно уверен.Настала пауза. Затем король добавил:— Конечно! Я просто мечтаю увидеть. Может, никогда больше не представится случая.Воевода пристально взглянул на него и заметил:— Колдовской обряд, о котором идет речь и в котором я приглашаю принять участие ваше величество, называется цыганской свадьбой!.. Глава 5 Настала мертвая тишина. Король вскинул на воеводу удивленные глаза.И тут медленно и робко из тени вышла Летиция.Она уже успела снять головной убор, усыпанный драгоценностями, серьги и ожерелье, что были на ней во время танца, и сменила их на красный платок с золотыми монетками, так чудесно оттеняющими ее ясный белый лоб.От бешеного танца щеки ее раскраснелись, а в глазах появился какой-то особый блеск, идущий словно изнутри и сравнимый разве что с мерцанием пламени в костре.Король не сводил с нее глаз. Потом заметил воеводе:— И на ком же вы предлагаете мне жениться?— На Савийе, разумеется, на ком же еще! Но позвольте сперва объяснить кое-что вам двоим.Произнес он эти слова очень торжественно и даже как-то мрачно, и король с Летицией переглянулись. А воевода тем временем продолжил:— Если бы оба вы принадлежали к нашему племени кальдерашей, я не имел бы права осуществить эту церемонию.— Но разве Савийя не вашего племени? — с удивлением спросил король.Воевода отрицательно покачал головой.— Мое племя никогда не смешивалось ни с каким другим. Вы же, ваше величество, и Савийя не являетесь цыганами в полном смысле этого слова. И тем не менее вам позволено видеть, слышать и чувствовать то, что недоступно и запрещено другим.Король промолчал. Летиция же не удержалась от возбужденного возгласа.Именно об этом она всегда мечтала и уже боялась, что ей никогда не доведется стать свидетельницей этого обряда.Ведь цыгане, насколько ей известно, держат все свои колдовские ритуалы в строжайшей тайне, никогда не отвечают на расспросы чужаков, не рассказывают о том, что известно только их племени.Она была почти уверена, что король не знает, насколько цыгане гордятся своим происхождением, и чистоту крови запрещается нарушать даже союзом с цыганами другого племени, не говоря уже о прочих людях.Словно прочитав ее мысли, воевода заглянул Летиции прямо в глаза, и во взгляде его светилась мудрость и понимание. Затем он заговорил.Сдержанное благородство его речи придавала не только венгерская кровь, но и культура человека, равного по своему происхождению любому из европейских королей.— Брак, что заключается между настоящими цыганом и цыганкой, священен, и оборвать его может только смерть, — сказал он. — Для кальдерашей подобный союз — таинство, разорвать узы которого просто немыслимо. Поступивший подобным образом тут же изгоняется из племени.После небольшой паузы он продолжил:— Но существует еще одна церемония, принятая не у кальдерашей, а у других цыган, в особенности выходцев из России и Франции.Он со значением взглянул на короля и добавил:— Этот брак во многих отношениях напоминает азартную игру, однако жених с невестой находятся под покровительством богов.Король с Летицией внимали каждому его слову, а воевода говорил:— Основная часть обряда заключается в том, что разбивают глиняный кувшин. Количество осколков, на которые он разобьется, укажут дни, недели, месяцы или годы, в течение которых жениху с невестой надлежит хранить верность друг другу.Голос его звучал все громче, затем с особой торжественностью он добавил:— А после этого муж с женой вольны распоряжаться своей дальнейшей жизнью сами, решать, будут ли жить порознь, или же разобьют следующий глиняный кувшин.Он умолк, и Летиция затаила дыхание.Теперь она понимала, как воевода решил помочь ей.Если король согласится на этот обряд, он будет связан с ней в течение всего своего пребывания в Овенштадте, а потому не сможет предложить руку и сердце Стефани.Проблема, лихорадочно думала она, заключается в том, что король может отказаться принять участие в этой свадьбе или же воспринять ее не более чем шутку.Воевода, похоже, прочитал и эти ее мысли. Он обратился к королю:— Должен предупредить ваше величество, что стоит нарушить данную во время обряда клятву раньше времени, определенного богами, и на голову вашу обрушатся неисчислимые несчастья и беды. Это проклятие, которого так боятся все цыгане.После секундного замешательства король ответил:— Можете положиться на меня. Ведь как-никак, а я праправнук самой настоящей чистокровной цыганки. Я сделаю все, как велит ваш обычай.Сердце у Летиции екнуло.Воевода, чуть улыбнувшись, заметил:— Итак, такова ваша воля! Тогда вскоре, ваше величество, вы увидите и услышите то, чего никогда не доводилось видеть и слышать ни одному человеку, в чьих жилах не течет цыганская кровь!Все это произвело такое впечатление на Летицию, что она не сдержалась и захлопала в ладоши. Воевода сказал:— Брачная церемония сейчас начнется, но прежде вашему величеству придется выполнить один обычай. Жених обязан выкупить невесту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19